Краткий курс магического права

От такого предложения я оторопела.

— В смысле? Кем?

— Ну ухаживать за мной будешь! Платят неплохо и работа несложная. Соглашайся!

— Нет! — не раздумывая, отказалась я. — Если я брошу институт, второй раз точно не поступлю!

— Дался тебе этот институт, — недовольно сказал он. — Можно подумать, без диплома нельзя работу найти.

— Ага, и всю жизнь быть... — "конюхом", хотела сказать я, но прикусила язык: — девственницей! Я вообще-то замуж хочу. Ну, когда-нибудь.

— Ну как хочешь, — разочарованно скривился он.

Остаток дня я провела с единорогом, то слушая его побасенки, то рассказывая о своей прежней жизни...

Наконец мой первый рабочий день закончился.

Я шла домой, напевая под нос какую-то веселую песенку и с любопытством поглядывая по сторонам. И так увлеклась, что налетела на какого-то прохожего.

— Ой, — я покачнулась и панически взмахнула руками. Какие же неудобные эти длинные узкие юбки!

— Осторожно, — мужчина поддержал меня за талию. — Синяки и царапины не пойдут такому симпатичному личику.

Я подняла на него глаза и обомлела. Какой красавец! Высокий смуглый брюнет улыбнулся, и у меня закружилась голова...

— Как ваше имя, очаровательное создание? — мягко продолжил он.

Я смутилась и отчаянно покраснела.

— Алевтина, — с трудом выдохнула я.

— А меня Астарт, — представился он. — Куда вы так торопитесь?

— Домой.

— Так рано домой? — удивился брюнет. — Такая красавица, как вы, не должна сидеть дома в такой чудесный вечер! Давайте прогуляемся?

— Давайте, — поспешно согласилась я.

Сопротивляться его обаянию не было ни сил, ни желания...

И мы отправились гулять.

Сумерки пахли виноградом и персиками. И сладко замирало сердце от низкого голоса Астарта, от жара его рук, от смешка на ухо...

В уютных сумерках парка мы впервые поцеловались. И от жадных касаний горячих губ так кружилась голова...

— Пойдем ко мне, — предложил он, осторожно прикусив нежную кожу шеи.

— Пойдем, — согласилась я, отчаянно цепляясь за него.

Ноги подкашивались, все вокруг словно заволокла дымка, и в моей голове не осталось не единой связной мысли.

Он подхватил меня на руки и куда-то понес.

И ночь закружила калейдоскопом. За спиной хлопнула дверь. Вот прохладные простыни коснулись горячей кожи. Вот губы Астарта, кривящиеся в торжествующей усмешке...

Но мне уже было все равно. Мыслей совсем не осталось, только странный жар и гремящий набатом пульс...

Из забытья меня выдернули прикосновения Астарта.

Я с трудом разлепила глаза.

Похоже, уже утро. Из-за неплотно задернутых штор брезжил свет.

Как же я устала... Все тело как будто ватное, нет сил даже поднять руку...

— Который час? — голос звучал сипло, надтреснуто, слова с трудом срывались с сухих потрескавшихся губ.

— Около девяти, — откликнулся Астарт, не прекращая меня ласкать.

А мысли текли сонно, вяло.

Девять. А я совсем не выспалась. Надо вставать...

— Я же на работу опоздаю! — прохрипела я в ужасе, пытаясь подняться.

— Ну и что? — недовольно спросил Астарт. — Сдалась тебе та работа! Останься со мной.

Какой завораживающий у него голос! А глаза затягивают водоворотом, лишают воли...

— Нет, — тряхнула головой я. Голова отозвалась болью, а волосы казались тяжелыми и как будто тянули вниз. — Прости, я... Мне надо идти. Опоздаю.

И потерла глаза, стараясь заставить себя проснуться. Неловко, бочком, сползла с кровати.

— Ты меня совсем не любишь? — спросил сидящий на постели Астарт.

— Люблю, — прошептала я.

Какой же он красивый! Как тянет вернуться к нему. И плевать на работу!

Но госпожа Громова, институт, мои надежды!..

В общем, я оделась и поплелась на работу.

Астарт был недоволен, но поцеловал меня на прощание и обещал встретить вечером — на том же месте, в тот же час.

Как и вчера, открыл мне Стэн.

— Доброе утро, — произнес он чопорно. Потом посмотрел на меня и удивленно приподнял брови. — Алевтина, вы здоровы?

Я ухватилась за такое удобное объяснение.

— Немного приболела, — хрипло сказала я и кашлянула пару раз.

Я украдкой бросила взгляд на свое отражение в большом зеркале, висящем в прихожей.

Да уж, вид еще тот! Воспаленные красные глаза глубоко запали, кожа нездоровая, желтоватая и сухая, кое-как расчесанные волосы...

Может, и правда заболела? Я потерла ладонью лоб и решила для начала проведать единорога.

При виде меня он приветливо заржал... и вдруг, вскочив, наклонил рогатую голову и угрожающе выставил вперед рог.

— Что такое? — невольно попятилась я. — Ты озверел?

— Что такое?! — взвизгнул он. — Это ты у меня спрашиваешь?! Ты же еще вчера была девственницей!

Я сглотнула. И ведь даже не подумала, что ночь с Астартом повлечет такие проблемы!

Но сделанного не воротишь.

Голова болела все сильнее, боль как будто разрасталась, пульсируя и вспыхивая.

Я прикрыла дверь в кладовку и неохотно направилась в приемную. Конечно, моя жизнь — это мое личное дело, но объясняться с куратором совсем не хотелось...

— Алевтина? — удивилась госпожа Громова, отвлекаясь от густо исчерканных листов. — Что-то случилось?

— Случилось, — призналась я сдавленно. Голос казался чужим, а от яркого света, заливающего кабинет, болели и слезились глаза. — Понимаете, я... Я не могу больше ухаживать за единорогом.

— Присаживайтесь, — предложила она со вздохом, откладывая ручку. — Понимаю, что вы не ожидали столь, хм, низменного занятия, как уход за животным. Однако...

— Нет, дело совсем не в том! — не выдержав, перебила я. — Просто я теперь не могу, понимаете? Ну, после сегодняшней ночи...

— Вот как? — она приподняла бровь и заметила холодно: — Не ожидала, что вы столь легкомысленны!

— Извините, я не хотела, чтобы так получилось. Но я его люблю!

Госпожа Громова внимательно посмотрела на меня и сказала, кажется, с жалостью:

— Разумеется. Любите. Что же, судя по вашему внешнему виду, вы не спали всю ночь и сейчас крайне нуждаетесь в отдыхе. Можете идти домой. Однако завтра вы должны быть в адекватном состоянии и способны работать. Вам понятно?

— Конечно, госпожа Громова!

Красная, как рак, я выскочила за дверь, прислонилась лбом к прохладной стене...

Как все запуталось! Я так хотела учиться, так мечтала, что докажу госпоже Громовой свою полезность! А вместо этого чуть ли не в первый день так ее подвела. Но разве я правда жалею о встрече с Астартом?! Ничуть не жалею!

От одной мысли о нем кружилась голова и становились ватными ноги. И ужасно, почти невыносимо тянуло к нему...

Наверное, это судьба, что я оказалась в этом мире и встретилась с ним. Это стоило всех испытаний!

Не открывая глаз, я улыбнулась. И отправилась домой — отсыпаться и приводить себя в порядок...

Квартирная хозяйка встретила меня неодобрительно. Пришлось соврать что-то насчет ночевки у подруги.

И, если честно, я ужасно жалела, что никакой подруги на самом деле нет. Здесь я для всех чужая, даже поговорить толком не с кем. Не буду же я откровенничать со Стэном, господином Мандором или госпожой Громовой! А однокурсники водиться со мной не желали. Я была попаданкой, а значит, отщепенкой...

С такими нерадостными мыслями я улеглась на свой диван, накрылась пледом и провалилась в сон.

Проснулась я резко, как будто включилась, и прислушалась к своему самочувствию. Противная слабость прошла, голова уже почти не болела, даже мышцы бедер перестали ныть.

Как хорошо! Я с удовольствием потянулась, бросила взгляд на часы... и, охнув вскочила. Я же опоздаю на встречу с Астартом!

Как я ни торопилась, все равно минут на десять опоздала. Вылетев на знакомую улицу, я невольно замедлила шаг. Астарта на месте не оказалось!

Ну не мог же он так разобидеться из-за небольшого опоздания. Наверно, что-то случилось.

Не находя себе место от волнения, я около получаса бродила по этой самой улочке...

Нет, бесполезно. Надо пойти к нему домой. Дорогу я помнила смутно, зато перед глазами стояла табличка с названием улицы. Вот и знакомая дверь...

Я позвонила, пытаясь унять бешеный стук сердца. От волнения у меня вспотели ладони и громко бился пульс в висках. Я вот-вот увижу Астарта! Сейчас это казалось самым важным, самым нужным, а все остальные мечты и желания словно подернулись пеплом.

Рывком распахнулась дверь. Радостное приветствие застыло у меня на губах. Открыл мне какой-то незнакомый мужчина.

Может, это слуга? Но нет, на слугу он ничуть не походил: расстегнутая почти до пупа рубашка открывала грудь, поросшую рыжим волосом, в зубах у незнакомца дымилась сигарета.

— Тебе кого, милашка? — спросил он, окидывая меня взглядом с ног до головы.

— Астарта, — пискнула я, вдруг сообразив, что уже стемнело, а мужчина кажется опасным. К тому же от него несло перегаром и потом.

— Это еще кто? — глубоко затянувшись, поинтересовался он.

— Как это — кто? Хозяин этого дома!

Мужчина ухмыльнулся.

— Хозяин этого дома я, лапушка.

— Нет, не может быть! Вчера...

— Вчера, — перебил он, — мой домик снял какой-то хлыщ. Заплатил хорошо, так чего б мне не согласиться?

— А... Где он сейчас?!

— Откуда мне знать? — вопрос на вопрос ответил он. Потом неприятно усмехнулся: — Кажется, тебя облапошили, милашка. Но если хочешь, можешь остаться со мной. Уверяю тебя, тебе понравится.

Я уже не слушала. Развернулась и побрела прочь.

Нет, такого не может быть, это ошибка! Мы ведь любим друг друга!..

Астарт не объявился ни на второй день, ни на третий.

После работы я бежала на место встречи и ждала там до позднего вечера. Тщетно, от Астарта не было никаких вестей.

Госпожа Гадрка смотрела на меня все подозрительней и все меньше верила в мою путаную ложь о больной подруге и массе дел...

— Алевтина, вы не могли бы... — с порога начала госпожа Громова и умолкла.

Я подняла заплаканное лицо, потерла глаза, которые горели огнем от долгих слез.

— Да, госпожа Громова? — тускло сказала я.

Ничего не хотелось, ни на что не было сил.

— Алевтина, что случилось? — неожиданно мягко спросила куратор, присаживаясь напротив.

Я молча помотала головой, но она и не думала отступать.

— Видите ли, — задумчиво проговорила она, сложив пальцы домиком, — я полагала, что вы достаточно интересная личность, раз рискнули пойти против общепринятых представлений о попаданках. Однако мне уже кажется, что я слишком переоценила вас. Согласитесь, я была с вами терпелива, но всему есть предел.

— Я... Я просто... — голос дрогнул, и я замолчала, стараясь собраться с силами. — Ладно, я расскажу...

Когда рассказ был закончен, госпожа Громова некоторое время молча смотрела на меня. По ее непроницаемому лицу не понять было, как она все это восприняла.

Наконец она встала, отошла к книжному шкафу, рассеянно коснулась корешков книг. И спросила, не оборачиваясь:

— Постарайтесь припомнить, была ли у вашего возлюбленного большая родинка в виде перевернутой пятиконечной звезды? Вероятнее всего, на груди.

— Да! — от удивления я икнула и прикрыла рот рукой. — Ой, извините!

— Ничего страшного, — рассеянно отозвалась она. — У меня возникло срочное дело. Будьте добры дождаться меня здесь.

— Конечно, госпожа Громова! — пообещала я, недоумевая.

Странное поведение куратора даже заставило меня ненадолго очнуться от апатии...

Вернулась госпожа Громова в сопровождении высокого пожилого мужчины, виски которого уже убелила седина.

— Алевтина, это господин Тепенов, — отрекомендовала она. — Будьте добры изложить ему то же, что рассказали мне.

— Хорошо, — растерялась я, стараясь незаметно вытереть заплаканные глаза. А еще от слез заложило нос, и голос звучал противно, гнусаво.

От взгляда госпожи Громовой это не укрылось, и она молча подсунула мне носовой платок.

Я благодарно кивнула и куратор вышла, осторожно притворив за собой дверь...

Господин Тепенов оказался отличным собеседником — молчаливый, внимательный, он не мешал мне выговориться и не перебивал вопросами. И только когда я окончательно замолчала, борясь со вновь подступающими слезами, он уточнил:

— Скажите, на момент вашей... эээ... встречи с господином Астартом вы были девственницей?

— Да, — кивнула я. Слово "были" неприятно резануло слух.

— И кто-то может это подтвердить? — серьезно спросил он.

Я сдержала нервный смешок. Интересно, как он представляет себе свидетелей девственности?!

— Жаль, — нахмурился он. — Тогда будет сложнее доказать.

— Что доказать?! — не поняла я, и тут меня озарило: — Подождите, был же единорог! Ну, в смысле, я ухаживала за единорогом. Ну, накануне...

Я сбилась и замолчала. А глаза опять на мокром месте!

— Отлично! — просветлел господин Тепенов. — Тогда пишите заявление.

— Какое еще заявление?! — я была на грани истерики.

Ответить он не успел. Дверь в комнату распахнулась, и вошла госпожа Громова с полным стаканом в руке.

— Алевтина, выпейте это! — велела она строго.

От стакана пахло чем-то лекарственным.

— Сначала объясните, что происходит?! — я скрестила руки на груди.

— Выпейте, — с нажимом повторила она. — И я все вам объясню.

Пришлось глотать мерзкую жидкость — неприятно тягучую, похожую на сопли. И вкус сладкий до приторности. Фу!

Госпожа Громова внимательно наблюдала за мной, а господин Тепенов рылся в портфеле.

— Вот и молодец, — похвалила она рассеянно, убедившись, что лекарство я допила. — Видите ли, Алевтина, в нашем мире проживают существа разнообразной природы. Некоторые из них — паразиты, например, вампиры и демоны. Разумеется, условия их проживания жестко регламентированы.

— Но при чем тут я?! — не выдержав, я вскочила и возмущенно уставилась на начальницу. — Госпожа Громова, вы же обещали мне все рассказать!

— Имейте терпение, — невозмутимо ответствовала она. — Вы не дослушали. Итак, нечисти дозволено проживать в нашем мире при соблюдении определенных правил. Например, инкубы и суккубы не должны выпивать человека полностью, не должны соблазнять невинных и так далее. За такие действия предусмотрена уголовная ответственность.

Она замолчала, глядя мне в лицо спокойными темными глазами.

— И? — холодея, не выдержала я. Сжала руки так, что ногти впились в ладони.

— К сожалению, именно девственницы — и девственники, разумеется — наиболее привлекательны для нечисти, поскольку весьма... хм, соблазнительны в энергетическом плане. А демонам для существования крайне необходима такая подпитка. И, к слову, одной из особых примет всех инкубов является родинка в виде пятилучевой звезды. Я сожалею.

Минуту я тупо смотрела на нее.

"Подпитка"? Нет, я не верю! Пусть даже Астарт лишь переспал со мной, пусть бросил, но... Использовал как живую батарейку?!

— Вы напишете заявление? — вмешался господин Тепенов. В его деловитом голосе сочувствия не было.

— Что? — я повернулась к нему, силясь понять, чего от меня хотят.