Боня-2

Боня с некоторой опаской уселся на подставленную спину.

— Можешь меня обнять. Мне только приятно будет! — почти промурлыкала Ламисса.

— Никогда не думал, что змеи и кошки могут быть похожи, — пробормотал себе под нос Боня. Руки он аккуратно поместил змеелюдке на талию. Обниматься с ней ему как-то не хотелось. Особенно после такого провокационного предложения. А вот мановый доспех он сделал немного потолще. Особого смысла в этом не было, видимо, подсознательно инстинкты сработали.

Ламия рванула с места почище джипа под управлением лихача. Колеса от такого старта точно бы задымили. При этом умудрилась не уронить Боню, очень ловко сформировав за ним на мгновение (но именно то мгновение, которое это было нужно) высокую спинку и не дав ему завалиться назад.

До гор долетели с ветерком, преодолев за полчаса порядка пятнадцати километров. При этом передвигались отнюдь не по прямой, змеелюдка очень ловко огибала все кусты и другие препятствия. Видимо, кожа на человеческой части тела ламии совсем не такая прочная, как чешуя на хвосте, Ламисса ее явно берегла. Самому Боне в мановом доспехе встречные ветки были нипочем, но он об этом помалкивал. Могла бы перекинуться в змею и перла бы напролом, а так, наверное, для него старается.

Поселок ламий не впечатлял. Какие-то развалины, за древностью больше напоминающие кучи камней, и никак не оформленный вход в пещеру. Наверное, раньше был красивый фасад, а пещера имела вид аккуратного туннеля, но сейчас это был обычный лаз среди кучи камней. К нему Ламисса и повернула.

Перед входом их уже встречали. Десятка два здоровенных змей поднимали головы в сторону прибывающей пары. Стояли довольно компактно, насколько это возможно при таких габаритах.

— Почему они все в змеиной форме? — спросил Боня Ламиссу. — Ведь вы же так по-человечески разговаривать не можете?

— Змеиные тела меньше боль ощущают, — просто ответила змеелюдка.

Боня пригляделся и сам болезненно поморщился. Действительно, кругом зияли проплешины на шкурах, некоторые так и вовсе с выхваченными кусками мяса. Да и морды у многих были мятые...

— И все ждут, что я им помогу, — пробормотал Боня, — Ладно, хуже не будет...

Он изобразил на лице (вполне искренне) сочувствующую улыбку, стараясь выглядеть спокойнее и увереннее, чем чувствовал себя на самом деле.

— Эй, красавицы! Станьте еще немного плотнее, чтобы я сразу на всех лекарским артефактом действовать мог.

Змеи что-то зашипели. Возможно, ожидали чего-то другого. Но тут вмешалась Ламисса:

— Сестры! Сделайте, как деус сказал. Мне, видите, помогло. Как заново родилась!

Перестроение заняло неожиданно довольно много времени. Хвосты у всех были длиннющие, волей-неволей возникли их пересечения. Наверное, поврежденным местам тоже доставалось, так как шипели змеи при этом друг на друга и на Боню отнюдь не радостно. Одна и вовсе попыталась выползти к нему из общей кучи, но товарки ее быстро затянули обратно.

Наконец, перед Боней застыли два ряда голов, за которыми в хаотическом переплетении, напоминающем вязание макраме, поджимались тридцатиметровые хвосты. Он поднял над головой лекарский артефакт и активировал его. Одновременно и к ламиям уплотненный поток маны направил.

Неожиданно, на Боню навалилась дикая тяжесть. Все тело стало как бы свинцовым, ужасно захотелось лечь и уйти в небытие. Даже когда он пыхтел, создавая свои первые килограммы золота, было много легче. Тогда он просто тяжелый мешок в гору тащил, а теперь все тело служить отказывалось. Держался только на морально-волевых. Возможно, помог и флегматичный характер. Во-первых, до него не сразу дошло, как же ему плохо. Во-вторых, никакой паники не возникло, так как поспешных решений он принимать не любил. А тут от навалившейся тяжести и соображалось плохо. Так что он упрямо тащил чудовищный груз, даже не допуская мысли, что может не справиться. Ну, и дотащил.

Сколько прошло времени, Боня сказать бы не смог. Наверное, несколько часов. Но, наконец, змеи одна за другой начали выпадать из транса и понемногу шевелиться. Чем больше их оживало, тем легче становилось Боне. Полностью давление не исчезло, но после испытанного казалось уже чуть ли не отдыхом.

Стряхивая наваждение, Боня вернулся к реальности. Ламии все превратились в змеелюдок и окружили его плотным кольцом. Ближние при этом норовили прижаться, задние тянули руки — потрогать.

— Эй, красавицы, вы на мне всю одежду порвете. А сами, судя по всему, ни в ткацком, ни в швейном деле не сильны. — Боня попытался скрыть за шуткой некоторую растерянность. Может быть, какой-нибудь султан и млел бы, когда его раздевали два десятка красавиц топлес, но и то не факт. Все-таки у красавиц ниже талии были змеиные хвосты. Но Боню даже больше смутило то, что все они казались на одно лицо. Возможно, если привыкнуть, мелкие различия и обнаружились бы, но пока все они казались клонами друг-друга. Даже уже знакомая ему Ламисса в этой толпе полностью растворилась.

— Ну-ка, девочки, расступитесь, потом с ним поиграете, — раздался властный голос. — Дайте с ним сначала мама поговорит!

Раздвигая толпу, к Боне решительно двинулась одна из змеелюдок. В точности такая же, как остальные. Только где-то успела нацепить на голову золотую диадему.

— Наверное, это та жрица, которую Ламисса называла Ламисссой, — догадался Боня.

Жрица цепко ухватила его за руку и потащила в пещеру. У входа Боня ее притормозил, нашел глазами в небе сопровождавших его пикси, помахал им рукой и крикнул:

— Ждите меня здесь, скоро вернусь!

Ламиссса проследила за его взглядом:

— Деус при всех регалиях, даже пикси есть. Только маловато их у тебя что-то, дюжины и то не набралось. Но не переживай, эти бабочки быстро размножаются.

Тон был уничижительно снисходительным. С Боней так даже преподаватели на экзаменах в университете в старом мире не разговаривали. Захотелось дать нахалке в глаз, но, может, это у нее чувство юмора такое? Есть же такие, богом или природой обиженные. Пока промолчал и, не выражая эмоций, прошел вместе с ней в пещеру.

Внутри оказалось несколько довольно просторных залов соединенных переходами и галереями. Возможно, их было и много, но личные покои жрицы оказались четвертыми по их маршруту.

Обстановка внутри была спартанской. Одно каменное ложе со спинкой сбоку и все. Нет, в одной из ниш, которых к комнате было целых три, стояла жердочка в виде буквы "т" с высокой ножкой, на которой восседала обычная с виду ворона.

— Гамик, — обратилась Ламиссса к вороне, — там с нашим деусом пара пикси прилетела. Ты бы приветствовал гостей, а то они высоко в небе зависли, а я летать не умею.

Ворона без единого звука вылетела из комнаты. Жрица тем временем развалилась на каменном ложе, раскинув по нему чуть ли не половину хвоста, а остальную часть аккуратно завернув по полу перед собой. Боня немного замешкался. Больше мебели в комнате не наблюдалось, а садиться на хвост незнакомой змеелюдке не хотелось. Стоять перед ней навытяжку — тоже.

— Хорош-ш! Я таких даже никогда и не видела, хоть и прожила немало, — заговорила жрица. — Почти две дюжины ламий за раз обс-служил и не загнулся. А я думала, что больше трех невозможно. А как ты артефактом махал! Очень убедительно выглядело. Если кто не знает, могло бы показаться, что сам магичиш-шь. Надо будет Ламис-су наградить за то, что такое чудо откопала. Но это — потом. Рассказывай, что еще умееш-шь. Да, если еще не понял, жить пока будешь здес-сь, я тебе какой-нибудь коврик в углу постелю. Хотя, если хорошо себя вести будеш-шь, может, иногда и в постель к себе пущ-щу...

— А зря ты разговор с Ламиссой на потом отложила, — стараясь сохранять спокойствие произнес Боня. — Или ты всегда незнакомым разумным сначала хамишь, а потом думаешь? Я ведь и рассердиться могу.

Боня решительно подошел к скамье:

— Хвост подвинь, а то мне сесть некуда!

Вместо ответа змеелюдка зашвырнула Боню хвостом в дальний угол комнаты, впечатав его в стену. Благодаря мановому доспеху это было для него неопасно, но все равно неприятно. Боня добавил маны к доспеху и намертво приклеился к стене, изображать мяч для игры в сквош ему не хотелось. Слегка замешкался, думая, как ответить на такую неприкрытую агрессию.

Змеелюдка тоже только шипела, видимо, продумывая достойную реплику. Слов от возмущения в первую минуту у нее не нашлось.

В этот момент в комнату истошно вопя влетела ворона. Хвоста у нее не было, а от перьев на спине валил дым.

— Какой идиот вооружил бабочек плазмострелами?! Спасите! Убивают!!!

Оставленные Боней снаружи пикси влетели следом, держа ПП на изготовке. Ворона с воплями заметалась по противоположной стене, чуть не задевая Боню. Пикси замешкались, опасаясь попасть в деуса. А вот змеелюдка шарахнула в них целой серией небольших молний типа Arcane Missiles. К счастью, не попала, пикси на месте тоже не стояли.

Увидав, что его маленьких друзей пытаются обидеть, Боня озверел. За долю секунды он убрал вокруг Ламисссы всю ману. Все навешенные на нее заклинания исчезли, погасла, так и не сформировавшись, последняя искра молнии. Змеелюдка попыталась вырваться из зоны без маны, но не успела. Боня откачивал ману уже и из нее, а область без маны сдвигал вместе со жрицей. В результате та свалилась на пол за пару метров от выхода из зала и на глазах окаменела.

Боня отлепился от стены. Собрал лишнюю ману в твердый шар, покрыл его защитной пленкой и подошел к застывшей змеелюдке. Покрывать ее слоем твердой маны оказалось гораздо менее удобно, чем давеча Ламиссу. Та была вся расслабленная, а тут приходилось ворочать десятиметровую статую. Позвал пикси. С их помощью все-таки справился. Дорастил янтарный слой вокруг змеелюдки до здоровой глыбы. Еще раз наложил защитную пленку. Вроде, нигде мана не испаряется, ни наружу, ни внутрь.

Гнев у Бони тоже потихоньку сошел на нет, и он уже спокойно оглядел комнату. Оказалось, у него было полно зрительниц: целая толпа змеелюдок заглядывала в двери, но ни войти, ни хотя бы подать голос не пытались.

— Как-то неправильно ваша жрица очнулась, — мрачно сказал им Боня. — Сама пробудилась, а мозги у нее нет. Пусть еще статуей побудет. Может, когда-нибудь поумнеет. Лет через тысячу...

При последних словах ламии попятились. Но одна из них, наоборот, подалась вперед и вползла в комнату.

— Девочки, я же вам рассказывала, какой Боня необычный деус-с, а Ламис-с-са слушать не стала. Вот мы теперь без жрицы и осталис-сь.

— Кстати, а чьей жрицей Ламиссса была, — спросил Боня. — А то ты мне этого так и не сказала.

— Как кого? Ламии, нашей прародительницы.

— Предков надо уважать, — согласился Боня. — Придется тебе, наверное, самой жрицей теперь быть. Ламиссса со своими обязанностями плохо справлялась. Надеюсь, ты ее ошибок повторять не будешь.

— То есть ты ее сана жрицы лишаешь, а мне даешь? — спросила Ламисса. — А саму Ламию спросить не хочешь?

— Сама спросишь, но не думаю, что она будет возражать. Или, может быть, возразить хочет кто-нибудь из присутствующих?! — Боня подпустил к голосу металла.

— Нет, нет, — поспешно согласилась Ламисса, — как скажешь, так и будет.

Змеелюдка подошла к янтарной глыбе и попыталась ее поцарапать. Не получилось.

— Ты что? — удивился Боня.

— Диадема на Ламис-с-се осталась.

Боня подошел, погрузил руку в янтарь и снял диадему. Немного ее погнул при этом, мана-то его слушалась, а вот окаменевшие волосы бывшей жрицы — нет. На всякий случай еще раз проверил целостность защитной пленки на мане, после чего как мог выровнял диадему и надел ее на голову Ламиссе. Змеелюдка склонилась перед ним, подставляя голову, но затем гордо выпрямилась, оглядывая товарок. Те почти дружно поклонились ей и запели какой-то древний гимн Лимии, написанный заунывным гекзаметром.

Впрочем, голоса у них были неожиданно приятные, а Ламисса солировала так и вовсе почти оперным сопрано. Боня даже заслушался.

— Все-таки жрец должен уметь хорошо петь, — подумал Боня. — А то в Москве все последние патриархи такие безголосые были. Сразу видно, чиновники, а не священники. Впрочем, какая эпоха и каков народ, таковы и пастыри...

Наконец, пение смолкло.

— Позволит ли деус пригласить его в более удобное помещение, а то здесь и сесть негде, — начала Ламисса и вдруг запнулась. — Ой, а Гамаюна ты совсем пришиб?

Боня в изумлении осмотрелся по сторонам. Змеелюдки в дверях, глыба янтаря посреди комнаты, пустое ложе... Разве что у стены ворона кверху лапами валяется?

— Ты эту ворону, что ли, в виду имеешь? Нет, я его не трогал. Он сам в обморок от страха грохнулся. — Боня повернулся к пикси. — Ребят, вы бы воды принесли, привели в чувство болезного.

— Он на нас напал! — хором и неожиданно четко заявили гусары.

— Больше не будет. Я прослежу, да и ламии ему объяснят.

Пикси исчезли из зала и буквально через минуту вернулись с громадным бурдюком воды. И когда только его сделать успели? Да еще и водой наполнить? Зато теперь они с видимым удовольствием вылили на ворону целый поток воды. Ведер на десять.

— Спасите, тону! — забулькала странная птица, трепыхаясь в огромной луже.

Боня выловил страдальца и поднял его в ладонях. Тот приподнялся на лапы и с шумом отряхнулся, вымочив деуса с ног до головы. Лицу тоже изрядно досталось, Боня еле проморгался.

— Н-да, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — пробормотал он.

— Чтобы делать добрые дела, надо уметь отличать добро от зла, — откликнулась ворона. — А поскольку добро и зло относительны, лучше ничего и не делать. Только не получается...

Птица отнюдь не каркала, а говорила сиплым голосом и с придыханием, при этом слегка растягивая слова. Наверное, это ее обычная манера речи. Простудиться после купания она просто не могла успеть.

— Тебя Ламисса Гамаюном назвала. Ты что, вещая птица?

— Философ я. Летал по свету, учил других жить в гармонии с миром, пока до этих вампиров не добрался.

— Как вампиров? — изумился Боня. — Или ты иносказательно выразился? Ламисса, вы что, вправду кровь чужую пьете?

— Никогда! — возмутилась змеелюдка. — Разве что вместе с мясом. Бывает, что на охоте в азарте добычу какую целиком сырой заглатывают, но я лично хорошо прожаренное больше люблю.

— Так они вампиры энергетические! Вокруг них все вялые да сонные ходят. Я вот тоже думал, что ненадолго к ним прилетел, а потом улетать уже лень было. Да и безразлично все стало. Так и спал большую часть времени, когда Ламис-с-са меня в качестве разведчика-диверсанта не использовала. Дожил! Философ-диверсант! Но если природа такое допускает, то кто я такой, чтобы спорить с природой...

Ворон неуклюже взлетел и уселся Боне на плечо.

— Как без хвоста неудобно стало, — пожаловался он, — Да и слушать меня никто не будет.

— Это почему? — удивился Боня.

— Не придают значениям словам того, кто бедно одет, — назидательно произнес птиц и добавил — Я рядом с тобой посижу пока, ладно? От деусов всегда такая жизненная энергия идет, даже несмотря на вампиров вокруг нормально себя чувствую.