Страж морского принца - 2

Расстояние и коварная вода скрадывали пропорции и размеры, но Джиад увидела, как опускается вниз салту Алестара, и поняла, что поначалу ошиблась в оценке. Арена была так велика, что на ее дне могли поместиться самое меньшее два ипподрома — гордость великой Северо-Западной Империи. Вместе со службами и зверинцем.

— Кто мог построить такое? — проговорила она, не надеясь на ответ, но Кари, незаметно подплывший, пока Джиад переводила дух, откликнулся:

— Боги, госпожа избранная. Говорят, когда народ иреназе был еще юн, а глубинные боги только-только уснули и часто ворочались во сне, один из них пробудился и разгневался на тех, кто рубил камень и прокладывал пути в толще скал, мешая его сну. Гнев бога истек наружу кипящей лавой вулкана, равного которому не было и не будет, пока плещут волны. Никто из морского народа не спасся бы, но Трое защитили своих детей. Мать Море пролила свою кровь, и та застыла, породив Сердце Моря, а Отец Небо дал самому достойному из нас умение и силу править Сердцем. И когда оно впервые выплеснуло свою мощь, даже глубинный бог устрашился и отступил в Бездну, где снова уснул, затаив обиду. Но Трое увидели, что мощь Сердца слишком велика, и разбили его на части. Осколки они вручили достойнейшим иреназе и повелели им вести свои семьи в другие области моря и там устраивать себе жизнь, какую они захотят. А это — место, где сила Сердца Моря излилась, устрашив самого глубинного бога.

— Тут кто угодно устрашился бы, — пробормотала Джиад, с холодком в груди оценивая размеры кратера.

Кратера? Осознав, она повернулась к иреназе, воззрившись на него с ужасом.

— Так это... вулкан? Весь город построен вокруг вулкана, а это его жерло? И вы не боитесь?

— Чего? — с совершенно спокойным недоумением спросил в ответ Кари.

— Вулкана! А если он снова проснется?

Иреназе пожал плечами, совершенно человеческим жестом прикладывая руку к глазам и вглядываясь туда, где над Ареной неслась серая стрела салту.

— Боги любят Акаланте, — отозвался он безмятежно. — Если спящий в Бездне пробудится, Сердце Моря и воля короля снова усмирят его.

— С ума можно сойти, — проговорила Джиад, передергиваясь от знобкого страха и понимая, что никогда не будет уже чувствовать себя в подводном городе в полной безопасности.

А впрочем, привыкли же сами иреназе? Живут и не боятся того, что в любой момент вулкан может ожить. Надеются на данный богами талисман и своих королей. Отличная шутка, если посмотреть на того, кто унаследует заботу о городе, только очень уж грустная. И чем думал рыжий недоумок, рискуя своей такой драгоценной, оказывается, шкурой?

— Почему король позволяет сыну такие забавы? — не удержалась она от вопроса. — Если от жизни наследника зависит столь многое.

— А что делать? — снова пожал плечами охранник. — Нельзя вырастить достойного повелителя, оберегая его от всех опасностей. Конечно, принцу Алестару следовало бы вести себя...

— Разумнее, — подсказала Джиад, и Кари кивнул, слегка улыбнувшись и тут же продолжая:

— Но мы и так бережем его, насколько можем. Тир-на Кариалл не позволил его высочеству участвовать в войне с Суаланой, как и повелитель Суаланы не послал своего наследника в бой.

— А охота? Гонки эти?

Далеко внизу салту Алестара метался между каменных столбов, выплетая какой-то сложный рисунок, и у Джиад вдруг заныло сердце, будто вспомнилось что-то страшное, горькое, мучительно болезненное. Как недавняя рана: вроде и затянулась, не кровоточит, а дернешься неловко или заденешь — окатывает тягучей болью так, что в глазах темнеет.

— Салту — дар Матери Море, и разумная охота на них угодна богине, — спокойно сказал Кари. — Где еще молодому принцу показать свою храбрость народу и заслужить его уважение? А гонки... Да, опасно. И повелитель Кариалл часто просил принца отказаться от этой забавы, но...

Он не договорил, встрепенувшись и подавшись вперед, но тут же успокоившись, когда еще один салту с седоком вынырнул из-за края Арены и спустился немного вниз.

— Дару, — пояснил с облегчением. — Проверил ряды. Видите склоны Арены? Там устроены места, откуда удобно смотреть гонки. Сегодня Арена пустует, разве что кто-то случайно заплывет. Ну, и служители здесь, но они заняты в загонах и со снаряжением. Хотите посмотреть ближе?

— Хочу, — согласилась Джиад, уже привычным движением мягко хлопая салту по носу, заставляя плавно спуститься ниже. — Кари, разрешите спросить? Вы ведь были здесь тогда? В тот день...

— Когда погибла каи-на Кассия? Был.

И без того чеканный профиль охранника совершенно закаменел. Джиад его понимала: когда тот, кого бережешь, спасается чудом, это позор для стража. Пусть близнецы и готовы были отдать за Алестара жизнь, но одно дело бой, другое — подлый удар исподтишка.

— Как у них вообще могло получиться? — спросила она совершенно безразличным тоном, оглядывая бесконечные зрительские ряды, заканчивающиеся на высоте пары человеческих ростов над дном Арены. — Все просматривается, неужели никто не заметил бы подмены?

— По правилам соперники носят специальные доспехи и шлемы, — неохотно ответил Кари. — Если салту просто столкнутся или кого-то прижмет к скале, они хорошо защищают. И под ними не очень-то разглядишь, кто где, так что доспехи красят в яркие цвета.

— То есть лица под ними не видно? Ладно, а что потом? Кассия доплыла бы до конца, оказалась среди других...

Охранник покачал головой, слегка успокоившись, что его не винят, даже напряженные плечи расслабились.

— Нет, госпожа избранная, продумали они все хорошо. Это была пятая гонка Годовых Игр. Понимаете, у каждой гонки свои правила. В этой соперники просто делают три больших круга по Арене. Самое простое, что может быть. Каи-на Кассия не смогла бы заменить принца ни в какой другой гонке, кроме этой, но скорость она держала умело и поворачивала красиво, а большего и не требовалось. Ей не нужно было выигрывать, совсем наоборот. Троих победителей чествуют судьи, а этого допустить было нельзя. На Арене свои правила, никто не простил бы тир-на Алестару обмана. Знаете, у нас даже пословица про это есть: на Арене принцев нет.

— Тогда как? — нетерпеливо спросила Джиад, и вправду не понимая, как двое влюбленных безумцев собирались обмануть огромную Арену, наверняка полную зрителей.

— Награждают троих, — повторил Кари, не забывая осматриваться вокруг и поглядывать вниз, где выписывал петли и пируэты рыбозверь с прижавшимся к нему седоком. — А каи-на Кассии надо было просто войти в дюжину лучших. На салту принца и с его выучкой — дело нехитрое. Судьи отметили бы победу, а потом все салту сворачивают во-о-он туда.

Он показал на небольшое темное пятно в стене Арены.

— Это проход в загоны. Чтобы возбужденные звери не устроили драку, ездоки заплывают туда по очереди, как и выплывают на Арену. По жребию, кому какой номер выпал. Принц должен был ждать в загоне, а мы с Дару — следить, чтоб никто туда не сунулся. Никто бы и не полез. Понимаете... каи-на Кассия... в общем, она частенько ждала его там после гонок...

Охранник смущенно опустил взгляд, и Джиад подумала, что очень даже понимает. Драка и соревнования горячат кровь, а рыжий с ума сходит от гонок. Вон, как его накрыло после охоты, едва не разложил Джиад прямо на скотном дворе. То есть рыбном, или как его там. С Кассией же у Алестара была взаимная любовь, и после гонок возлюбленная ждала принца, зная, что все будет особенно страстно.

Джиад резко вздохнула, переживая внезапный острый приступ тоски. Руки Лилайна на теле, горячие бесстыжие губы... Как мало им досталось одного счастья на двоих, как недолго вышло погреться у разделенного огня. Но если бы она встречала Лилайна из боя или с охоты, неужели отказала бы еще в одной радости? Горячем мужском удовольствии брать податливое и радостно принимающее тело, праздновать общую победу общим же наслаждением... О да, она понимала Кассию!

— Да, ясно, — уронила Джиад вслух. — А как тогда его высочество все увидел?

— Так круги-то длинные, — пожал плечами Кари. — Он успел бы посмотреть два круга со среднего яруса, там есть закрытые места для тех, кто хочет видеть Арену, но не хочет, чтоб видели его. А на третьем тихонько спустился бы вниз. Но салту... они и четверть Арены не проплыли, все случилось как раз напротив принца. Хуже и придумать нельзя...

— А все думали, что это Алестар? — тихо сказала Джиад, пытаясь представить ужас целого города, на глазах которого бешеные звери рвут не просто наследника, а почти живое божество. Капризное, надменное, доставляющее хлопоты и беды, но единственную гарантию того, что жизнь города продлится.

Кари мрачно кивнул. Его даже передернуло от воспоминаний: явно потом досталось и охране. Но глупость охраняемого — это то, от чего и лучшие стражи спасти не могут, наверняка начальник охраны и король это понимали, потому и оставили близнецов в прежней должности.

А еще у Джиад вертелось в голове что-то проскользнувшее в разговоре, такое маленькое, но очень важное... Что-то такое Кари сказал, совершенно на этом не задерживаясь, что она уже слышала раньше, только никак не могла вспомнить — где.

Она сломала себе голову, пытаясь поймать зудящую мысль, и почти уловила, но тут Алестар, описав последнюю сложную фигуру, поднял салту чуть ли не как коня — на дыбы, и рванул к ним. Разогнавшись так, что едва не проскочил мимо, все-таки остановился почти рядом: еще немного, и рыбозвери столкнулись бы носами. Похоже, это умение заставить салту быстро застыть на месте считалось у иреназе особенной лихостью, да Джиад и сама примерно представляла, какого мастерства требует подобное слияние с послушным, но тяжелым зверем. У нее бы и близко не получилось.

— Я предупреждал, что город сегодня ты вряд ли увидишь, — все с той же высокомерной надменностью бросил Алестар, не глядя на Джиад. — Арена же — вот она. Как, нравится?

— Не очень, — честно сказала Джиад. — Страшное место, ваше высочество.

— Страшное?

Рыжий воззрился на неё так, словно вообще первый раз увидел, у него даже брови взлетели вверх в растерянном удивлении.

— Ну да, — подтвердила Джиад. — Огромное, холодное и очень страшное. Простите, я понимаю, что это ваша гордость. То есть вашего города. Может, когда здесь не так пусто, все выглядит иначе, но сейчас...

— И ты... так легко говоришь, что боишься? — недоверчиво спросил принц, продолжая её разглядывать. — Ты? Не сирен, не ваших земных опасностей, а просто камней и воды? Ты, жрица бога войны?

Джиад молча пожала плечами, не зная, как объяснить, да и надо ли. Потом подумала, что все-таки стоит, очень уж жадно вглядывался в неё рыжий, даже вперед подался, прижавшись к спине салту так, что тот беспокойно пошевелил хвостом в ожидании приказа плыть.

— Ваше высочество, — сказала, наконец, Джиад негромко, чувствуя, что её слушает и принц, и Кари, и подплывший следом за Алестаром Дару. — Смелость не в том, чтобы ничего не бояться. Я не боюсь сирен, даже если снова с ними встречусь. Я их опасаюсь. Огонь может обжечь, в воде можно утонуть, змея может укусить, а враг — убить или предать. Это все опасно, все может причинить смерть, но бояться нет смысла, надо просто избегать этой опасности или сражаться с нею. Не лезть в огонь, например. И следить за врагами. А как сражаться с тем, чего не понимаешь? Эта Арена... Она так красива, что душа замирает. Но это красота богов, а не людей. Я себя здесь чувствую, как во дворце великого короля, куда меня не звали. Даже хуже, потому что любой король — человек, а это — творение богов...

— Это — творение не богов, — прервал её Алестар, выпрямляясь в седле. — Арену создал мой предок, первый тир-на Акаланте. Когда победил глубинного бога силой Сердца Моря.

— Знаю, — кивнула Джиад. — Господин Кари рассказал мне. Но разве это была его сила? Дитя может поднять меч отца и даже ударить им, но оно не может ни выковать этот меч, ни победить им в смертельном бою. В настоящем бою...

— А разве бывает ненастоящий бой? — как-то очень тихо и напряженно спросил Алестар, снова неуловимо подаваясь вперед. — Не говори мне про учебу, это другое. Меня тоже учили драться. Только непонятно — зачем. Когда наши воины умирали за Акаланте, я читал карты и слушал волны. Ты боишься Арены, жрица? А чего бояться мне? Между мной и опасностью всегда будет чья-то жизнь, понимаешь?

— Не всегда, — так же тихо сказала Джиад на этот последний яростный полувсхлип. — Нет, ваше высочество. У вас просто другой бой. Вы правы, бой — всегда настоящий. Особенно с тем, чего боишься...

— Я. Не боюсь. Ничего.

Блестящее жало длинного лоура сверкнуло быстро и зло, ужалило чувствительный нос дернувшегося салту. Не глядя больше на Джиад, Алестар заставил зверя развернуться и рвануть с места — вперед.

— Что это с ним? — растерянно спросила Джиад то ли у себя, то ли у мрачно замерших рядом охранников. — Что я такого сказала?

Долгое молчание было ей ответом. Потом заговорил Дару, хотя Джиад привычно ждала ответа скорее от Кари. Охранник медленно и тяжело ронял слова, позволяя вслушаться в каждое и услышать то, что осталось несказанным.

— Когда каи-на Кассия ушла к предкам, его высочество долго болел. Лихорадка длилась не одну неделю, его высочество пропустил похороны. И шестую гонку Игр, конечно. Никто и не ожидал, что он выплывет на Арену в дни траура. В седьмой он тоже не стал участвовать. Восьмая пришлась на то время, когда вы были на суше, а тир-на Алестар снова был болен. Правда, между ними было несколько малых гонок, и принц раньше их никогда не пропускал. Он вообще никогда не пропускал дни Арены. Раньше.

— Ох... — прошептала Джиад, понимая.

Яркие пятна жара на скулах, вцепившиеся в её руку пальцы. То ли стон, то ли плач: "Кас, Кассия... нет..." И целая ночь кошмаров — явно не первая. Увидев собственными глазами страшную смерть любимой, мог ли принц остаться прежним?

Да, Алестар держится холодно и надменно, он плавает на салту, даже охотится с таким бешеным вызовом опасности, что смотреть на него — и то страшно. А ему самому каково? Все считают, что принц справился с горем, пережил его и снова живет обычной жизнью. Спит с наложницами, нашел себе избранную, охотится и плавает на Арене... На пустой Арене, где нет ни зрителей, ни других салту. На Арене, где нет принцев и простолюдинов, где все равны перед песчаным дном, каменными столбами и холодной водой, заполняющей чашу гнева богов. На Арене, где он только и может посмотреть в лицо собственного страха, от которого не защитят ни охранники, ни отцовское войско, ни магия королевской крови. И если принц после ночи, наполненной ужасом и памятью о смерти, кинулся на Арену... биться наяву с тем, что не мог победить во сне...

Джиад глубоко вдохнула и выдохнула, глянула туда, где у дна снова металась между столбов яростная молния цвета старого серебра с едва заметным рыжим проблеском.