| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Возвращение домой
Те счастливчики, кому довелось посетить Муунилинст за несколько десятилетий до Войн Клонов, нередко отмечали, что у планеты — наикрасивейшее небо во всей Галактике. Дабы сохранить эту первозданную синеву и не допустить, чтобы транспортники, челноки и баржи запятнали небосвод, мууны возвели космический лифт — самый дорогостоящий из тех, что можно встретить за пределами Ядра. Сплав роскоши и эффективности, этот лифт, который любовно называли Казнопроводом, соединял орбитальный город, известный как Верхний Порт, с Харнейденом, планетарной столицей и мозговым центром Межгалактического банковского клана. Величественное сооружение во многом говорило о муунах как об эстетах и борцах за экологию, однако его истинной целью было не допустить визитеров на сам Муунилинст, чтобы обезопасить планетарное богатство и сохранить в тайне расточительный образ жизни тех, кто поднялся здесь на вершину пищевой цепочки. Расположенный в удаленном уголке Внешнего кольца, Муунилинст оказывал влияние на весь исследованный космос и чуточку не дотягивал до соседних галактик. Восходящий еще к эпохе зарождения Республики, Банковский клан финансировал правительства, поддерживал новые колонии и снабжал средствами бессчетные коммерческие гильдии, торговые корпорации и транспортные картели. В прямом смысле слова МБК контролировал любые потоки финансов между Ядром и Внешним кольцом Галактики. Едва ли кто-то мог возвести небоскреб на Корусканте без одобрения Банковского клана; едва ли корабль мог покинуть верфи Куата, Билбринджи или Фондора без посредничества МБК; едва ли хоть одни выборы на Кореллии или Комменоре проходили без вмешательства муунов. Проделывая все это, мууны умудрялись сохранять потрясающую умиротворенность, которая резко контрастировала с бешеной работой их математических умов. За исключением моментов, когда нужно было собирать просроченные долги, мууны казались флегматичными и мягкими, даже немного бесстрастными. Их аскетичная натура хорошо вязалась с их тонкими, гибкими телами и находила отражение в простой, но гармоничной архитектуре их городов. Бледный, как и сами мууны, космический центр Верхнего Порта включал в себя все те элементы конструкции, которые наиболее ценились этим народом: куполообразные потолки, арочные проемы, колонны с каннелюрами, невзрачные фризы и антаблементы. Тут и там большие группы муунов неторопливо, но целеустремленно шествовали от здания к зданию. Разговаривая, они создавали постоянный звуковой фон, который отдельным гостям мог показаться речью мыслящих машин. Муунам прислуживали дроиды всех разновидностей и наемные работники, прилетевшие с соседних планет — Бескейна, Джеймуса, Энтраллы и других. В любой день здесь можно было встретить посланников с Малой Яги, Гравлекс-Меда, Кали или от хаттов из клана Дриксо или Прогги. Но подавляющее большинство встречных были членами Банковского клана — коммерсантами, бухгалтерами, юристами, — все как один облаченными в представительские костюмы-«пало»: облегающие зеленые брюки и ботинки, зеленые сорочки с круглым воротником и зеленые плащи, открывающие плечи. Отдельных банкиров сопровождали коренастые темнокожие плосконосые солдаты с планеты Иотра в аляповатых доспехах и с церемониальным оружием наизготовку. Словно хищная рыба в зеленом бушующем море, сквозь толпу пробивалась группа муунов в черных головных уборах и плащах, окруженная беловолосыми воинами-эчани, чью полупрозрачную кожу скрывали металлические боевые комбинезоны. Взгляд серебристых глаз эчани метался между лицами в толпе в поисках возможных угроз. Возглавлял процессию пожилой муун, сутулый и бородатый, чей путь лежал к зданию таможни Верхнего Порта. Там, в окружении сотрудников службы безопасности, его ожидали 11-4Д и Хего Дамаск — именно так в миру был известен Плэгас, ибо его ситское имя знал лишь покойный учитель. — Мы прибыли сразу же, как только иммиграционная служба нас известила, — проговорил пожилой муун — Ларш Хилл. — Тебе стоило вызвать нас со станции ликвидации. Мы бы прислали корабль, и тебе не пришлось бы полагаться на сомнительное гостеприимство босса Кабры. — Похоже, никто не верит, что я могу самостоятельно добраться домой, — бросил Дамаск. Продолговатое лицо Хилла сморщилось. — Я не понимаю. — Тебе и не нужно. Достаточно сказать, что вызов корабля с Муунилинста привел бы к новой задержке. — Подобно Хиллу и его спутникам, безволосый череп Дамаска был укрыт облегающим головным убором, а края черного плаща волочились по отполированному до блеска полу. — Тебя ждали несколько дней назад, — с ноткой раздражения в голосе протянул Хилл. — Ряд происшествий непредсказуемого характера не позволил мне вернуться вовремя. — Но, полагаю, поездка была успешной. — Ты не ошибся. Хилл немного смягчился: — Не будем задерживаться. Транспорт уже ждет. По сигналу Хилла обряженные в черное мууны засеменили в сторону космического лифта. Дамаск и дроид, взятые под охрану четверкой воинов в серебристой броне, пошли следом. — Ты хромаешь, — с тревогой заметил Хилл. — Сильно ранен? — Иду на поправку, — ответил Дамаск. — И постарайся не упоминать об этом впредь. — Может, стоит отложить Собрание? — Нет. Оно пройдет, как запланировано. — Рад слышать, — выдохнул Хилл. — Несколько гостей уже летят в Тайник. Процессия была на полпути к лифту, когда дорогу им перегородила еще одна группа должностных лиц Банковского клана. Вперед выдвинулся муун средних лет, предводитель этой клики. — Магистр Дамаск, — произнес он. — Какая неожиданность встретить вас здесь, посреди отребья. На лице Дамаска мелькнула усмешка: — Отребье — не считая, конечно же, вас, председатель Тонит. Тонит напрягся: — Мы просто проходили мимо. — Как и мы, — кивнул Дамаск, указывая на Хилла и остальных. — Вы где-то странствовали, магистр? — Просто деловая поездка, председатель. — Разумеется. — Теперь уже лицо Тонита озарила улыбка. — Тогда вы, должно быть, еще не слышали, что Сенат вот-вот откроет новые зоны свободной торговли во Внешнем кольце. А значит, несмотря на все ваши усилия, транспортные картели очень скоро окажутся перед угрозой разорения или по меньшей мере столкнутся с жесткой конкуренцией со стороны компаний-новичков. И центральные миры, и планеты окраин только выиграют от этого начинания, вам не кажется? Дамаск склонил голову в знак согласия: — Для меня это новость, председатель. Кто же так удружил нам, склонив либералов к принятию этой поправки? — Среди прочих, за нее активно ратовал Орден джедаев. — Тогда это должно быть к лучшему. — Может быть, может быть, — протянул Тонит. — Если не считать того, что взамен Торговая федерация обрела полноценное право голоса в Сенате. — Что ж… Политика умиротворения в том или ином виде всегда пользовалась популярностью в Сенате. Тонит чуть наклонился к Дамаску: — Спасибо, однако, что предложили нам инвестировать в грузоперевозки во Внешнем кольце и по Перлемианскому торговому пути. Не было бы счастья, да несчастье помогло. — Всегда рад послужить во благо, председатель. Тонит распрямился: — Ваш клановый отец гордился бы вами. Дамаск заглянул в глаза собеседника: — Полагаю, это похвала? — А как же иначе, магистр? Когда представители Банковского клана удалились и группа Дамаска вновь двинулась в путь, Хего повернул голову к Хиллу: — Однажды мы сгоним Тонитов с их насиженного места. Хилл улыбнулся: — Надеюсь, я доживу до этого счастливого дня. И чтобы ты знал, Хего, твой отец действительно гордился бы тобой. Вопреки сарказму председателя Тонита. — Кому знать это лучше, чем тебе? Дойдя до остановки лифта, Хилл посадил свою свиту в кабину, после чего указал Дамаску на соседнюю. Его спутник произнес: — Дроид поедет с нами. Пока все трое размещались в турболифте, Хилл оценивающе изучал 11-4Д. — Новое приобретение? — Скорее, нежданная находка, — поправил Дамаск. Хилл не стал развивать эту тему. — Отправляешься в свою резиденцию или на Абору? — Сразу на остров. Дроид поедет со мной. — Я сделаю необходимые приготовления. Понизив голос, Дамаск спросил: — Нас никто здесь не услышит? — Ни единая душа. Дамаск заглянул в лицо старшему мууну: — Руджесс Ном умер. — Бит? — изумленно переспросил Хилл. — Но как? Где? — Не имеет значения, — сказал Дамаск, проигрывая в памяти события последних дней. — Рано или поздно имущество Нома перейдет к нам — но не в ближайшем будущем, так как маловероятно, что его тело найдут. Хилл предпочел не расспрашивать о подробностях: — Подождем год. Затем обратимся в суд по делам о наследстве, и пусть решат, как поступить с его добром — по крайней мере что-то должно отойти нам по договору. Ты ведь его душеприказчик, не так ли? Дамаск кивнул: — В конечном итоге мы ликвидируем почти все его имущество. Однако у Нома есть кое-какой любопытный… антиквариат, который я планирую сохранить. Я подготовлю список. Тебе же покамест следует поближе ознакомиться с планетой, именуемой Бол’демник. Через некоторое время ты приобретешь права на разработку месторождений на северо-восточной оконечности главного континента. Скупи столько земель, сколько сможешь — от береговой линии и до центрального нагорья. Я снабжу тебя координатами. Во взгляде Хилла читалась неуверенность: — Мы решили замахнуться на горное дело? — Замахнемся, когда придет время. Используй посредников, чтобы никто не вышел на нас. Придется попотеть, чтобы провернуть задуманное. Аборигены непросты в обращении, но я уверен, с ними можно сладить. Торгуйся, как ты умеешь, но в конечном счете денег не жалей. — Бол’демник настолько важен? — Интуиция говорит мне, что да, — ответил Дамаск. Турболифт пронзил снежно-белые облака, и открылся вид на аквамариновую гладь океана, бурые равнины и вечнозеленые леса. А от панорамы под кабиной и вовсе захватывало дух: Харнейден, город неоклассических башен, таких же высоких, как и вулканические пики, окружавшие его, — родной дом для пятидесяти миллионов муунов, обживших урбанистический шедевр искусства и дизайна. Для многих этот город был антитезой большинству городов-планет: анти-Корускант, анти-Денон. — Что нам ожидать от Собрания? — спросил Дамаск, отвернувшись от окна. — Гардулла просит аудиенции. — Я не привык любезничать с хаттами. — Она просит помощи в разрешении спора. — С кем? — С кланом Десилиджик. Дамаск понимающе кивнул: — Это давно назревало. Что еще? — Будут и представители Йинчорра. — Хорошо. У голосвязи есть свои недостатки. — Еще мы ждем членов Торговой Федерации и Протектората гранов. Дамаск фыркнул: — Им всем так сложно угодить. — Он задумчиво отвел взгляд, а затем добавил: — Есть еще одно дело, с которым нам предстоит разобраться. Вышли персональное приглашение владельцам горнорудной корпорации «Подтекст». Хилл потер бородку: — Не припоминаю, чтобы мы раньше вели с ними дела. Это как-то связано с Бол’демником? Дамаск проигнорировал вопрос. — Какое-то время они консультировали Нома. Дай им понять, что мы действуем полностью конфиденциально. — Если бит сотрудничал с ними, полагаю, за них можно поручиться. — Казалось бы. — Повернувшись спиной к Хиллу, Дамаск вновь уставился в окно. — Но, в сущности, их будущее не имеет больших перспектив.
* * *
В отличие от множества планет, которые заселили выходцы из центра Галактики, Муунилинст породил собственную разумную расу. Древние мууны — фермеры и рыбаки — не понимали, сколь благодатна их планета, до тех пор, пока межзвездные путешествия не вошли в обиход, а драгоценные металлы не стали основой галактической экономики. Если бы ранняя экспансия протекала не в тысячелетия мира и спокойствия, мууны могли бы и потерять свои богатства под натиском подавляющей военной силы. Не допустили мууны и экономического порабощения, став творцами собственной судьбы. Но то, что раньше казалось им благословенным даром, очень скоро превратилось в бремя. Как только мууны осознали всю ценность того, что ранее они принимали как должное, они зубами и когтями вцепились в свои богатства и стали проявлять почти маниакальную привязанность к родному миру. Посреди мелководных океанов Муунилинста вулканы, подобные тем, что обогатили почву на бескрайних равнинах, сформировали новый донный рельеф, и принесенных лавой драгоценных металлов хватило бы, чтобы дать толчок для роста целых империй. В недрах гор, возникших на месте разломов планетарной коры, мууны обнаружили целое состояние. Омываемые теплыми водами, где изобиловали моллюски, кольчатые черви и биолюминесцентная флора, эти горы-«курильщики», как их называли, стали одновременно источником богатства и сокровищницами самых могущественных и процветающих кланов Муунилинста. Удаленная от других земель Абора, принадлежащая клану Дамасков уже многие поколения, была одним из множества таких уснувших островных вулканов, чьи густо поросшие лесом конические пики высились над безмятежными водами Западного моря. Глубоко в толщу горы уходили лабиринты тоннелей, с отвесных скал срывались потоки воды, а ладанные деревья наполняли соленый воздух в лощинах пьянящим ароматом. Добравшись на спидере до башенного комплекса на севере Аборы, Плэгас устроил для 11-4Д экскурсию по коридорам и пещерам, бывшим местом его затворничества. Указав на группу дроидов, вышедших навстречу хозяину, Плэгас произнес: — Очень скоро и ты почувствуешь себя здесь как дома — как и я сам. — Не сомневаюсь в этом, магистр Дамаск, — ответил 11-4Д. За один беглый взгляд его фоторецепторы опознали десяток различных типов дроидов. Мемо-дроиды, дроиды-электрогенераторы модели ГНК, даже прототип убриккианского дроида-хирурга. — Со временем я восстановлю твой исходный набор манипуляторов, чтобы ты мог проявить свой потенциал в полной мере. — С нетерпением жду, магистр. Экскурсия началась с самых дальних комнат, меблированных по высшему разряду, где находились предметы искусства, собранные со всех секторов Галактики. Но Плэгас не был склонен к стяжательству, как неймодианцы, или хвастовству, как хатты, так что очень скоро роскошные покои уступили место строго функциональным помещениям с аудио— и видеоаппаратурой и проекторами Голосети, а затем и комнатам, под завязку набитым древними документами и книгами, которые были записаны на самых разных носителях, начиная с пергамента и заканчивая флимсипластом, запоминающими кристаллами и голокронами. Поговаривали, что мууны питают отвращение к литературе и не держат никаких машино— и рукописных документов, исключая разве что извещения о ссудах, страховые таблицы и исковые заявления; и тем не менее Плэгас обладал одной из самых крупных библиотек в Галактике, которая уступала лишь Оброа-скай и Храму джедаев на Корусканте. Здесь, аккуратно сложенные, каталогизированные и заключенные в контейнеры с климат-контролем, содержались тысячи трактатов и хроник, которые столетиями собирали владыки ситов и их ничего не подозревающие агенты. Древняя история народа раката и планеты Вджун; тексты, посвященные Последователям Палавы, Академии Чатоса и ордену Даи Бенду[5]; архивы, когда-то принадлежавшие дому Малро[6]; летописи чародеев Тунда и королевы Аманоа с Ондерона[7]; биологические исследования, посвященные исаламири и ворнскрам с Миркра, а также таозинам с Ва’арта. Некоторым народам-долгожителям — таким как вуки, хатты, фаллиины и тойдарианцы — были посвящены целые стеллажи. Еще глубже в недрах горы находились лаборатории, в которых кипела истинная работа Плэгаса. В клетках, стазисных полях, биореакторах и бакта-камерах томились жизнеформы, свезенные на Муунилинст со всей Галактики, многие — из ее самых удаленных уголков. У одних были только инстинкты, другие были полуразумны. Одних 11-4Д опознал сразу же, других, казалось, собрали по частям из разнородных компонентов. Одни были новорожденными, другие выглядели так, будто уже стоят на пороге смерти. Многих прямо в эту минуту подвергали экспериментам — вивисекции или межвидовому скрещиванию, другие находились в состоянии анабиоза. 11-4Д заметил на многих животных ошейники, дистанционно подключенные к биометрическим мониторам; за другими зверьми лично наблюдали дроиды-специалисты. Где-то в толще горы скрывались оранжереи, где пышно цветущая флора нежилась в лучах искусственного освещения и клубах редких газовых смесей. А еще глубже располагались испытательные центры, напичканные сложными механизмами и холодильными установками, на чьем попечении находились химические соединения, алкалоиды, выделенные из растений и животных, образцы крови и ткани, а также органы десятка различных биологических видов. Плэгас велел 11-4Д самостоятельно обследовать лаборатории и отчитаться по возвращении. Лишь спустя несколько часов дроид вернулся и проговорил: — Насколько я смог понять, ваши исследования связаны с жизнестойкостью и гибридизацией различных видов. Но должен признать, я совершенно не знаком со многими собранными здесь образцами флоры и фауны, а также несколькими редкими документами из вашей библиотеки. Все ли данные доступны для скачивания? — Частично, — ответил Плэгас. — Остальные придется сканировать. — В таком случае на выполнение задачи уйдут годы, магистр. — Мне это известно. Дело срочное — но не то чтобы горит. — Понимаю, господин. Что именно мне следует освоить в первую очередь? Из нагрудного кармана плаща Плэгас извлек запоминающий кристалл: — Начни отсюда. Это история ситов. Несколько секунд 11-4Д молча просеивал свои базы данных. — В моей памяти хранится множество записей под этим заголовком. В одной указано, что ситы — древняя секта, посвятившая свою жизнь изучению Силы. Они чем-то похожи на джедаев, но руководствуются иными принципами. — Достаточно верное определение, — согласился Плэгас. — Магистр Дамаск, если мне будет позволено спросить: какова наша конечная цель? — Цель — продлить мою жизнь на неопределенный срок. Побороть смерть. Взгляд фоторецепторов дроида задержался на хозяине. — У меня есть доступ к данным относительно так называемых «эликсиров жизни» и «фонтанов молодости», магистр. Но все живые существа рано или поздно умирают, не так ли? — Пока что — да, 11-4Д. Дроид тщательно обдумал возложенную на него задачу. — У меня есть опыт в пересадке органов, теломерной генотерапии и карбонитовой заморозке. Но ничего более. Губы Плэгаса искривились в усмешке: — Тогда ты только начал постигать суть.
* * *
Пока 11-4Д был занят обработкой новых данных, Плэгас нацедил в склянку собственной крови и подверг ее всестороннему анализу. Несмотря на недавний подъем сил, он чувствовал, что количество мидихлориан в его крови не выросло со времен Бол’демника, и анализ образца только подтвердил его подозрения. Давным-давно было установлено, что переливание крови из чувствительного к Силе организма в нечувствительный не подарит последнему способностей джедая, хотя кровь, насыщенная мидихлорианами, могла сделать получателя сильнее и выносливее — но только на время. Эксперименты по полному переливанию крови привели к катастрофическим последствиям для подопытных, подтолкнув некоторых к мысли, что Сила вполне может воздать по заслугам тем, кто решил вмешаться в естественный ход вещей. Мидихлорианы, казалось, отлично знали, кому они принадлежат, и не желали вести себя, как им положено, если оказывались вне своего носителя. И хотя мидихлорианы откровенно противились манипуляциям, грозившим сместить равновесие Силы, они оставались пассивны, даже послушны в тех случаях, когда некто могущественный в Силе пытался манипулировать слабовольными. Вероятно, это объясняло, почему часто было проще излечить с помощью Силы других, нежели себя самого. Вопрос продления жизни, таким образом, упирался только в то, что нужно было всего-навсего побудить мидихлорианы к созданию новых клеток, к самопроизвольному делению, к увеличению собственной численности в десятки тысяч раз, чтобы излечить или заменить поврежденные, стареющие или метастатические клетки. Мидихлорианы нужно заставить служить нуждам организма: придавать сил, когда необходимо, преодолевать физическую боль и не позволять клеткам стареть. Если принять за чистую монету легенды, пересказанные в древних свитках и голокронах, ситы старины знали, как этого достичь. Но действительно ли Нага Садоу и Экзар Кун были столь могущественны[8], или им помогало то обстоятельство, что в стародавнюю эпоху темная сторона проявлялась в Галактике более отчетливо? Кое-кто утверждал, что победа над смертью давалась только тем, кто обладал особыми талантами к колдовству и алхимии и что подобные практики применялись еще задолго до прибытия темных джедаев-изгнанников на Коррибан[9]. Но с помощью колдовства ситы чаще создавали иллюзии, выводили новые породы чудовищ и воскрешали мертвых, чем пытались продлить жизнь. Считалось, что могущественные адепты могли насытить атмосферу планеты энергией темной стороны, устроить взрыв звезды или парализовать толпу, как поступил Экзар Кун с отдельными республиканскими сенаторами[10]. Другим адептам колдовство было нужно лишь для того, чтобы лучше понять древние ситские заклинания и оккультные символы. Дарт Бейн относился к колдовству как к одному из чистейших проявлений темной стороны Силы, однако не преуспел в его освоении так, как это удалось Дарт Занне, его ученице. Последователи Бейна, однако, полагали, что он экспериментировал с техникой, имевшей куда большее значение, — переселением разума, которому он обучился, завладев голокроном Дарта Андедду. Техника подразумевала перемещение ситского сознания в новое тело или, в отдельных случаях, внутрь талисмана, храма или саркофага. С ее помощью самые могущественные из древних владык ситов побеждали смерть и преследовали тех, кто пытался проникнуть в их гробницы[11]. Но ничто из перечисленного не подразумевало сохранение тела. Плэгас отнюдь не жаждал превратиться в бестелесного духа, запертого между мирами и бессильного во всем, что касалось материальной сферы; способного влиять лишь на слабые умы, уговорами, обманом и лестью побуждая их к действию. И совершенно не собирался перемещать свой разум куда бы то ни было: в тело собственного ученика, как, по слухам, пытался проделать Дарт Бейн[12], или в тело клона, выращенного в пробирке. Его могло устроить лишь бессмертие тела и души одновременно. Вечная жизнь. Увы, лишь немногое Плэгасу удалось почерпнуть из текстов, кристаллов и голокронов, собранных в его библиотеке. Ключевые знания были утрачены в короткий период наставничества Дарта Гравида, и с тех пор многие наиболее важные элементы ситского учения передавались от мастеров к подмастерьям устно, без ведения каких-либо записей. Что хуже всего, Дарту Тенебрусу уже фактически нечего было рассказать своему ученику о смерти. Оставшись в одиночестве в испытательном центре посреди продуктов собственных экспериментов — объектов обожания, как он сам их называл, — Плэгас впервые почувствовал всю безмерную важность того, что произошло с ним на Бол’демнике; увидел воочию этот чудовищный монолит своих деяний. Впервые в жизни он ощутил темную сторону Силы не как легкий бриз, развевающий паруса его прогулочной яхты, а как ураган, готовый обрушиться на трещащую по швам Республику и закосневший Орден джедаев. Всеочищающая буря, которая низвергнет в пропасть все устаревшее и порочное и подготовит почву для нового порядка, при котором ситы вернутся на свое законное место правителей Галактики и все разрозненные ее обитатели склонятся перед их могуществом — не только из страха или почтения, но и в благодарность за то, что их остановили на краю, не позволив скатиться в бездну. Задача, стоявшая перед ним, одновременно воодушевляла и обескураживала его, и в самом центре разгулявшейся стихии Плэгас слышал далекие голоса тех, кто создавал задел на будущее; тех, кто продвигал Великий план; тех, кто своим дыханием и своей жизнью придавал урагану мощи: Дарта Бейна и Дарт Занны, и всех последующих ситских поколений, включая Когнус, Вективуса, Рамеджа[13] и Тенебруса. Столетием ранее учитель Тенебруса — тви’лек — создал небольшую брешь в ткани Силы, позволив джедаям впервые за восемь столетий ощутить присутствие темной стороны. Это происшествие знаменовало собой начало, отправную точку для возмездия ситов. И сейчас пришло время расширить эту брешь, превратить ее в зияющую дыру, куда навеки затянет Орден джедаев и всю Республику. Глава 6
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
