-Она очень сильно истощена. Придётся подбирать специальную диету.
-Сейчас это не важно.
-Сильной эмоциональной встряски в настоящий момент она может просто не выдержать. Душевные силы её на пределе.
-Есть приказ.
-Она очень больна.
-Есть приказ.
-Ей нужно время, что бы хоть немного оправиться. Хотя бы несколько часов.
-Они у вас есть.
-Теперь её можно поднимать.
-Она сможет стоять на ногах?
-Не знаю.
Марина почувствовала, что стол пошёл вверх. Чьи-то руки аккуратно подхватывают её. Через голову накинули что-то вроде халата без рукавов. Теперь она стоит, поддерживаемая с двух сторон.
-Она в сознании?
-Да.
-Пусть откроет глаза.
Заговорил переводчик. Его грэдский просто великолепен.
-Ваше высочество, вы нас слышите?
-Да. — еле слышно ответила Марина. Ей просто очень тяжело говорить.
-Сейчас вас отведут в другое помещение и помогут одеться, потом вас накормят.
Неожиданно его прервали.
-Почти ничего из того, что вы доставили, ей сейчас есть нельзя. Она очень истощена.
-А что можно?
В этот момент Марина открывает глаза. Это действительно что-то очень похожее на хорошо оборудованную операционную. Всё белое. Кафель, стекло и металл. Довольно много народу. Несколько врачей и офицеров. Марину под руки поддерживают две молодых женщины в белых халатах. Один из врачей — мужчина лет сорока разговаривает с офицером.
-Так что ей можно — спросил офицер
Врач в ответ стал говорить какие-то названия. Только однажды офицер достал блокнот и попросил что-то повторить. Из чего Марина заключила, что у него прекрасная память.
-Отпустите меня — сказала она — я хочу посмотреть, могу ли ходить сама.
Женщина взглянула в сторону одного из врачей, тот кивнул.
Марина осталась стоять. Это тяжело, но она чётко ощущает — ей вполне по силам. Да, медики над ней поработали, похоже, очень хорошо. Раны ушибы и синяки почти не болят. Губы и то словно не были разбиты. Она ощущает себя только страшно усталой. Левая рука в гипсе. Пытается сделать шаг, это вполне удаётся. Непривычно снова ходить не чувствуя на руках и ногах кандалов. Один из офицеров посторонился. За его спиной дверь.
-Пройдите туда, вам там помогут одеться.
И она сама доходит до двери. И почти нормальным шагом. И почти не шатаясь. Но только ей самой известно, чего это стоило. Те две женщины входят за ней.
За дверью на нескольких столах разложена одежда. И сбоку стоит большое зеркало. Марина идёт сразу к нему. Она уже очень давно не видела себя со стороны. А, как и почти все в её возрасте, она не прочь была повертеться перед зеркалом. Ведь ей только пятнадцать лет. И горько завидовала сверстницам, и в первую очередь, красавице-сестре. Её саму принимали за двенадцатилетнюю.
Но она не сразу узнала своё отражение. Где эта почти полненькая Марина Саргон ? Та что отражалась в зеркале — кожа да кости. Лицо страшно осунулось. В глазах нездоровый блеск. И взгляд затравленного зверя, который вовсе не собирается сдаваться, хотя и знает, что ему не уйти. Она подняла правую руку. Все пальцы почти до половины перевязаны. Ну, естественно, но о той боли лучше не вспоминать. А ссадины на руках почти не видны. Она сбрасывает халат. Выглядит она, несмотря на работу врачей, действительно жутко. Теперь её можно назвать даже слишком худой. Повязка охватывает одно плечо. Под рёбрами очень аккуратно прилеплен большой кусок пластыря. Там ещё одна рана. Гораздо более старая, чем та , что на плече. И тоже от раскалённого железа. А раны от уколов ножами хорошо обработаны, и их почти не видно. Но она это пережила. Она не стала поворачиваться спиной. Всё равно, всего не увидишь, а про то, сколько там шрамов, она знает и так.
Она идёт к столам. Надо же, вся одежда и бельё от ''Теренн'', она ещё помнила, что все девчонки в школе, включая красавицу-сестру Софи и единственную подругу Эриду, буквально бредили одеждой от ''Теренн''. А ведь была война. И такая одежда стоила бешеных денег, ибо поставлялась только контрабандистами. Естественно, у таких детей, как они не было проблем с деньгами. Проблемой было, что у многих отцы и матери очень сильно возражали против этой марки. Саргон придерживался такого же мнения. Марина не такая, как все. И она никогда не думала, что ей придётся одеваться в ''Теренн'', ей это было просто не нужно.
Но что бы так...
Она не стала надевать юбку, видимо, она её больше никогда не наденет. Она подбирает неплохую рубашку и брюки. Но очень холодно. А тёплых вещей здесь нет. И она смогла одеться сама.
-Принесите свитер и куртку.
Одна из женщин выходит. Вторая говорит:
-Пройдите в соседнюю комнату. Вам всё принесут туда.
За дверью уже накрыт весьма неплохой стол. Едва Марина садиться, как входит офицер, и протягивает небольшой полиэтиленовый мешочек.
-Ваше высочество, это ваше.
Она сначала удивилась, и только взяв мешочек с некоторым удивлением видит в нём свои колечки и цепочки, которые она когда-то носила... Словно тысяча лет прошла с той поры. Вряд ли она когда-нибудь снова наденет украшения. Чуть ли не первая испытанная в жизни боль — когда из ушей вырвали сережки... Кровь на белом платье. Боль от удара в лицо. Рвали одежду. Били. Сломали пальцы, стаскивая кольца. Лишь бы унизить, лишить всего и растоптать. В грязь, лишь бы ничего не осталось от маленького и безобидного существа. Боль, страх и унижение других. Бить, слушая плач и отчаянные мольбы. Сломать и растоптать. Хотели, что бы валялась перед ними, кричала, умоляла... Она действительно, валялась — не устоит девочка маленького роста от удара взрослого самца. Но не было слез. Только взгляд. Способный убить. И ненависть. Не кричала от боли, плакать — плакала — только в кромешной тьме, где никто не мог её увидеть. А мольбы от неё так и не дождались. Серьги тоже лежат здесь... Такие маленькие. Словно игрушечные. Мешочек она взяла и даже положила в карман. Хоть какой-то кусочек из прошлой жизни, так страшно закончившейся несколько месяцев назад. А сейчас начинается что-то другое. Вот только что? Она пока понять не может. Она очень голодна, но ест медленно и можно даже сказать изящно, как учили. Она должна оставаться собой. Той самой Мариной Саргон. Или надо стать кем-то иным? Кем-то живущим по принципу ''с волками жить — по-волчьи выть''. Она этого ещё не знает.
И девочка совершенно не представляет, как действовать дальше. Она не слышала, что говорил в камере император, но догадывалась, что наследничек, как говориться, доигрался.
Встав, она сразу же чуть не упала. Всё-таки она очень слаба. Но подхватили те две женщины.
-Можно на воздух ?— попросила Марина, чувствуя, что начинает задыхаться.
И впервые за несколько месяцев видит солнце. Деревья. Траву. А цветы у входа уже завяли. Только желтые хризантемы ещё цветут. Наперекор всему.
-Помогите мне сесть .— сказала она увидев стоявшую неподалеку скамейку. И когда её усадили, спросила.
-Сколько у меня времени?
-Три часа. Потом вам назначена аудиенция у его величества.
-Обождите меня где-нибудь в стороне.
Откинувшись на спинку скамейки, Марина закрыла глаза. Кроме всего прочего, она ещё и страшно устала. Всё самое плохое в жизни, видимо, кончилось. Или ещё нет? Да нет, всё-таки кончилось. Её, по крайней мере, не убили. Хотя и собирались.
Что будет теперь? Неизвестно. Что императору может потребоваться от неё? Она не знает. Но почему-то вспомнился разговор отца с кем-то из министров. Речь шла о Тиме. И сказано было следующее: ''Я в первую очередь генерал, он — дипломат. И при прочих равных условиях он меня, да и всех вас, на любых переговорах вокруг пальца обведёт. Это — старая седая и хитрющая лисица''. Саргон значительно старше Тима. Но и Тим не первый год правит империей. И из многих внешнеполитических кризисов последних десятилетий удавалось выпутываться во многом благодаря дипломатическим способностям Тима. (Другое дело, что кризисы, зачастую, мирренский император создавал столь же мастерски, как и распутывал). А кризисы разрешались к выгоде его империи почти всегда. Исключениями бывали только те случаи, когда грэды уж слишком сильно начинали бряцать оружием. Тут Тим мог и отступить. Слишком уж много у грэдов танков. И не слишком охота смотреть, каковы они в деле. Но несколько лет назад никто не захотел уступать...
О многих дипломатических передрягах последних лет Марина прекрасно знает. Всегда очень интересовалась политикой. Вот и помог интерес этот. А положение всегда позволяло читать и имперские, и мирренские газеты. Ибо язык и тех и других понятен. А когда постоянно видишь как одно и тоже событие в одних газетах оценивают так, в других — диаметрально противоположно, да ещё и отец c Сордаром и Кэрдин по прозвищу Бестия вполне могут выдать оценочку не похожую ни на первую, ни на вторую.... Но ведь Марина общалась ещё и с Эридой Херт, и в устах первого из соправителей, отца Эриды, любое событие тоже частенько выглядело совсем не так, как с точки зрения императора. В общем, о Марине можно сказать, что у неё более чем критический склад ума. И склонность верить только фактам, и выводы из фактов всегда делает самой. И, несмотря на юный возраст, уже преизрядный скептик. Да пожалуй, и циник. Слишком рано поняла девочка, что значит происхождение. И рано заметила вопиющие противоречия между теми образами отца и других людей, какими они были в жизни. И теми, как их описывала пресса. И очень рано для неё стало ясно, насколько сложно устроен этот мир. Но Марина очень скрытна. И уже давно поняла, что почему-то выглядит в глазах многих людей глупенькой. И научилась этим пользоваться. Ибо она куда умнее своих сверстниц. Причём абсолютно всех. И у неё всегда было очень мало чувств. И наверное, во многом благодаря этому, она смогла выдержать всё то, что происходило с ней в последние месяцы. Она не эмоциональна, и ко всему на свете относится примерно так, что от определённого человека можно получить только нечто определённое и ничего другого. Под дождём нельзя остаться сухим, а под солнцем — промокнуть. Так и люди.
И почти сразу поняла, что Тим младший— сумасшедший. И внутренне до какой-то степени оказалась готова ко всем тем ужасам, что пришлось пережить из-за него и его прихвостней. Но почти любой посторонний, узнав о произошедшим с ней наверняка считал, что она пережила страшную психологическую травму. А на уверенности других тоже можно играть. Только неясно, стоит ли так играть при разговоре с Тимом старшим.
Наверное, главным в жизни пятнадцатилетней принцессы являлась мысль о справедливости. И именно поэтому она ненавидит Тима. Она ведь в Грэдской империи никто. И ничего о важных государственных делах не знает. И он прекрасно знал, что ей ничего не известно. Она просто очень умный ребёнок. И ничем не заслужила того, что вытворяли с ней, и как обращались. Для неё это было, прежде всего, несправедливым по отношению к ней. Её никто не считал доброй, и, как ей казалось, она немного добра видела и от других людей. Но это вполне справедливо, раз она такая. Но она никому не делала и явного зла. А над ней творили откровенное зло. Она не считает себя ни злой, ни доброй, но полагает, что на добро надо отвечать добром. Но и на зло надо тоже ответить злом. Она так считает. Но совершенно не представляет, как теперь действовать. Тим младший, безусловно, её вот-вот бы убил. Это знает чётко. Но старший... Чего хочет старший? Этого пока не понятно.
Сейчас она чувствует себя в первую очередь, очень усталой и больной. Но теперь снова можно спокойно размышлять. И все душевные и физические силы больше не надо вкладывать в ту ненависть, на которой она держалась несколько последних месяцев. Да, именно ненависть не дала ей умереть под пытками. И не сойти с ума от издевательств. Но сейчас следовало действовать как-то иначе. А как? Она ещё не решила.
Для себя, уже решила, что в камере допустила ошибку перед Старшим Тимом. Да, ненависть тогда застилала глаза. Но он явно разглядел перед собой бойца. А надо было бы казаться затравленной жертвой. Но теперь этого не вернёшь. Да, её вид ещё вполне способен вызвать жалость. Но она всегда очень боялась выглядеть именно жалкой. И всегда стремилась держаться лучше, чем следовало бы. И это стремление, видимо, не зависит от неё, а сидит в крови.
Её жизнь, и дальнейшая судьба сейчас полностью во власти Старшего Тима. Она знает, но ни умолять, ни просить его, ни о чём не собирается. Марина очень горда. И в её языке просто нет слова унижаться. Против Тима она в настоящий момент не сможет предпринять ничего. Но и старому хитрецу вряд удастся похвастаться тем, что заставил Еггта плясать под свою дудку.
Но раз смерть в очередной раз с ней разминулась. То значит, всё-таки не зря она столь отчаянно цеплялась за жизнь. Значит, что-то ещё светит, кроме пули в затылок. Она уже знает, каково это, когда к твоей голове приставлен пистолет. И ты ждёшь выстрела, и знаешь, что с ним кончится всё, что было у тебя в этой жизни. Она это уже знает, и знает, что ей не сегодня— завтра придётся умереть. Но ведь вышло по-иному. А раз так — мы ещё повоюем.
Она полулежит, откинувшись на спинку скамейки и неторопливо вдыхает ещё тёплый осенний воздух. Она почти забыла, как это быть на свежем воздухе. И теперь вспоминает об этом. Со стороны она могла бы показаться очень умиротворённой. Но нет больше мира в её душе. Разгорается там огонь и сильный огонь. Навеки ушло из души спокойствие. И навеки там поселилась тревога. И ненависть. А ум и гордость там есть и так. А боль и унижение вполне можно пережить. Ибо раз очень сильная воля. Прославленная воля Еггта по матери. Об этом говорили и раньше. И она не думала, что этому качеству будет устроена столь жестокая проверка. И Марина её выдержала. Она в этом твёрдо уверенна. И чётко знает теперь, что сильнее очень и очень многих людей. И сильнее намного.
А раз так — мы ещё повоюем!
Тим беседует с Кроттетом, в присутствии одного из секретарей императора.
-Каковы результаты проверки?
-Более чем занимательны. Оказывается, около двух месяцев назад она пыталась бежать. Стащила у кого-то из них пистолет. И выбралась в коридор. При попытке задержания застрелила троих охранников и двоих тяжело ранила. А бывший наследник после этого довольно мило развлекался: её в течение нескольких дней выводили на расстрел. И расстреливали. Холостыми. Остальное всё вам и так известно.
-И что же мне теперь с ней делать?
-Вас интересует моё мнение?
-Да.
-Исходя из общегосударственных интересов, дальнейшее продолжение данной жизни не является целесообразным.
Министр замолчал. Император смотрит весьма вопросительно. Кроттет обычно не столь краток. А столь странные фразы — не слишком хороший признак.
-Допустим, но не желателен вариант её использования в качестве разменной монеты на планируемых переговорах.
Сказал не бесцветно, а бесцветнейше. Высказал свое мнение, и желает, что бы император его принял.
-Почему ты предлагаешь ликвидацию? Объект не представляет никакой угрозы.
