Абордажная команда Белвела

— Молчи уже, — раздраженно сказала Роберта.

— Это что?

— Дай посмотрю, — сказал Оливье, рассматривая стопку листов.

— Так, а это? — из кучи бумаг Фрэнсис достал около десятка писем, — почитай, Роберта.

— Не смейте! — завопил внук.

Не слушая его, Роберта открыла первый конверт. Парень негромко, но жалобно заскулил, когда Роберта присела ближе к окну, разворачивая письмо.

— Фрэнсис, это, наверное, лучше не читать... — покраснев, сказала она.

— Почему?

— Любовные письма...

— Все равно, читай, — сказал Фрэнсис, — там может быть что-то полезное.

— Не смейте!

Роберта продолжила чтение и окончательно залилась румянцем.

— Тут ни слова о службе, — произнесла она спустя десяток строк, — зато... ого!

— Может, дальше будет что-то, — рассеяно предположил Фрэнсис, изучая пустые бланки. — Не отвлекайся. Оливье, тут ничего. А у тебя?

— Капитан, это рабочие документы. Они вечно ерундой занимаются. Что-то выписывают, бумажки перекладывают из стопки и в стопку, и называют это делом!

— Значит, ничего? Тогда посмотрим тут. О, гляди, карта!

Оливье прищурился.

— Остров Бланк, — определил он, — как я вижу, на точность не претендует.

У них за спиной всхлипнула Роберта. Они удивленно посмотрели на неё. Девушка смахнула слезы:

— Это так мило, — проговорила она, приступая к четвертому письму.

Связанный на полу парень густо покраснел и больше не издал ни звука.

— Не будем отвлекаться, — сказал Фрэнсис, — меня вдруг посетила потрясающая мысль! Оливье, ты умеешь писать?

— Конечно, капитан.

— Тогда я придумал для тебя должность в команде! Оливье, я назначаю тебя судовым писарем!

— Да, капитан! — гаркнул Оливье.

— Собери в эту сумку чистые листы и письменные принадлежности!

— Есть, капитан! — Оливье принялся набивать сумку бумагой, перьями, не забыл ножик для очинки и стопку мятой кальки, бросил на дно две чернильницы.

— Готово, капитан! — доложил он.

— Хорошо, — Фрэнсис повертел в руках маленький листик, исписанный корявыми буквами. — Посмотри, Оливье, это нам не поможет?

— "Памятка: как пройти в кабинет коменданта", — прочел судовой писарь на клочке бумаги, — то, что нужно!

— Разве?

— Конечно! — возмутился Оливье, — подумай сам, у коменданта хранятся списки всех заключенных!

Фрэнсис причмокнул.

— Варианта лучше все равно нет, так что... Послушай, Роберта... Роберта!?

Пиратка рыдала, не сдерживая слезы.

— Ты чего!? — поразился Фрэнсис.

— Последнее, — сквозь слезы промолвила девушка, бережно сворачивая письмо, — это так романтично!

— Есть что-то, относящееся к делу? — спросил Фрэнсис.

— Нет, — Роберт вытерла слезы, — но они такие трогательные...

— Отставить! У нас появился маршрут. Будем пробиваться силой.

Роберта, последний раз всхлипнув, заговорила:

— Не стоит забывать: как только мы нападем на форт, из Принстона выйдет несколько военных кораблей.

— Значит, сделаем все быстро! — решил Фрэнсис, — только вот хотелось бы иметь вооружение посерьезней.

Оливье прокашлялся, привлекая внимание, а потом с минуту молчал, решаясь.

— Позвольте показать вам кое-что. В одну из ненастных ночей о скалы острова разбился корабль. Я не знаю, куда и для чего он шел, не знаю, кто был капитаном. Моряки шли в страшный шторм, и налетели на подводные скалы на западном побережье. На Бланке никому ни до чего нет дела, и те, кто живет здесь, уж точно не отойдут далеко от поселения. Отсюда не видно место, где разбился корабль, поэтому никто, кроме меня, не знает, что это случилось. Мне тесно в доме, я ненавижу форт, поэтому гуляю по пристани на севере и по диким местам на западе. Однажды я увидел обломки. Живых не было. Да и от судна мало что осталось, почти все поглотило море. Я покажу, что мне удалось притащить сюда.

Роберта с Фрэнсисом переглянулись. Оливье вышел в коридор, и они последовали за ним. По скрипящим половицам дошли до угловой комнаты. Старик извлек из-под коврика ключ, со скрежетом поддался замок, распахнулась дверь. Сразу запахло пылью. В комнату никто не заходил уже многие и многие годы. На сдвинутых вплотную столах лежало холодное и огнестрельное, на полу, смотря в окно, дулом грозила форту настоящая корабельная пушка. Рядом пристроились ядра и бочонок с порохом.

— Пушка! — поразился Фрэнсис.

Роберта провела по ней рукой.

— Стреляет?

— Отсюда... должна добить до форта, — сорвавшимся голосом проговорил Оливье.

— Ты чего?

Оливье, промолчав, смахнул слезу.

— Пушка нам будет в самый раз, — сказал Фрэнсис, — я тут прикинул...

— Помолчи, — перебила его Роберта.

Оливье стоял посреди комнаты, отрешенный взгляд уперся в одну точку, старик едва сдерживал слезы.

— Роберта, — тихо сказал Фрэнсис, — сделай одолжение, принеси рома.

Поколебавшись секунду, она спустилась вниз. А когда вернулась, то увидела, что Фрэнсис усадил Оливье на пыльное кресло, а сам расположился рядом, прямо на полу. Роберта села возле Фрэнсиса, три кружки встали одна к одной, и пиратка наполнила их ромом. Оливье принял напиток нетвердой рукой, сразу же поднося кружку ко рту.

— Вы меня простите, — начал он.

Роберта нахмурилась.

— Я вам соврал, конечно. Вы простите. Никакой я не морской волк. Я и в море-то почти не был.

Фрэнсис и Роберта молчали.

— Проклятый форт, он губит жизни! — воскликнул Оливье, дрожащими губами сделал глоток. — На этом острове никому нет жизни. Тут не к чему стремиться, люди здесь живут как мухи и так же умирают. Я попал сюда в молодости. Так вышло, что однажды мне предложили вступить в пиратскую команду, и я согласился. Только мы вышли из порта, как нарвались на целую эскадру военных кораблей. Нас потопили, и мало кто выжил, но я сумел выплыть. Меня схватили и посадили в Бланкальер. Ну что ж, это честно! Я отсидел и вышел на свободу. А что толку-то!? Я так и остался на острове. Мог бы уплыть, но это место отбирает силы. Оно говорит: оставайся здесь, тебя нигде не ждут! Я не один такой. Здесь все несчастны. Те, кто освободились, и те, кто сторожат заключенных, их семьи тоже. Здесь ничего нет хорошего, ни одного счастливого человека. Я ненавижу этот форт! Поэтому я всегда мечтал снова стать пиратом!

Оливье замолчал, повисла тишина.

— Твоя мечта сбылась, разве нет? — осторожно спросил Фрэнсис, — теперь ты в моей команде.

— Кого ты обманываешь? Я слишком старый!

— Если ты собрался помирать, так пускай твои кости лягут на дно моря! — воскликнул Фрэнсис, — не важно, сколько времени прошло, теперь твоя мечта сбудется!

— Это все... форт Бланкальер.

— Не вини форт, ты сам виноват, — сказал Фрэнсис.

— Не говори так! — Роберта с сочувствием смотрела на Оливье.

— Отбрось сожаления, Оливье! Слушай приказ капитана!

У старика задрожали руки.

— Ты первый человек в моей команде, — продолжил Фрэнсис, — я назначил тебя писарем, без тебя мы точно пропадем. Кроме того... пришло время вернуть должок форту! Не зря же ты собрал целый арсенал оружия!

— Если хочешь стать пиратом, то лучшей команды не найти, — промолвила Роберта. — Хоть у нас и маленькая команда, но я не хочу ни в одну другую!

— Я тебя разве принимал? — Фрэнсис притворно нахмурился.

— Теперь я согласна. Но коком не буду.

— Будешь первым помощником. Раз ты справлялась с этим на корабле Грэма, на моем тоже справишься.

— Нет у тебя никакого корабля... — пробубнила Роберта.

— А что скажет мой верный писарь? — продолжал Фрэнсис.

— Капитан... только с одним условием, — слабо проговорил Оливье, — когда меня убьют в первой же схватке, похороните мое старое тело в море.

— Мы вместе обойдем все моря, рано тебе ещё идти на корм рыбам! — воскликнула Роберта.

— Внучка... — растрогался старик.

— Верно, приключения только начинаются! Капитан Фрэнсис Эвери собирается покорить все моря! Наш черный флаг будет внушать ужас!

— Да, капитан...

— А ты что скажешь, Роберта?

— Так и будет, — с сомнением сказала она.

Снизу донесся шум.

— Внук бушует! — догадался Оливье.

Роберта мгновенно вскочила и бросилась из комнаты. Беглец уже открывал входную дверь. Роберта сбежала по лестнице и с хода ударила его ногой в спину, он рухнул, прокатился по полу, сбил вешалку, на него полетели старые куртки.

— Помогите! — завопил он, — бандиты!

Роберта пнула его в живот. Парень завыл на одной ноте, пока Роберта не заткнула рот кляпом. Оливье и Фрэнсис спустились вниз, а Роберта уже заканчивала связывать парня по рукам и ногам.

— Смотри внимательно, сухопутная крыса, ты видишь рождение великого пирата Оливье Шарма!

Роберта стерла со лба пот и улыбнулась.

— Превосходная работа, первый помощник! — сказал Фрэнсис, — слушай мою команду! Завтра на рассвете мы штурмуем форт и освобождаем наших друзей! Капитан Грэм и колдун Дин Лайлойд получат свободу, а морской волк Оливье Шарм сведет с фортом личные счеты!

Глава 8. Комендант форта Бланкальер.

За час до рассвета в порт Бланка пришвартовалась военная каравелла под командованием сэра Дайтоба. На верхнюю палубу, зевая, поднялся канцлер Хауэлл.

— Изволите составить мне компанию на допросе в форте Бланкальер? — осведомился он, рассеяно разглядывая пустую пристань, на которой то тут, то там валялись разбитые бочки.

— Если вы не против, я останусь на корабле, — сказал Дайтоб, и тут же добавил: — но непременно выделю десять солдат для сопровождения.

— Воля ваша, но сперва мне следует съесть первый завтрак, — отвечал канцлер. В вопросе приема пищи он был щепетилен до крайности.

Отдав распоряжения, Дайтоб вернулся в каюту, чтобы в тишине хорошенько все обдумать.

Хауэлл был уверен, что разговор с Дином Лайлойдом, человеком, задержанным вместе с Фрэнсисом Эвери, прольет свет на всю историю. Других зацепок не оставалось, и Дайтоб согласился с канцлером, хотя ему и не хотелось возвращаться сюда. Неприятно даже издалека видеть иголки Бланкальера, поэтому он решил остаться на корабле. Остров навевал неприятные воспоминания, мрачные мысли кружились в голове, безрадостное прошлое стучало в дверь. Дайтоб родился здесь, в семье отсидевшего преступника. Мать рано умерла, а отец так и не смог найти, чем заняться в жизни, и спился. Маленький Дайтоб возненавидел свой дом, остров и, особенно, форт. Миллионы черных игл будто пили из него соки. Улучив первую возможность, в возрасте двенадцати лет, мальчик сбежал из дома и сел на военный корабль. Капитан принял его юнгой, и с этого началась военная карьера.

В то время как Дайтоб предавался размышлениям, канцлер Его Величества уже шагал к поселению, вглядываясь в темное пятно вдалеке, на которое указали солдаты, пояснив, что это и есть форт.

Взошло солнце, мягкие лучи подрумянили стены домов. Хауэлл поежился — заря выдалась холодной. Только закрытые ставни встречали группу вооруженных мужчин, прошедших поселение насквозь, но так и не встретивших жителей.

— Комендант точно будет на месте? — спросил Хауэлл у одного из солдат.

— Да, сэр. Говорят, он как будто заключен там. Только заключенные рано или поздно выходят, а он служит тринадцатый год, и наверняка будет служить до конца жизни. Поговаривают, он с самого детства вертелся среди рабочих, когда тюрьма ещё только строилась.

— Напомни, как его зовут?

— Гелфорс Род. О нем ходит много слухов. Сначала он служил простым стражником, сэр. И уже тогда проявлял склонность к этому делу.

— Какому делу? — не понял Хауэлл.

— Он оставался в тюрьме, когда выходило рабочее время, и мог бродить по коридорам до самого утра. Прежнее начальство ценило его как внимательного надзирателя. Постепенно он продвигался по службе. Ещё бы! Ведь он проводил на работе по шестнадцать часов, а то и больше! Блуждал по мрачным коридорам, проверяя камеры заключенных. Были дни, когда он вовсе не уходил домой. Тюрьма стала его настоящим домом. Шло время, и пробил час, когда прислали указ королевского двора о назначении Гелфорса Рода на должность коменданта. С тех пор он больше ни разу не покинул стены форта. Тринадцать лет прошло, сэр! Он продолжает бродить по туннелям, переходам и подвалам тюрьмы, как и всегда, но мне не дает покоя один вопрос...

— Какой же? — осведомился Хауэлл.

— Жалование коменданта составляет триста сорок золотых крон в год. Это немалые деньги, сэр. Однако Гелфорсу Роду просто некуда их тратить! Я думаю, он сделал тайник! Он знает все потайные ходы, и уж будьте уверены, даже через сотню лет после его смерти никому не найти сокровища!

Группа подходила к форту. Отчетливо стали видны черные иголки, мерно покачивающиеся на ветру. Полчаса ушло на то, чтобы дойти до тюрьмы и ещё столько же на ругань со старой привратницей, которая не хотела пускать их внутрь. В итоге, оставив солдат на улице, Хауэлл последовал за ней, петляя по затхлым коридорам. Стены, поросшие плесенью, разбитый пол, и множество насекомых, прячущихся от света. Единственной отрадой было то, что Хауэлл питал необъяснимую любовь к мокрицам, коих здесь было предостаточно. Канцлер с интересом наблюдал, как они бегут в тень, скрываясь от света. Факел потрескивал, отбрасывая мутные тени на влажные стены темницы. Старушка шла вперед, продолжая ворчать под нос. Хауэлл подумал, что если он потеряется в этих лабиринтах, то уж никогда не увидит дневной свет. Дважды из темноты появлялись надзиратели с угрюмыми лицами, и молча проходили мимо. При виде их Хауэлл вздрагивал, поначалу ему казалось, что он видит призраков.

Дошли до ржавой двери, привратница поколотила в неё ногой, и, не задерживаясь ни секунду, побрела обратно. Хауэлл остался один в полной темноте. Пальцы его легли на холодную ручку, душераздирающе скрипнула дверь, и Хауэлл заглянул в помещение. Здесь было светло, и он заметил широкий деревянный стол, за которым сидел худой мужчина. Комнату освещал камин. Стены, небрежно обмазанные глиной, были облеплены ключами, что кривыми рядами висели на ржавых гвоздях.

— Сэр Гелфорс Род?

— Допустим, — комендант выглядел как скелет, обтянутый кожей. Пальцы, похожие на паучьи ножки, барабанили по столу.

— Меня зовут сэр Хауэлл, я состою на королевской службе в должности канцлера.

— Меньше слов, — попросил Гелфорс Род, — и ближе к делу.

— Как вам будет угодно, сэр. Мне необходимо поговорить с заключенным по имени Дин Лайлойд.

— Разрешение на пытки есть?

— Нет.

— Что же вы?

— Мне только поговорить.

— Дело ваше, — бросил Гелфорс Род, решив, что и так уделил посетителю слишком много внимания.

Комендант ловко влез в сапоги и, ни секунды не колеблясь, снял со стены нужный ключ. Гелфорс быстро развел огонь в фонаре, и Хауэлл поспешно последовал за ним, понимая, что комендант ждать не станет. Гелфорс шел очень быстро, хотя фонарь освещал дорогу разве что на шаг вперед. Хауэлл осознал, что для коменданта эта тюрьма — родная стихия. Гелфорс бесшумно, как летучая мышь, шагал вперед, а канцлер едва поспевал. Пахло плесенью и землей. Они спустились, отсчитав с десяток ступеней, потом долго шли под уклон. Хауэлл получше запахнул мундир, опасаясь простудиться.