Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Спасибо. Ничего больше не хочу, — качнул головой Тэйд.
-Ой! — сдвинул брови Саима и перевёл взгляд с Билу на Тэйда. — А вы похожи.
— Мы? — комично скривился Билу.
— Тебе виднее, — пожал плечами Тэйд.
— Правда похожи, прям как братья.
— А, — отмахнулся Билу. — Братья так братья, я не против... Засиделся что-то я в Двух Пнях, други мои. Думаю, вот в Сулуз двинуть. Как дорога, Тэйд?
— Тихо вроде. Я с купеческим обозом ехал. Семь повозок, охрана хорошая. С такими попутчиками тревожиться особо было не о чем. От Узуна вот только прогулялся в одиночку, потому как скучно стало. Я тут напрямки тропку знаю...
* * *
Крэч Древорук неслышно поднялся на ноги и, сделав три лёгких шажка, словно был не располневшим за последние годы феа, а невесомая водомерка, беззвучно и незаметно очутился за спиной одного из выслеживаемых им къяльсо. Предательски блеснула в его недрогнувшей руке сурга , когда он одним ловким движением вонзил её смертоносное жало в потную шею незадавшегося душегуба.
Булькнув и всхрапнув, бедолага стал заваливаться на бок, хватаясь за шею руками в бесплодной попытке дотянуться до раны и остановить хлеставшую фонтаном кровь.
— Тихо, тихо, тихо, — зачастил Крэч, выдёргивая сургу и нанося в подмышку второй — прекращающий мучения — удар милосердия. — Не ругайся. Не надо, — он мягко, стараясь не запачкаться кровью, опустил тело на землю и осенил воздух святым тревершием. — Ещё встретимся как-нибудь... потом... наверное.
'Первый, — он даже не стал обыскивать мертвеца с целью отыскать что-нибудь интересное. — Мелочь пузатая. Надо будет — вернусь после'.
Постояв немного над трупом, он вытер сургу пучком соломы и, подумалось ему ещё, что прабабка покойная наверняка бы действия сии страшные внучка не одобрила. 'Сложно, грязно и непрофессионально, — фыркнула бы старая, ноздри распухшие гольфу натирая. — Фу, внучек! ФУ! Мясник ты, как выясняется, а не честный къяльсо!' — пробухтела бы так, и наградила его пинком или затрещиной смачной, а то и тем и другим вместе, да ещё и 'сливу' на носу бы оттянула.
Крэч вздрогнул плечами и поморщился силу бабусиных ласк и поучений припоминая, и тут же, загадочно так, в черноту неба глянул, будто увидеть грозно взирающую на него сверху старушку опасался.
'Во многом ты права, бабуля. Извини, но нет совсем на изящества времени... да и желания нет', — подумал он, оттаскивая за сарай тело неудачливого коллеги: ему вовсе не улыбалось, чтобы какой-нибудь припозднившийся крестьянин споткнулся о закоченевший труп.
Следующая цель — высокий худой вартарец, всё время нетерпеливо переходивший с места на место. Легкомысленно рискуя выдать себя, къяльсо то прохаживался вдоль изгороди, то приседал на корточки около колодца, то к воротам конюшни приваливался, замирая и, надо думать, в тишину вслушиваясь. Что он там слышал? Никому не известно...
Оллат и звёзды, дававшие поначалу немного света и позволявшие различать предметы, скрылись за тучами. Древорук обогнул сарай и осторожно приблизился к нарезавшему широкие круги долговязому. Он собирался убить и его, не колеблясь при этом ни секунды. Жизнь против жизни: либо он и воспитанники Маана, либо эти Хорбутовы отродья.
Вартарец был гораздо выше первого убитого, что создавало некоторые, вполне ощутимые неудобства: даже привстав на цыпочки и вытянувшись в струнку Крэч не сможет дотянуться до его шеи. А значит придётся рисковать — бить в бок! А если доспех кожаный, или хуже того кольчуга? Он переложил сургу в правую, дииоровую руку и вытащил второй, угрожающе выглядевший ахирский рап-сах. 'С этим я и на хошера один на один выйду!'
Отследив повторявшийся маршрут вартарца, Древорук выбрал укромное местечко на его пути и, затаив дыхание, сосредоточился на едва заметной во мраке, медленно приближавшейся фигуре. Долговязый в последний момент решил изменить маршрут и шагнул налево — за конюшню.
'Ишь ты, приспичило ему, видите ли... Ну я тебе покажу сейчас, как углы не по назначению пользовать'.
Сурга, не встретив сопротивления, вонзилась под лопатку долговязого, рап-сах же мгновением позже, пробороздил его правый бок. Вартарец даже не ойкнул: смерть была к нему милостива и пришла почти мгновенно. Почти.
— Прости, Тэннар Великий, дитя своё неразумное, — набожно запричитал Крэч, не забывая, однако, сохранять тишину и ничуть не повышая голоса. — Жизнь скучна и жестока, лишь смерть снисходительна и благоволит к каждому.
Он одновременно выдернул оба оружия, развёл в стороны руки и, осмотрительно сделав полшага назад, освободил пространство, позволяя мертвецу упасть.
— Покойся с миром.
'Второй'.
* * *
— И жили они долго и счастливо! — завершил очередную из своих замечательных историй Хабуа.
Слушатели зааплодировали.
Барг, знавший привычки старого друга, поставил на стол перед ним блюдо мясного чорпу с чесноком и чашку горячего бульона.
— Восстанавливай силы, старина, — добродушно улыбнулся он, — народ жаждет новых историй.
Утолив голод, Хабуа окинул зал скучающим взглядом. Лицо его расплылось в загадочной улыбке:
— Похоже, на сегодня всё, ребятушки. Поздно уже, пора мне спать.
Молчание продолжалось не дольше минуты.
— Если позволите, уважаемый...
Взгляд Хабуа переместился в угол: туда, где сидело трое мужчин. Один — высокий, с длинными курчавыми волосами — был облачён в белое с бардовой каймой (вернее, уже серое), двое же других были одеты в тёмно-бардовое — типичное одеяние санхи , представлявшее собой странную смесь доспехов и жреческих балахонов.
— Санхи? Откуда они тут? — удивился Билу.
— Из храма Ткавела в Гевере, — ответил несведущему северянину Саима и отщипнул от края столешницы давно мозолившую ему глаза щепку.
— Я хотел бы услышать историю извержения Веркора, — сказал кучерявый — обладатель орлиного взгляда и квадратного с ямочкой подбородка.
— ...что услышать? — на лице Хабуа появилось озадаченное выражение. Не могли бы вы, уважаемый, выразить свою мысль яснее?
— Я хочу попросить вас поведать нам историю гибели Кеара, — уточнил враз сделавшийся грубым и низким голос. — За эту историю я заплачу вам, уважаемый Хабуа, три дииоровые тифты, — кучерявый поднял руку и продемонстрировал три пальца. — Три полновесные тифты! — произнёс он со значением. — Хорошая цена за хорошую историю, вы так не считаете, уважаемый?
Онталар поскрёб висок.
— Цена хорошая, даже слишком! Если вы, простите, не знаю, как вас... — он выдержал паузу, ожидая, что говоривший из полумрака представится...
— Да кто ты такой, чтобы спрашивать?! — грозно вскинулся один из троицы и с размаху саданул кулаком по столу, так что звякнули тарелки.
— Успокойся, брат Тамк, — ладонь говорившего первым властно легла поверх кулака бузотёра. — Здесь творятся дела, угодные Первым Богам. Я брат Этро, — представился он, снова переводя взгляд на Хабуа. — А это братья Тамк и Римо.
— Так вот, — продолжил Хабуа, — если вы, уважаемый Этро, желаете отблагодарить меня, не вижу причин отказываться, но имейте в виду — многое в этой истории может вам не понравиться, более того, она не коротка, а час нонеча поздний. Потому предлагаю поступить так: сегодня я поведаю вам первую половину этой чудеснейшей истории, а закончу её завтра. Если вы, разумеется, согласны.
— Почему нет? — брат Этро поднял руку с треугольными, сверкавшими отполированными гранями монетами. Другой рукой сделал повелительный жест стоявшему неподалёку одному из сыновей трактирщика и, когда тот подошёл, вложил ему три чёрные как смоль тифты в ладонь. — Завтра так завтра. Я не против. Слово за вами, маэстро, — вторя ироничным интонациям Хабуа, произнёс он.
— Одну минуту, уважаемый. Барг, не мог бы ты принести мне кружку эльтарского тёмного и самого крепкого, что отыщешь, табака, желательно гольфу, — попросил Хабуа, сгребая с ладони мальчика дииоровые монетки.
Публика 'Лиса' заметно оживилась. Барга засыпали заказами, подавальщицы так и засновали с кружками меж столов.
— Из уст певца, плачущего вместе со своими слушателями, рассказ проникает в самое сердце, согревает душу и дарует надежду! — Хабуа выдержал паузу и театрально раскланялся, после чего, основательно затянувшись гольфу, выпустил в потолок тонкую струйку сизого дыма. — Итак, друзья мои: Веркор, Сид Сароса и город городов — Великий Кеар.
Давным-давно, — начал он, — в незапамятные времена, когда Ганис вращался вокруг Сароса, а твердь его была покрыта девственными лесами и не делилась на Верхнюю и Срединную, спустились на Ганис с Сароса Первые Боги: Ткавел и Сэволия. Ганис Богам понравился, и решила Сэволия навечно заселить его своими непослушными детьми, что питали страсть ко всему непознанному и давно молили родителей отпустить их в Неизведанное. И сказала Сэволия Ткавелу: 'Муж мой, отпусти детей наших. Пусть живут здесь и растят здесь детей и внуков по своему пониманию. Даруй всем потомкам их бессмертие и вечное благо'.
Ответил тогда Великий Бог Ткавел: 'Отпущу детей наших: Тэннара, Эрока, Виноки, Тамбуо и Фору. Хор же и Суо — мои любимцы — останутся с нами. Пусть Ганис будет домом детям нашим, пусть властвуют и живут здесь. Дарую бессмертие детям и внукам их вплоть до восьмого колена. Будут они знать всё, что я знаю, и видеть не то, что можно видеть глазом, а то, что я вижу, и слышать не то, что можно слышать ухом, а то, что я слышу. И мысли их будут не те, что думает ум их, а те, что я думаю. Да будет так!'
Санхи одобрительно закивали.
— И началась с того дня новая эра — эра величественных и свободолюбивых Вторых Богов и детей их — мудрых греолов. И было прекрасно тогда на Ганисе всё: греолы жили, проявляя уважение и любовь друг к другу; не было в их мире таких слов и напастей, как война, голод, нищета и болезни. Греолы трудились, не покладая рук, и, как беззаботная ребятня радуется ласковому свету Сароса, радовались каждому новому дню. Крестьяне возделывали поля и сажали сады, снимая от четырёх до шести урожаев за год. Амбары ломились от зерна, погреба были забиты припасами и восхитительными винами. Ремесленники постигали тайны мастерства и изготовляли огромное множество всяких товаров. Кузнецы и углежоги, скорняки и кожевенники, гончары, ткачи, портные, плотники и ювелиры — все успешно трудились и были в полной мере вознаграждены Богами-родителями за труды свои. Бескрайние леса Ганиса были полны дичи, грибов и ягод. Звенящие ручьи, полноводные реки и глубокие озёра кишели рыбой. Греолы овладевали новыми знаниями, открывали всё новые и новые земли, постигали стихии и обогащали разум новыми абстракциями и закономерностями природы, гармониями материи и хаоса. Они познавали науку о движении звёзд и планет. А мудрейшие из них научились магии, чем особо порадовали Великого Ткавела — Первого Бога...
Хабуа кинул торжествующий взгляд на геверских братьев.
— Чего это он? — Билу привстал от удивления.
— Ну даёт! — шепнул ему Саима. — Он же издевается — санхи дразнит.
— Ага, — согласился Тэйд, морщась.
— Почему? — спросил Билу.
— Всем известно, что санхи отрицают магию и считают её порождением зла, — хрипло пояснил Тэйд. — Уж кто-кто, а Первые точно не имеют к магии никакого отношения. А тут ещё Хабуа об Уино начал и о Ткавеле.
— С тобой всё в порядке? — забеспокоился Саима, видимо, уловив перемены в голосе друга.
— Всё хорошо, не беспокойся.
— Был у греолов великий правитель — Алу'Меон, — продолжал Хабуа как ни в чём не бывало. — Был он самым великим королём из всех когда-либо живших на Ганисе. Был он самым могущественным магом того времени, разум его владел всеми тремя изначальными стихиями: водой, воздухом и твердью. Это был великий дар Первого Бога...
— Опять, слышите? — зашептал Саима.
— ...и Алу'Меон за многие годы довёл своё умение до совершенства. Но сколь ни велик был Алу'Меон своими знаниями, дела его были ещё более велики, и вершил он их во благо своего народа. Славился он честностью и другими добродетелями. Был хоть и строгим, но справедливым правителем, никто не мог поколебать его суждений ложью, недоверием, лестью или хитростью.
И стоял в самом центре Ганиса на пересечении двух рек и стыке земель город. Огромный блистающий город, сверкавший под небом золотом и благородным дииоро. И было имя ему — Кеар!
Был сей город во много раз больше и восхитительнее самого Сулуза. Стоял он в вечнозелёной долине Эльдорф, у подножия высочайшей на Ганисе горы Веркор. Стены его из благородного белого камня уходили высоко в небо и терялись в облаках. Кеар был прекрасен: дома, храмы и башни великолепной архитектуры; скульптуры, арки, балюстрады, вырезанные из камня и очефы, украшенные золотом, галиором и драгоценными камнями, мощёные камнем улицы, сверкавшие всеми цветами радуги фонтаны, аллеи из вековых дубов и задевавших облака верхушками стройных дииоро.
Хотите знать, что представлял собой Кеар на самом деле? Возьмите все города и величайшие храмы Ганиса, риаглы кану и подгорные города Витиама, добавьте к ним воздушные замки Давианара и подводную Кнэтирию, соедините их в одно и приумножьте... и тогда, быть может, вы сможете оценить величину и красоту Кеара!
Хабуа умолк, давая слушателям время подумать, отхлебнул немного Эльтарского и смачно затянулся гольфу. Пустил колечко, одно, другое и, дождавшись, пока дым рассеялся, продолжил:
— Но был в этой безупречности, как и замышлено Первыми, один крошечный изъян, ничтожно малый, но сильно повлиявший на дальнейший ход событий...
* * *
Второй час Крэч Древорук кружил вокруг 'Лиса и Ягнёнка' в надежде отыскать двоих оставшихся къяльсо. Трижды обойдя улочки, примыкавшие к основному зданию, заглянув во все подворотни и тёмные уголки, он устроился за большой пятидесятиведёрной бочкой и стал наблюдать за приоткрытой чердачной дверцей сарайчика, который стоял чуть левее главного входа 'Лиса'.
'Отличное местечко, — отметил на будущее Крэч, глядя на дверцу. — Сухо, тепло и обзор, наверняка, оттуда великолепный'.
Спустя три четверти часа, окончательно потеряв терпение и преисполнившись решимости отыскать притаившихся злодеев, он начал медленное движение в сторону сарая.
Ветер разнёс тучи, и тусклый свет Оллата теперь освещал левую, противоположную от Древорука половину улицы.
Лестница под его весом предательски скрипнула и зашаталась. Крэч насторожился — тихо, никакой реакции сверху. Добравшись до окошка, он подтянулся и, кряхтя от натуги перевалился внутрь на мягкое.
Чердак оказался пуст, не считая кота Паськи, с пристрастием копошащегося в ворохе мелкого древесного мусора.
'Мышкуешь, блохастый? — Крэч осмотрелся. Внутри — горы соломы, корзины с яблоками вдоль стены. Снаружи — прекрасный обзор: главный вход 'Лиса' и два ряда окон, одно из которых Тэйда и Саимы, конюшня, сарай и три насквозь просматривавшиеся, улицы. — Отличный вид, здесь я, пожалуй, и подожду'.
— Не возражаешь? — поинтересовался он у обалдевшего от такой наглости кота.
Паська, как ни странно, возражать не стал.
Скоро ожидания Крэча оправдались: от стены дома напротив отделились две тени и, ничуть не таясь, прошествовали каждая в свою сторону; одна направилась к конюшне — туда, где почил первый къяльсо; вторая — к колодцу, где Древорук приголубил длиннобудылого вартарца.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |