Миша-Мишутка Романов

Потом подумал и сказал — нет, силком тащить не надо — я с ним сам поговорю. Теперь специалист из соседнего с моим купе не выходит — тоже за бумагами просиживает. Пишет, наверное, что надо для производства — стоимость прикидывает.

После Москвы из головы поезда раздалось пять выстрелов — сначала один потом ещё четыре.

Я кинулся вместе с моими коллегами узнавать что там. К счастью была небольшая станция — к нам вышел Усач и всех успокоил — сказал, что царь учится стрелять из пистолета.

Мы немного поговорили — потом я пошел к себе — дел было невпроворот. Мимо купе прошла Белоснежка — на этот раз её лицо очень соответствовало её имени. А через два часа пришёл царь — угрюмый, но очень деловитый.

Мы обсуждали наше детище, разрабатывали каждую деталь, чего-то не знал он чего-то я. Но я был уверен, что большую часть деталей я бы уже мог делать дома в Туле.

Но когда я высказал это мнение — он рассмеялся и сказал — рассчитывайте на Иркутск.

А потом рассказал мне о конвейре — тысяча рабочих, и каждый делает у себя одну операцию и по маленьким рельсам или каткам деталь идёт дальше.

И даже самые неквалифицированные рабочие могут сделать деталь огромной сложности.

Я был поражен, пересмотрел некоторые предпосылки и определил — изделие можно сделать делать даже в Иркутске — при наличие.

Царь засмеялся и говорит — да хоть кочевников к станкам поставим, не переживай.

Затем он достал другие чертежи и с улыбкой сказал — теперь, мол, начнём изобретать пулемёт Мосина, и я с головой окунул меня в омут моего невежества.

Глава 11

Территория Российской Империи

Земля. Восточнее Москвы.

07.04.1881— 12.04.1881

После отъезда из Москвы я разрывался между Мосиным, Поликарповым и другими делами требующими неустанного внимания.

Действия заключались в затруднении работы моих будущих врагов. Мне нужна была война с папой, но через год, а лучше через два.

Убрать двух нынешних самых ретивых противников проблем в принципе тоже не составляло, но не обоих сразу — это было неприемлемо.

А вот одного — это вполне. Да и второго немного остудит. Решил убрать вояку.

Мудрить не стал — выбрал вариант Кенеди. Оптикой я уже обзавёлся и мы с Мосиным, за пару часов соорудили, из берданки вполне функциональный агрегат.

Дал 1000 р. одному из моей золотой блатной молодёжи обрисовал задачу.

Провёл день с ним — натаскивал. Винтовку приказал бросить на месте рядом с каким нибудь студиозусом.

парня отравить. В карман записку — Долой самодержавие.

Объяснил ему — если попадёшься, то я от тебя отрекусь, если клиент останется, жив, я буду считать, что ты умер, исполняя задачу, и не дай бог я когда-либо после провала обнаружу твоё тело — ибо оно позавидует мёртвому.

После высадил его на большой станции и оставил прикрытие.

Прикрытие — человек распространяющий литературу, агитирующий людей ехать в Иркутск, собирать различными способами деньги на нужды РСС, помогать любым другим моим людям и спецгруппам.

Если прижмут, валить прижавших и переходить на нелегалку, для этого заранее создавать в лесу группы поддержки.

Для этих целей в Москве, Туле, Екатеринодаре, на других важных пунктах следования оставлял верных людей.

Для этих целей я не жалел лучшие кадры, запомнить пароли явки, понять и принять отсутствие всяких принципов в агентурной работе были готовы далеко не все.

Я же оставался с людским материалом как бы похуже — но это впечатление было обманчивым. Ибо от этого материала мне требовалась уже не индивидуальная работа, а как бы работа конвоира.

Вот эти винтики мне были и нужны, а если винтик начинал шататься, то поступал к Лаврентию на переплавку. Перековкой ещё пригодных занимался теперь я.

Другой главной на сегодняшний день задачей прикрытия был обрыв телеграфной связи восточной Сибири с центром, а в случае приказа — диверсии на железке.

Ещё одной из моих задач было перелопачивание своей памяти — вспоминать громкое имя из прошлого и если они близко вычислять эти точки возмущения, и если не удастся взять их к себе — прикрывать.

Но это потом — пока я на память набрасывал списки Эдисон, Эйнштейн — были и другие фамилии, но я был не во всех уверен, все же знаток истории я не очень. Читал в детстве в основном по военной тематике.

Но ветки прогресса помнил и просил ближайших ко мне специалистов набрасывать мне имена мировых знаменитостей и перспективных учёных в их областях знания. Если фамилии совпадали, то передавал их жандармам для их точного нахождения.

Особой спешки не было, но за год я планировал подчистить хвосты.

Особым делом была Белоснежка. Держалась она на допросе фельдъегеря хороршо. Рвения, правда, особого не проявляла — глаза радостью не светились, но я заранее её вызвал и обрисовал ситуацию. Вариант первый — я её ломаю, но вылепливаю то, что мне надо — если не получится, то ломаю полностью.

Вариант второй на ближайшей станции я ссаживаю её и через пять минут о ней забываю.

Ей хватило для правильного выбора минуты. И это было хорошо, ибо этот прекрасный цветок был уже слишком замаран, пришлось бы его зачищать.

Глава 12

Территория Российской Империи

Земля. Москва-Иркутск.

12.04.1881-03.05.1881

Полковник, Белоснежка, Кровавая ведьма — да много прозвищ придумали мне в тех землях, где прошли мои девочки.

Моё имя твердят на безымянных холмах Ирландии и Аляски, на Босфоре и Суэце, в Нигерии и Панаме, Кубе и Венесуэлле, в джунглях Вьетнама и пустынях Аравии, в Москве и Петербурге.

Везде, куда дотягивается длань нашего повелителя, находятся недовольные и через некоторое время чёрный квадрат нашего полкового знамени развивается над развалинами их жилищ.

И знают теперь враги и друзья — куда приходят Белоснежные Девы — туда приходит смерть.

Каждая из нас была обижена в прошлой жизни — кто мужчинами, кто роднёй.

Приходя к нам в полк, она, или выдержав испытание, становится нашей сестрой, или умирает, поэтому к нам приходят немногие.

Сёстры получают новую фамилию — позывной, оставляя прежним только имя.

У меня в паспорте значится, например Мария Белоснежка. Основные помощники у меня Ирина Лисица, Светлана Гусыня и Рената Змея.

Если сестра выходит замуж — она оставляет службу, но становится внештатным сотрудником с соответствующими обязанностями.

Что поделать — из сектора *есть* уходят только в могилу— это плата за страх и уважение — смеяться же над нами имеет право только Император.

Сегодня я согревала его ложе и получила приказ на отдых — мол, ты Графиня к дочерям съезди на месячишко к дочерям в имение и набросай очерк о начале своей боевой карьеры.

Для приватного чтения.

Приказ есть приказ. Пишу.

Начало было положено одним сукиным сыном, его род потом удачно взбунтовался против императора — мне их отдали за заслуги — причём без всякой просьбы с моей стороны.

Так вот звали его Василий Головатый. Красавчик. Сын богача. Дед его при дележе кубанских земель был в верхушке Кубанского казачества и успел оттяпать себе изрядно.

Дворянства не получил, но земель, плодородней которых нет в мире, имел на карликовую страну где-нибудь в Европе.

Мой отец был даже не казаком, а из прислуги. В то время о как раз сильно повредил ногу — вот мне по малолетству пришлось ему помогать. Мать за год до этого представилась, рожая младшенькую.

А кроме неё уже был брат и две сестрёнки — кормить хочешь нехочешь, а надо.

Вот там я красавчика моего и увидела. Ниочём не думала. И он оказалось, не думал, а так развлекался. Потом по пьяни дружков своих до меня допустил.

Я хоть и дура была, но от любви быстро излечилась. Поплакала дня два. Потом про поезд услышала с младшим царевичем. И так мне правды захотелось, так что мочи нет.

Позаимствовала, неспросив, коня в хозяйской конюшне — отдалась младшему конюху, и бутыль самогона ему подсунула и ускакала к царю за правдой.

Дед по матери знатный казак был. Я у него, пока был жив, любимицей была. Так что летела как ветер и успела в последний момент.

Царю, моя правда была не нужна. Но он предложил выход — сделать меня сильной, а затем разобраться самой. Потом после этих разборок их землю переписал я же, как положено сразу половину крестьянам отписала.

Так вот я и стала Белоснежкой. Так царь преступил к моей перековке. Когда меня ковали в первый раз — то, что я не блевала в начале — это заслуга моего Василя его харю на месте лица объекта представляла.

Потом пару раз сморгнула и не выдержала. Думала всё конец. Нет, царь похвалил даже — долго, мол, держалась. Когда из поезда слазили, царь дал задание перерезать телеграфный провод — потом догонять. Объяснил где резать, дал револьвер, коня и шашку.

Грудь перевязала, волосы обрезала — стала на пацана похожа, если не приглядоваться.

Царя я нагнала позже. Самых верных он с подводами оставил медлено добираться, а сам с оставшимися быстрее рванул. Всех инженеров главных ещё с собой взял, а тот, что по пороху — Поликарпов, оказывается, никогда на лошади не ездил.

Ну, вывел царь самого плохого из наших коней — подсунули ему таки больного, и попросил у Усача револьвер. Поднял его Усач к конскому уху — царь и пальнул. Конь начал на земле биться, а Михаил к инженеру подошёл и говорит, дуя на ещё дымящийся ствол — загнанных лошадей, мол, пристреливают, не правда ли.

Конечно, у Царя, мягко говоря, своеобразные методы, но Поликарпов сидел в седле как бы не хуже меня.

Где маршем, где рысью, долго ли коротко ли прибыли мы в Иркутск.

Глава 13

Территория Российской Империи

Земля. Иркутск.

03.05.1881-04.05.1881

На окраину Иркутска прибыли вечером. Прибыли удачно — отсекая слухи. Встречающих, по крайней мере, не наблюдалось.

Усач по моей просьбе остановился у крестьянского двора. Хозяин по виду хаты и усадьбы не бедствовал.

С ним мы плодотворно побеседовали, пока он мой эскорт потчевал настойкой на ранетках и сам хорошо дегустировал.

Начал отвечать на мои вопросы посмелее. В общем, заполночь план у меня уже был. Мне нужен был повод, чтобы оправдать первичные репрессии.

Оказывается, два года назад здесь был страшный пожар.

Центр весь выгорел. Местной казне от тутошней федеральной нехило перепало, и вот, по словам этого кулацкого фермера, где восстанавливали городские воротилы один дом, то деньги брали как за три.

А ещё не только казна — по всей Руси меценаты скидывались и как раз сейчас деньги потоком пошли погорельцам.

Два часа я обдумывал план действий, сомневался, но решил не оттягивать.

Не последнюю роль сыграло то, что сейчас как раз в казну пришли новые сто штук. Сунули мы нашего кулака головой в бочку, по быстрому протрезвили и стали проводников местных по городу собирать.

Усач с частью людей пошёл брат градоначальника сотоварищи и местного архиерея. Я с Гатлингом, тысячей патронов к нему, и остальными пошёл блокировать местный казачий резерв — триста сабель.

К девяти утра перехватили человек двадцать по-тихому — пытались пробраться к казармам. Разбираться особо было некогда, так что посчитали всех врагами народа.

Но новость, о моих действиях в городе, всё же прошла. К моей радости безалаберность есть в России во все времена. Триста человек списочного состава, а из ворот на нас вылетела только сотня.

Так что товарищ Гатлинг не подвёл, ну и мои из берданок добавили. Девяносто три трупа. Жалко. Могли у меня хорошими солдатами стать.

После стрелки я рванул в мэрию. На подходе осматривался — да такие хоромы и Лужков не постеснялся бы прихватизировать. Даром что деревянные. Это, получается, после пожара уже отгрохали, а сами же запретили в центре и по кварталу от улицы большой строить из дерева.

Я аж прослезился, ну прямо всё как у нас. Пытала, на сей раз Белоснежка — я ей приказал умыться припудрится, и одеться а-ля-Жанна*Д*Арк.

Городских выборных привёл и старших из оставшихся в живых местных казаков. И показал всем кузькину мать в Белоснежкином исполнении. Устроил конвейер смерти. Брали, ломали, выбивали имена сообщников в разбазаривании средств.

За архиереем к господу поспешили настоятели двух храмов. Мои люди уже привыкли ко многому. Но почти все они не понимали, что вяжу я их кровью крепко. Как большевиков Ленин, как нацистов Гитлер. После архиерея некоторые стали задумываться.

Кто-то сделал поспешные выводы. Восьмерых безголовых пришлось при строе бросить в Ангару, бормашам на корм. Должны же эти санитары речного леса к новой пище привыкать.

Выявили в мехах, золоте, ассигнациях и акциях больше трёх миллионов — конечно со всем конфискованным имуществом воров.

Собрал я полную площадь народа и сказал, что мои люди перепишут погорельцев.

Прежней властью за два года не было построено и десятой части былого.

Я обещаю и клянусь, что через год все дома будут построены. Порукой тому имущество воров.

Но и от вас требуется помощ. Каждый человек, чей дом я буду восстанавливать должен являться раз в две недели на новостройку.

Кто являться будет у того и дом будет. Кто хочет сказать что против, прошу, и сабельку вынул. Молчание, говорю, ваше принимаю за согласие.

Вторым номером программы выступил Усач.

Зачитал указ отца об РСС, зачитал мой указ на основании того указа, короче нагородил много юридической чуши. Но в конце было главное — ввиду несоблюдения местными властями законов божьих и человеческих

я Царевич Михаил как глава РСС беру людей волости под свою руку. А так как РСС служба сугубо гражданская, тут Усач усмехнулся, то на неё может поступить каждый, не зависимо от происхождения, и дослужится до любых чинов, он повёл своими плечищами с погонами высшего дивизиона РСС, подозрительно напоминающие генеральские.

Надо сказать, что на площади было так же много местных — якутов, бурятов, других народностей.

В конце речи он порадовал их тем, что на территории волости они приравниваются к русским — за это надо платить. В каждом племени из сотни два человека должны служить в РСС — один в военных мастерских, другой в строевых подразделениях.

За это я так же брал под охрану все места их культов, обещал не вести там строительства и не дать этого сделать другим.

Так же каждое племя платящие этот налог наделялось официально определённой территорией в аренду -1 р. в год, плюс вышеупомянутые люди, им так же полагалась двадцатая часть стоимости добытых на их земле стратегических природных ресурсов, буде такие будут там найдены.

Всемерно поощряется хлебопашество. На вновь раскорчеванных землях в течение пяти лет не берётся налог — а сами земли закрепляются в личную собственность указом РСС. На службу могут пойти более двух из сотни — все будут получать денежное содержание и продвигаться по службе согласно заслугам.

На этом месте собрание пришлось распустить в связи с поздним временем.

И я, наконец, сделал то, о чём мечтал второй день, лёг спать.

Глава 14

Территория Российской Империи

Земля. Иркутск.

04.05.1881-05.06.1881