Попаданец в мире Морровинды

Отвечать самому себе я посчитал излишним. Сейчас вот вынырну, осмотрюсь, и там будет видно, куда это я попал. И кстати, неплохо бы кликнуть подмогу. В независимости от результатов разведки. Расскажу попутчикам про верёвку, уговорю их сплавать досюда. Три вооружённых человека, это совсем не то же самое, что один безоружный. От одинокого свидетеля избавятся, даже не поморщившись. Что разбойники, что контрабандисты. Я осторожно, стараясь не плеснуть водой, высунул на поверхность свою голову. Одновременно прекратив поддерживать заклинание подводного дыхания. Ночное зрение убирать не стал. Выйдя из-под воды, лаз стремительно расширялся и превращался в достаточно обширную пещеру. С комнату в моей однокомнатной, примерно. Даже больше. В центре пещеры горел костёр. У костра сидели двое, оба темные эльфы. Один мужик в балахоне и молоденькая девушка в обычной одежде. Ещё у стен пещеры лежало несколько ящиков и сундуков. Я выполз из воды почти целиком, стараясь увидеть больше. Вода беззвучными струйками стекала с моего тела на каменный пол.

— Сегодня Толвайз прибывает с грузом из Пелагиата. Вчера в трактире говорили. Если выйдем сейчас, как раз успеем. — Это девушка. Мужик отвечает, поморщившись.

— Сколько раз тебе говорил, мы пока не будем трогать местных.

— А когда?

— Мы пока не получили и десятой доли того, на что рассчитывали.

— А потом?

— И потом мы их не будем трогать. Мы возьмём то, что накопили и уйдём жить в Вивек, где нас никто не знает. Или ещё куда-нибудь. А может, к тому времени карантин снимут, и мы сможем вернуться на материк.

— Но у Толвайз в одном только караване вдвое больше товара, чем у нас тут в пещере!

— Ага, и охранников у неё вдвое больше, чем нас.

— Ты снова применишь иллюзию. Мы нападём неожиданно, и половина умрёт, даже не успев понять, что происходит. С остальными справимся за полминуты.

— И потом нас будут искать все местные контрабандисты, которым Толвайз поставляет товар. Ты уверена, что никто из них не знает про эту замечательную пещерку и её маленький секрет?

— Я... Стой, кто это?!!

Проклятье!!! Она меня увидела! Я вскочил на ноги, двое у костра тоже. Мужик взмахнул рукой и ослепительно яркий сгусток огня полетел в меня. С трудом увернулся, из ладони с шипением вырастает клинок. Спасибо сегодняшним тренировкам. Прыгаю "рыбкой" вперёд и на кувырок, ещё один сгусток огня над головой, вот они уже рядом. Делаю выпад кинжалом в мужика, целю в шею, он успевает отскочить. Девушка сама извлекла откуда-то кинжал, пытается достать меня, полосую её по запястью вооружённой руки. Вскрик, кинжал она роняет, отшатывается, зажимая ладонью глубокую рану. Мужик швыряет ещё один сгусток в упор, прямо мне в грудь. БОЛЬНО!!! Прыгаю вперёд, взмах, из рассечённой сонной артерии фонтаном брызжет кровь, чёрная в свете костра. Правое плечо взрывается болью, непроизвольно "отпускаю" призванный кинжал. Скашиваю глаза, под ключицей торчит, вонзившись до основания одним из трёх "лучей", что-то вроде метательной звёздочки. Поднимаю глаза, вижу ещё одну женщину-тёмного эльфа. Она сидела возле стены за одним из ящиков, я её не увидел. Женщина кидает ещё одну "звезду", уворачиваюсь, отделываясь царапиной на левой руке. Она кидается на меня с дубинкой в руке. Отпрыгиваю. Превозмогая боль в пораненном плече, снова формирую кинжал. Меня пытаются ударить дубинкой наотмашь, уворачиваюсь с трудом, отталкиваюсь спиной от стены, сам бросаюсь вперёд, исполняя коронный приём "удар головой в живот в прыжке". Не специально, просто запнулся за что-то. Валимся на пол вместе, попутно получаю дубинкой по спине. Меня тут же спихивают на пол ударом коленки поддых, но я успеваю ткнуть кинжалом в её живот. Женщина громко кричит от боли. Прямо на ухо, аж закладывает. В нос шибает тяжёлым запахом крови и почему-то дерьма. Привстаю на четвереньки, мой противник корчится на полу, зажимая живот руками. Подтягиваюсь поближе, бью клинком в шею. Кровь брызгает мне прямо в глаза, заливает лицо. Пытаюсь проморгаться. Встаю. Девушка, сидевшая у костра, теперь жмётся к стене, по-прежнему зажимая ладонью рану на руке. Её рукав тёмный от просочившейся крови. Она смотрит на меня с ужасом, из её широко раскрытых глаз текут слезы. Пошатываясь, как пьяный, бреду к ней. "Пощадите", — громко шепчет она. — "Не убивайте. Пожалуйста. Прошу. Не надо. Смилуйтесь". Спотыкаюсь о тело мужика в балахоне, падаю на колени. Успеваю опереться одной рукой о пол, останавливая падение. Кинжал снова исчезает. Вспоминаю, что у меня из-под ключицы по-прежнему торчит метательная звёздочка. Пытаюсь выдернуть, но чуть не теряю сознание от боли. Внезапно становится очень дурно, голова кружится, перед глазами плывёт. Вижу перед глазами ноги, обутые в сапоги из кожи нетча. Поднимаю глаза, — надо мной стоит та самая девушка, в руке сжимает кинжал. "Ты убил их!" — хрипит она с ненавистью, замахиваясь. — "А я убью тебя!" Внезапно она вздрагивает всем телом, ноги у неё подгибаются, а лицо перекашивает гримаса боли. За её спиной, откуда ни возьмись, вырастает Элен. "А тут весело", — произносит её голос. — "Клянусь Девятью, с тобой не соскучишься!" И тут я всё-таки теряю сознание.

Очнулся я от хлестких пощечин. Хлестала никто иная, как Элен. Придя в сознание, я обнаружил себя лежащим на спине возле костра всё в той же пещере, под головой какой-то мешок. Раздвинув губы, Элен ткнула мне рот горлышко своей походной фляжки. Из неё потекло что-то спиртное... УХ!!! Крепкая зараза! От одного только глотка аж слёзы из глаз брызнули. Потом Элен усадила меня на сложенное вдвое шерстяное одеяло и, приложив к ране на плече свёрнутую белую тряпицу, ушла. А ведь метательную звездочку из раны уже вытащили. Пока я тут валялся. Я взглянул на грудь. Вот это ожог! Кожа аж обуглилась. Из трещин сочится сукровица. Больно-то как! Оглядевшись, обнаружил у стены трупы троих недавних супротивников. Аккуратно так в ряд лежат. В воздухе стоит тяжёлый неприятный запах, на полу кровавые лужи, сразу в нескольких местах. Снова начало мутить. Вообще в пещере беспорядок, несколько ящиков перевёрнуты, их содержимое рассыпалось. Вон там какая-то одежда, здесь — большие яйца сероватого цвета. В моём мире я б назвал их страусовыми. Но скорее, это знаменитые яйца квама. Послышались голоса, откуда-то из-за поворота вышли Элен с Джиубом. Оглядев поле битвы, Джиуб присвистнул.

— И это он один их так?

— Почти. Девчонку я добила.

— А чо эт-то он? Ранили что ли?

— Немного задели. Завтра будет, как новенький.

— Господа, надеюсь, вы принесли мне мою одежду? Тут прохладно.

— Лежи уж, герой. Вот, я всё принесла.

Элен достала из своей сумки коробочку с какой-то вонючей мазью, приготовила два тампона из чистых тряпочек, извлечённых оттуда же. Один тампон закрыл ожог на груди, другой сменил ту тряпицу, которую я прижимал к плечу. Потом мои грудь и плечо замотали лентами материи. Сверху разведчица осторожно надела мне рубашку (она одевалась через голову), мою правую руку засунули в завязанную на шее косынку, как это делают при переломах. В довершение всего накинули куртку. Это было весьма кстати, — меня начало знобить. Зато ожог и рана почти сразу перестали болеть, мазь приятно холодила кожу. Во время всех этих процедур мои попутчики объясняли мне, как они вообще тут оказались. После того, как я ушёл в одиночное плавание, Элен стало скучно. Вместо того, чтобы спокойно дожидаться меня, она решила внимательно исследовать пещеру, о которой до сих пор, к стыду своему, знала только то, что она существует. Никак не достойно звания лучшей разведчицы в округе. Заклинанием ночного зрения девушка не владела, что ей с успехом заменял имевшийся с собой фонарь. С его помощью она обнаружила, что примерно на середине внешней части пещеры, под её потолок выходит узкий лаз. Заметить его без фонаря, как она утверждала, было бы абсолютно нереально. Но, даже заметив этот лаз, Элен никак не могла дотуда добраться, пока её Джиуб не подсадил. А забравшись, она заметила привязанную к вбитому прямо в скалу крюку верёвочную лестницу. Едва успев сбросив Джиубу эту лестницу, разведчица услышала дикие крики и звуки борьбы. Примчавшись по коридору, открывшемуся за лазом, прямо к месту событий, она как раз застала сцену развязки со мной, стоящим на карачках перед грозной мстительницей, в главной роли. И не долго думая, воткнула этой самой мстительнице кинжал под лопатку. Любят здесь, как погляжу, кинжалами тыкать, куда ни попадя.

Вы возможно, думаете, что дальнейшее наше времяпровождение заключалось в приятном уму и сердцу обшаривании трофеев, с перспективой их дальнейшего себе присвоения? Ага, щаз-ззз. Всё лежащее в пещере являлось награбленным добром и подлежало возврату законным владельцам. Или их наследникам, — увы, не все жертвы весёлой троицы разбойников пережили своё ограбление. Так что мы отправили Джиуба в деревню, чтобы он в темпе привёл сюда представителей официальной власти в лице капитана и господина Эргаллы, а Элен в это время хорошенько прошерстила пещеру на предмет наличных денег. Монеты не подписаны, заявила она. Двадцать семь дрейков и серебро общим счётом на восемьдесят четыре "коня" были, после недолгих рассуждений, поделены в соотношение два к одному. Одну долю ей, а две — нам с Джиубом, так как нас двое, и, кроме того, 66% врагов отправил в лучший мир именно я. Кстати, только сейчас впервые услышал официальное название "коня". Оказывается, самая крупная серебряная монета тоже обзывалась септимом. Только серебряным. В отличие от дрейка, который септим золотой. Приведённые через несколько часов власть предержащие согласились сделать вид, будто не догадываются о пропажи части добычи. Даже на лапу ничего давать не пришлось. Наверное, слишком рады были избавлению от досаждавшей банды. Но про себя я решил впредь "выносить" логовища разбойников исключительно в безлюдных местах, подальше от представителей закона. За эти несколько часов я успел обсушить свои подштанники (чего ха-ха, я в них под водой, если помните, плавал), натянул штаны, и переговоры о судьбе экспроприированного я вёл уже при полном параде, сидя перед костром снаружи пещеры и ужиная куском вяленого мяса и запечёнными в углях корнями пепельного батата. Все припасы — из багажа разбойников. Пепельный батат оказался корнеплодом типа репы, только со вкусом картошки. Вот только разламывать и солить корни одной рукой было немного неудобно.

Глава 2

Пелагиат встретил нас лаем собак. Впервые с тех пор, как попал сюда, услышал этот звук. В Морроувинде собак почему-то не уважают. Ни в каком виде, даже в жареном. Собственно, Пелагиат — это название крепости, которую Империя выстроила тут, на перекрёстке сразу нескольких дорог, около полусотни лет тому назад. Потом часть офицеров и ветеранов, выйдя в отставку, не стала возвращаться обратно домой, а вместе с семьями поселилась под стенами крепости, образовав небольшой посёлок. К поселенцам присоединились имперские торговцы, которым оказалось удобно держать здесь что-то вроде перевалочной базы, потом подтянулись разные ремесленники, открывшие свои лавки, потом просто народ в округе землю распахал. В общем, сейчас посёлок Пелагиат насчитывал полторы тысячи жителей, активно борясь за право называться городом. И ещё в крепости стоял гарнизон в две тысячи. А ещё на окрестных полях паслась чёртова прорва коров. В Морроувинде, опять же по неизвестной мне причине, коров не держат. Так что теперь этот населённый пункт снабжал говядиной и различными сортами сыра весь Вварденфел, даже в материковую часть Морроувинда что-то увозили. Основной тон в архитектуре задавали те самые отставники, и жители Пелагиата любят шутить, что на улицах своего родного посёлка они забывают, что живут в провинции тёмных эльфов, потому что всё вокруг выглядит в точности так же, как где-нибудь в Сиродииле или Хай Роке. Тёмные эльфы здесь в явном меньшинстве. Кстати, знаете, как тёмные эльфы сами себя называют? Правильно, данмеры. Для меня это тоже новостью не оказалось.

Как и обещала Элен, добирались мы досюда десять дней. Могли бы быстрее, но я не хотел беспокоить свои раны, и девушка отлично это нежелание понимала. Поэтому мы неспешно тащились вместе с торговым караваном. Почему-то я думал, основываясь на своих знаниях из игры, разумеется, что между Сейда Нин и Пелагиатом никто не живёт. Оказалось, ещё как живут. Элен уже упоминала, правда, что тут отнюдь не пустыня, но почему-то эти её слова совершенно вылетели у меня из головы. Сначала дорога тянулась вдоль побережья, и каждые две-три лиги нам встречалась небольшая рыбачья деревушка с причудливым названием. В каждой второй имелся небольшой постоялый двор, благодаря которым мы каждый день имели регулярное трёхразовое питание. А иногда и четырёхразовое. И ночлег, конечно, когда для него приходило время. Потом мы отвернули от моря и, пройдя узким ущельем, попали в район Аскадианских островов. Я как-то подзапамятовал, но ещё из игрушки знал, что территория острова Вварденфел поделена сразу на несколько регионов, резко отличавшихся друг от друга типом почвы, флорой, фауной и климатическими условиями. Аскадианские острова — это низменность, со всех сторон, кроме юго-востока, окружённая крутыми высоким горными хребтами. Со склонов этих гор стекает множество мелких речушек, питающих несколько крупных и уйму мелких проточных озёр. Самое крупный водоём — озеро Амайя, именно на его берегах стоит Пелагиат и ещё несколько населённых пунктов поменьше. Почвы здесь очень плодородные, удобренные наносимым вулканическим пеплом, и обрабатываются они все. Сплошняком. Свободной земли просто нет. Крупных деревень мало, но имеется множество небольших хуторов и отдельно стоящих ферм. Также встречаются большие плантации, обрабатываемые порою сразу несколькими сотнями рабов.

Да, в Морроувинде есть рабство. В отличие от всей остальной Империи. Подавляющее большинство рабов составляют разумные ящеры из болот Чернотопья (их ещё называют аргонианами) и разумные же прямоходящие кошки из Эльсвеейра (местные зовут их кошаками, хотя сами они предпочитают именоваться кхаджитами), хотя встречаются и рабы других рас попавшие, как правило, в это положение за долги. А после того, как Империя захватила Морроувинд, начали так же попадаться свободные аргониане и кхаджиты, хотя многие местные до сих пор воспринимают этот факт, как нонсенс. Впрочем, большинство данмеров ещё помнят времена, когда Морроувинд был свободным, — продолжительность жизни у эльфийских рас намного больше человеческой. Рабам надевают зачарованные наручи, которые невозможно снять или распилить, и которые блокируют возможность использования магии. А ещё по ним можно очень легко отыскать беглого раба. Впрочем, наручи, как правило, используют только для рабов на плантациях, у домашней прислуги они встречаются очень редко, и почти никогда — у рабов-людей или эльфов.

Каждый день, прямо на ходу, упорно тренировался в призыве кинжала. Небезуспешно. Заметил, что с течением времени скорость появления клинка увеличивается, а сил на процесс тратится всё меньше и меньше. Ещё заметил, что после особо продолжительных тренировок мне становится плохо. Слабость, голова кружится, иногда начинается озноб. И общее состояние усталости. Чтобы полностью восстановиться, нужно поспать или хотя бы подремать пару часиков. Или ждать весь день. Вывел грубую формулу, — на одиночный призыв тратится столько сил, сколько "накапает" за полчаса бодрствования. Потом этот временной промежуток сократился до двадцати минут. И столько же сил уходит на удержание уже призванного предмета в течение примерно десяти минут. То есть, три раза за каждые два часа я могу призывать кинжал, удерживая его каждый раз на десять минут, не испытывая при этом проблем с истощением моих магических способностей. Пробовал ещё создать какое-нибудь другое оружие. Бесполезно. Равно как бесполезными оказались и попытки создать кинжал другого размера или формы. Возможно, прежний владелец этого тела не удосужился разучиванием соответствующих заклинаний. Если так, то нужно выучить их при первой же возможности. Кинжал, — это хорошо, но хочется иметь в арсенале что-то, позволяющее держать врага на расстоянии. По ночам иногда пробовал "включать" ночное зрение. Однако с этим я как раз никаких проблем не испытывал, даже сил особых не уходило, поэтому ночь я предпочитал использовать для здорового сна. Интересно, что стражу по ночам выставлять никто и не думал. Спрашивается, зачем вообще каравану охрана, за весь путь я так и не заметил ничего, что могло бы представлять опасность. В Аскадианских островах даже жилище забором не огораживают, не то, что на побережье.