— Был тот, кто основал Гильдии. Тот, кто научил магов заклинаниям. — В голосе старой волшебницы зазвучало глубокое, как колба алхимика, почтение. — Он говорил, что знает о магии не всё, но мы-то все понимали, что он просто скромен!
Виктор упорно молчал, хотя подмывало завалить эту патетичную даму охапкой вопросов. Лира же продолжила:
— Но он не оставил ничего, кроме описания заклинаний. Да и те сделаны его учениками, — голос наставницы становился всё тоскливей. — Единственное, что точно написано его рукой — его прощальное Письмо! — гордая волшебница вдруг стала походить на осиротевшего ребёнка.
Это она специально, или действительно всё так трагично? О чьём уходе можно так скорбеть? Физики ж не рыдали в голос, когда Эйншейн преставился.
— Оно называется "Письмо Ученику". И среди всех магов Гильдии за двести лет не нашлось никого, кто бы понял его и смог бы использовать! Никто не смог стать настоящим Учеником Великого!
— Извините, а о чём оно? — робко, заискивающе, под стать придыханию наставницы спросил Виктор. — И большое ли?
— В нём две страницы, — выдохнула Лира. — И мы решили... по твоим успехам... на следующем уроке я дам тебе первую часть.
— Спасибо!
Пара страниц. В таком объёме разве что основные принципы набросать можно. Если так, то как можно не понять основные принципы!? За двести лет мозгового штурма! Не могут сотни людей оказаться недоумками, не способными к усвоению теоретических основ своей профессии!
С другой стороны, представить сотни средневековых крестьян, которым коротенько набросали генетические принципы селекции. Не факт, что поймут. Но на дворе-то вроде как третье тысячелетие: люди давно привыкли к анализу, к научному подходу. И уж если в наше время существует магия, то должна быть и наука о магии! И не какая-нибудь эзотерика или оккультизм.
— Ну, а на сегодня, достаточно, — решила наставница. — Теперь постой спокойно. Ты ведь уже убедился, что в блокировке нет ничего болезненного.
— Ну да, конечно! Только ограниченность восприятия раздражает. А сделать заклинание без всякой добавочной пакости — так сложно? — Виктор упёр руки в бока. Забавно он выглядит, если невидимая наставница находится у него за спиной.
— Это не в наших силах — изменять заклинания, — призналась волшебница.
— Почему? Этот древний учитель разве вас не научил?
— Нет.
Простое слово. Очень-очень отрицательное. Волшебники ревнуют? Обижаются на Великого? Хм, можно представить: как маленькому мальчику дать конструктор из тысячи деталей, а сказать, что собирать можно только паровозы. За такие бессмысленные ограничения и убить можно! Кстати, а не поплатился ли Старичок за скаредность?
"Нет, дело было не в том, — вклинилась Хранительница. — Люций оставил им самый минимум изменения. Возможность создавать и изменять заклинания — страшная сила, а ответственности у магов, прямо скажем, немного".
"Люций? Так звали того Древнего?"
"Да. Письмо расскажет почти обо всём, что тебе нужно. Остальное додумаешь. Читай внимательно, и скоро всё поймёшь".
"А почему мне его сейчас не дадут?"
"Почему? Объясню, как ты мне однажды: потому что! Хотя, их нынешних задумок я, честно говоря, не знаю".
Тут Лира решила, что сказанного достаточно: опять вокруг ученика стала строиться магическая тюрьма. Виктор решил на сей раз постараться понять суть происходящего. Вот он в сознании, но потом он проснётся на постели. Значит, где-то будет засыпание. Или всё-таки это сон?
Сеть с магом-учеником стягивалась. Где-то в самом конце этого процесса Виктору показалось, будто — заклинание, форма, кусочек иллюзии — блеснуло под ногами, но в следующую секунду...
5. Хозяин мыслей.
Он проснулся. Его передёрнуло. Рывком вскочив с кровати, он чуть не упал: ноги подкосились. Он снова свалился на постель. И просидел несколько минут, прежде чем мышцы из состояния студня пришли в норму, а сердце перестало колотиться.
Вчерашнее недомогание вернулось: блёклые краски, чуть слышные звуки. Словно реальность и сон поменялись местами! Здесь — всё неясно и тускло, а во сне — линии и звуки чётки, свежий воздух носится по лёгким, чуть не пританцовывая...
Взгляд упал на запястье левой руки. Там, где у нынешних пижонов болтаются никчёмные дорогие часы, у него белеет татуировка! Даже что-то большее, чем просто татушка: словно сама кожа поменяла цвет и фактуру, превратившись во внутренность перламутровых раковин. Но осталась мягкой. И изображены не совсем ракушки, а... лепестки, наверное. Розоватые у середины рисунка, они мягко разваливались на четыре стороны, раздваиваясь на самых кончиках. Почему-то подумалось о Японии, о любовании всякими цветущими вишнями да сливами. Правда, у них, как и у местных, по пять лепестков.
Татуировка зачесалась. Стоило её коснуться, как всколыхнулись, выбрались на поверхность во всех подробностях воспоминания этой ночи! Лира, Хранительница Времени, гигантский грот во льдах, саркофаг, непонятный разговор о прошлом и будущем, об ограниченности магов... А главное, о том, зачем телепатка одарила его этой татуировкой! Магия есть.
Неизвестно как, неизвестно где он ошивался ночными часами, заброшенный чьей-то волей. Но всё это — больше, чем сон. И магия — больше, чем игра воображения! Не будь её — не принёс бы он с урока яркое нательное украшение. Ведь так? Ведь правда!?
Виктор ещё раз потрогал татуировку, проверяя, насколько крепко та въелась в кожу. На всякий случай можно попробовать её смыть. Впрочем, водостойких красок — предостаточно, и тех, что не растворяются в спирте, в бензине, ещё в чём-нибудь, что и придумаешь не сразу, — тоже. Так что проверка смыванием вряд ли добавит убедительности.
Забавно: Хранительница вроде бы всё сделала, чтобы его убедить. Ан вот — у пытливого сомневающегося разума нашлись отговорки!
— Это называется паранойя. Бесконечно усложнять объяснения, лишь бы не верить — это паранойя, — определил он. И добавил, вздохнув: — А верить в магов в обычной жизни — шизофрения. И с чего я так суров к магии?
Он почесал в затылке.
Быть магом — это отлично! Правда, судя по разной фэнтезятине, авторы которой дают себе труд поразмыслить о социальных последствиях магии, не всё так лучисто и нарядно. Магов будут пытаться контролировать другие маги, а то и маглы какие-нибудь недобрые. И тут возможны неприятные варианты: недосмотр или злоупотребление. Так что, если магия есть в этом мире, то должно быть верно правило: живи спокойно, ходи оглядываясь. Оно, конечно, разумно, но шерстку щенячьему восторгу подбривает. И вот, щенок становится маленьким кротокрысом...
Итак, вроде как доказательство есть. Но как всё же убедиться? Тот же сон напоминает о зелёной клетке-паутине-блокировке. Ещё вчера дурацкие опыты показали, как загадочно она ограничивает восприятие. А каким образом вообще можно ограничивать магию?
Нет, правда! Почему бы не попробовать что-нибудь сотворить? Даже если ничего не получится — будет повод поразмыслить. Например, о том, насколько туман действительно является магической субстанцией, не разведён ли он в обычном воздухе в небольшой концентрации, незаметной на глаз? А если получится... от этого варианта вообще дух захватывает! Однозначно, надо пробовать!
Порадовавшись, что никто его попыток не увидит, Виктор попытался припомнить, как он стоял, делая магический удар, как двигался, о чём думал. Встать, вот так занести руку... Он вернулся в комнату: просторней, есть, где крутануться. Пусть целью будет подушка.
Вот так начинает формироваться...
Всё произошло быстро: вот он начинает движение — и сразу, внезапно ослабев, задохнувшись, с дикой головной болью, с ощущением вывернутых наизнанку лёгких — валится, ударяется плечом, бедром, лбом и скулой о ковёр, почти не чувствуя удара!
Мысли смёрзлись. Закашлявшись до тошноты, Виктор приподнялся на помятой правой руке, помогая левой. Обычно он не матерился, но сейчас именно эти оттаявшие слова запрыгали в голове пляской сердитого шамана. Доползя до кровати, Виктор рухнул на простыню, мимо подушки головой, мучительно справляясь с физиологическим стрессом.
Это не отрицательный результат! Что-то есть, что-то определённо существует, стоит за неудавшейся попыткой колдовства, злобно ухмыляясь. Не будь этого, он бы лишь повернулся на месте, дёрнул рукой и почувствовал себя идиотом! Дух захватило — буквально: оно выжрало весь воздух вокруг и, не насытившись, набросилось на скромные запасы в лёгких!
Нескоро дыхание и сердцебиение успокоились. Перестали плавать перед закрытыми глазами размытые разноцветные фигуры.
Его заклинание связано с воздухом! Вряд ли магическая субстанция потянула за собой весь кислород: это как-то противоречит физике по модели идеального газа (хотя какая, к чёрту, физика в магических явлениях!). Но, если не множить сущности, то именно воздух — в неизвестной, непривычной форме — ползал туманом в том гроте. Может быть, воздух был как-то подготовлен той же Лирой и Хранительницей, чтобы стать более отзывчивым. Да, это — хорошее объяснение произошедшему.
Итак, магия — неизведанная и не всегда предсказуемая — есть! И это...
В телефоне запищала песенка про белочку. Зверок уже успел погрызть орешки, попрыгать среди осенних сосен, когда Виктор ответил на звонок.
— Да, Андрей Аронович!
— Виктор, привет! Надеюсь, не разбудил? — и не понять: это хохма такая, или антиквара действительно волнует, спал ли его работник в воскресное утро.
— Я уже проснулся, — ответил Виктор и добавил: — И сейчас посмотрю почту.
— Вот и славненько! Посмотри нашу страничку, если не затруднит, а то у меня опять интернет барахлит.
— Проверю, — пообещал Виктор.
— Что бы я без тебя делал! — воскликнул Андрей Аронович и прервал связь.
— Научился б компом пользоваться, — беззлобно буркнул Виктор, завершив разговор. — Или Наташку заездил бы до икоты. Баянист...
Виктор не испытывал неприязни к этому невысокому полненькому человечку средних лет. Работу у Белкина "сосватал" давний знакомый деда, искавший кого-нибудь на своё место. Да, Виктор мог бы заняться репетиторством, или поискать работу переводчика в каком-нибудь агентстве, чтобы набрать опыт и карьерный "разбег". Но душа желала отдыха от постоянной интеллектуальной нагрузки, и, с благословения деда, внук принялся чинить древние вещицы под ненавязчивым присмотром весёлого начальника.
И у него было, чему поучиться! Вроде несложное дело: скупка, починка, доведение всяческого прабабкиного барахла до товарного вида, коматозная реклама магазинчика в газетках, продажа старья и раритетов. Но представить себе что вот, он, энергичный молодой человек, берётся за благородный промысел старьёвщика... и преуспевает... — не получалось, хоть ты облезь! Без господина Белкина славное предприятие усохло бы, как фиалка, на месяц забытая хозяйкой.
Виктор оделся. Компьютер пошуршал винчестером, загружаясь, затем задышал спокойно и лениво, ожидая от хозяина низкозатратной возни в интернете.
Письмо от начальника рассказало, что двое посетителей собрались купить самовар 1859 года, выставленный на сайте за скромную такую сумму: семь с чем-то штук.
Однажды такая ситуация поставила Виктора в тупик. Вещь-то одна! В тот раз Белкин предложил поразмыслить над ситуацией под его руководством. Виктор додумался устроить аукцион, за что был похвален. "А дальше?" На большее фантазии студента-первокурсника не хватило. "Ну, друг мой, это ж просто! — воскликнул предприниматель, разводя руками. — Надо найти ещё одну будёновку и продать её второму покупателю!" Тогда Андрей Аронович дважды выручил почти двойную сумму...
Друг Виктора сляпал сайт магазина www.belk.in за смешные деньги, а нежадные индусы взимали за его поддержку ещё более ничтожную сумму. Оставалось только завидовать этому таланту — устраиваться в жизни за бесценок и колотить профит из ерунды.
Через полчаса поиска нашёлся второй самовар. Почти копия! Только на восемь лет моложе. В Тольятти. Цена договорная, телефон хозяина молчит. Значит, договариваться будем завтра. Лишний повод понаблюдать за торговлей в исполнении пробивного начальника.
Вот и всё. На улицу выходить после неудачных магических экспериментов как-то боязно. Не понять почему: но что-то гнетёт. И чем вызывает опасения, тоже не ясно. Да и жара эта...
Остаток дня Виктор посвятил услаждению чувств, не затронутых блокировкой: готовил и поедал вкусности, клеил модель замка из бумаги и картона да перечитывал Толкиена в подлиннике. К вечеру, под приглушённые писки стрижей и ругань неудачливого сокола-меланиста, обосновавшегося где-то поблизости с ранней весны, психическая буря окончательно улеглась.
Он вышел на балкон, сколь мог глубоко вдохнул жаркий воздух и невесело усмехнулся.
Да, госпожа Хранительница, маги безответственны. Их надо ограничивать. Той же блокировкой, кстати. Но дело не только в этом. Немало найдётся охотников злоупотребить магией, использовать волшебника в корыстных целях. Магия — оружие редкое, а потому даже предположить, что его кто-то пустил в ход — путь в психушку. Так что, стоит склонить мага к сотрудничеству, и жизнь чудесным образом преобразится. Причём, навряд ли потребуется боевое чародейство: куда выгодней управлять людьми, или заставить мага что-нибудь спрятать, или найти, украсть, устроить тихую и тонкую диверсию конкурентам...
Гадко это! Человек предприимчивый и неразборчивый в средствах с лёгкостью пустит прекрасную мечту о волшебстве псу под хвост! Так что сидеть тихо до завершения учёбы, не привлекать внимания — в интересах самого ученика. И в блокировке появляется дополнительный смысл. Когда ученик подрастёт, сможет сопротивляться возможному шантажу, например, — тогда уж и освобождать.
Кстати, а многие ли доучившиеся сохраняют "режим секретности"? Неужели за несколько дней или недель учителям удаётся настолько прочно привить взрослому человеку чувство ответственности, чтобы не опасаться его выходок? Им, магам-педагогам, конечно, виднее: ему-то никогда не приходилось решать таких непростых воспитательных проблем. Или есть узда изощрённей и крепче, чем грубая блокировка? Или Лира знает, что к концу обучения пройдёт зуд в кончиках пальцев, магия утратит свою новизну и привлекательность?
Есть только один способ выяснить, как говорится...
6. Стрела Зенона.
Память больше не впрыгивала в голову, как суслик в нору: грызун гранита науки пристально исследовал знакомый пейзаж.
— Здравствуй, ученик!
— И вам поздорову, сударыня!
В голове раздался смех, и скороговоркой вчитались слова:
"Привет, Виктор! Ты исключительно забавный. Откуда ты набрался старословия?"
"Из разных краёв да не из самых учёных книг, хозяюшка. — Раз уж её забавляет лёгкость в разговоре, можно и пошалить. — Кстати, как к тебе обращаться?"
"Ты меня называл красавицей", — пококетничала Хранительница.
"Что-то не припомню..." — Опять шуточки со временами или провалы в памяти? Но теперь-то всё помнится исключительно точно и полно, так что остаётся только подглядывание в будущее.
