| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Он обнял ее еще сильнее и сказал:
— А что, иначе я б долго не рискнул сделать тебе предложение. Так что не плачь. Давай лучше поедем выбирать кольца — а то денег у меня много, я ж их не тратил там, на Горé, было не на что.
Про себя подумал, что хотя бы половина его мечтаний, похоже, сбылась, когда он думал, что никогда уже не сбудется. И как говорили его друзья в Колледже Нью-Джерси, you can't have it all — всего, что пожелаешь, не получишь.
Глава 13. Мы смело в бой пойдем...
На пологом северном берегу широченной реки Огайо — здесь она была более полукилометра в ширину — располагался комплекс беломраморных зданий в греческом стиле, окруженный улицами зажиточных домов. Чуть подальше на восток дымили трубы мастерских, а на запад строились новые кварталы города. Эвансвилль, штат Индиана, был основан восемнадцать лет назад, в 1812 году, но место было выбрано неожиданно удачно; теперь это был один из крупнейших речных портов на Огайо, а с 1818 года и столица новосозданного графства Вандербильдт. И деньги, вложенные в город его основателем Хью МакГери, окупились сторицею — он получил всю территорию нынешнего города почти бесплатно, а участки ныне продавались по двести-триста долларов, а иногда и дороже. Да и портовые сборы шли в карман его наследников. МакГери так разбогател, что перед его смертью несколько лет назад весь комплекс зданий — здание легислатуры графства, мэрия, правительство графства, суд — были подарены им городу и построены по высшему разряду.
В этот день, четвертого июля 1830 года, на площади на ящике стоял высокий молодой человек, которому внимало человек тридцать. Он говорил:
— Братья, в этот день, два раза по двадцать и четырнадцать лет назад, наши великие предки провозгласили независимость от тирании Великобритании. Они
посмотрите через реку. За ней находится White City, "Белый Город" в штате Кентукки. Белый город — а что насчет черных рабов, которых мучают и там, и по всему штату, а тем более еще дальше на юг? Мы требуем свободы для наших черных братьев к югу от реки Огайо, точно так же, как свободу получили рабы здесь, в Индиане, всего лишь десять лет назад. Мы требуем, чтобы южные штаты заплатили компенсацию бывшим рабам. Мы требуем, чтобы они оплатили и то, что их люди сделали с городом Бостон во время Второй Бостонской Резни. И чтобы получить все это, голосуйте осенью за Леви Коффина в Палату представителей.
Один из немногих, слушавших его речь, спросил у другого:
— А кто это вообще такой?
— Эйбрахам Линкольн, из Маунд Сити, Иллинойс.
— Так пусть у себя в Иллинойсе витийствует, что он здесь-то делает?
И оба ушли домой, готовиться к городскому празднику. За ними начали расходиться и другие.
Но шесть человек остались, среди них два негра, один помоложе, другой постарше.
После окончания его речей, он спустился с ящика под жидкие аплодисменты полудюжины человек. Все белые пожали ему руку, обещали голосовать за Коффина, и разошлись. А вот негр постарше учтиво снял шляпу, поклонился и сказал:
— Сэр, меня зовут Джек Грейди. Вы очень хорошо говорили, но мало кому здесь такое интересно. Многие местные жители — южане, и у доброй трети есть родственники в Кентукки или даже южнее. Здесь не очень любят аболиционистов.
— Сэр, а не хотели бы вы нам помочь?
— Сэр, вы должны понимать, что означает быть единственным негром в городе в Южной Индиане. Для нас главное — не высовываться. Мы за десять лет добились того, что нас здесь не просто терпят, а даже уважают, что у меня много заказов, что моим детям можно учиться в местной школе. А это дорогого стоит.
Линкольн посмотрел на собеседника, чуть поклонился и сказал:
— Сэр, увы, придется вас покинуть.
— Да хранит вас Бог!
Джек Грейди приехал в Эвансвилль десять лет назад, когда город еще только строился. Сам он родился в Цинциннати сорок два года назад в семье недавно освобожденного раба, Айзейи Грейди. Хозяин, старый Джон Грейди, умерший неженатым и бездетным, если не считать пару-тройку детей-рабов с подозрительно светлой кожей, освободил всех своих рабов в своем завещании, и все они взяли фамилию бывшего хозяина.
Отец Джека рассказывал про жизнь на плантации, про надсмотрщиков с кнутами, про работу на табачных плантациях. Но говорил, что хотя бы кормили хорошо, били редко. Тем не менее, как только он получил свободу, он сразу уехал на север, в Цинциннати. Там хотя негров и не любили, но там не было рабства, и ничто не напоминало Айзейе о Южной Каролине. Айзейя был кузнецом у старого Грейди, и он открыл кузнечную мастерскую. Работал он хорошо, брал меньше, чем белые, и процветал. Работы хватало для всех, и белые конкуренты побили его пару раз, потом успокоились.
Джек стал помогать отцу, потом решил открыть собственную мастерскую. Услышав про новый город, Эвансвилль, он переехал туда; одного негра-кузнеца Цинциннати еще терпел, но два уже перебор. Женился на дочери приятеля его отца, с той же плантации. Старший, Винсент, помогал ему в кузне. Дочь, Арита, росла, по негритянским меркам, красавицей — хоть шестнадцать лет всего, но огромная грудь и задница. Женихов здесь не найдешь, а вот в Цинциннати, когда они гостили у Айзейи, интерес был однозначно.
Второй же сын, Карл, которому недавно исполнилось двадцать лет, был, в отличие от Винсента, абсолютно не заинтересован в кузнечном деле. Шалопай, каких поискать... Джек давно ему намекал, что пора бы и своим делом обзавестись, неча всю жизнь у отца на шее сидеть. Но тут встревала жена и говорила, что ребенок еще маленький, и чтобы Джон к нему не лез. Ведь именно Карл был маминым любимцем.
Джек повернулся к сыну и вдруг увидел, что никто рядом с ним не идет. Он махнул рукой — уже взрослый, сам домой вернется.
Карл же побежал за Линкольном.
— Сэр, сказал он, схватив того за рукав, — мне очень понравилась ваша речь. Могу ли я чем-нибудь помочь?
Тот посмотрел на него и сказал:
— Тут у Маунд Сити Джон Браун купил землю и создает негритянскую армию. Можешь примкнуть, если хочешь. Джон всему научит.
— Здорово! А как туда попасть?
— А очень просто. Завтра я отплываю в Маунд Сити в одиннадцать утра. Поплывешь со мной, я тебя отведу, куда надо. Как зовут?
— Карл Грейди.
— Сегодня скажешь родителям, что я тебя беру на работу, чтобы не было лишних вопросов. И будь в порту не позже десяти утра.
А сам зашагал дальше, в местную штаб-квартиру аболиционистов. Вечером, когда все будут праздновать, нужно будет обсудить следующие шаги — ведь здесь, увы, большинство все еще за Юг.
Глава 14. Что Бог соединил...
В центре огромного и светлого собора, парившего над Коной, стояли двое — Пуалани в прекрасном белом платье и, в качестве дани традиции, в леи из орхидей, и Юра, в белой парадной форме морского пехотинца и в леи из ракушек.
Высокий священник-гаваец в золотом облачении вопрошал Юру, обратившись к нему его церковным именем:
— Имаши ли, Георгие, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Павлину, юже зде пред тобою видиши?
— Имам, честный отче.
— Не обещался ли еси иной невесте?
— Не обещахся, честный отче.
Те же вопросы были заданы и Пуалани, после чего священник взял один из сиявших в лучах солнца венцов, поднял его над головой Юры и сказал:
— Венчается раб Божий Георгий рабе Божией Павлине во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь.
Подошедший Андрей с взял венец у отца Димитрия и поднял его над Юриной головой. А священник в это время поднял второй венец над головой Поли и провозгласил:
— Венчается раба Божия Павлина рабу Божию Георгию во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь.
Этот венец с трудом перехватила Лиза. Священник же благословил новобрачных и продолжал:
— Господи Боже наш, славою и честию венчай я.
Через некоторое время, Юра поцеловал Полю у Царских врат церкви, и свадьба переместилась в сады у Полиных родителей, где их ждало, понятно, луау, разве что на этот раз вместо перебродившего кокосового сока их ждали шампанское и вина из Калифорнии и Орегона. Разве что Поля пила очень мало — только один бокал шампанского.
В конце празднования, к ним подошел Андрей и, смущаясь, попросил Юру быть его шафером на венчании с Жанной, которое планировалось на следующее лето. Поля сразу предложила им воспользоваться ее домом и садом; родители ее в качестве подарка построили для молодоженов отдельный домик недалеко от большого дома родителей.
Праздненства продолжались три дня, после чего Юра с Полей улетели на Кауаи, где им предстояло провести две недели.
Глава 15. За правое дело.
Пятадцатого августа 1831 года, на участке у реки Огайо, была торжественно построены четыре шеренги негров, одетых в новенькие синие мундиры. Черный оркестрик играл "Звездно-Полосатый Флаг", новый национальный гимн САСШ. После этого выступил специально приехавший из форта Кавендиш полковник Карни:
— Солдаты! Поздравляю вас с окончанием обучения! Ныне вы Первая Черная Рота! На вас налагается великая миссия — освободить ваших черных братьев и сестер от тирании южан!
Карни говорил довольно долго, а потом показал на человека в такой же синей форме, но с двумя прямоугольниками на каждом лацкане.
— А теперь к вам обратится ваш командир, капитан Джон Браун!
Браун, строго говоря, не был капитаном армии САСШ, точно так же, как никто из черных солдат в ней не состоял. Но он отдал честь Карни и начал:
— Полковник Карни сказал о вашей великой миссии. Сегодня же мы начнем воплощать ее в жизнь. Лучшие солдаты, зачисленные в Первый взвод, пойдут сегодня со мной и с лейтенантом Стивенсоном.
Стивенсон, тоже в такой же форме, козырнул Брауну и отчеканил:
— Первый взвод готов к походу, сэр!
Потом еще выступила Мария Стивенсон:
— Когда вы будеть на юг, не жалеть никого. Они там все рабовладелец или сочуствуют. Женщины, дети, никто. Идить и приносить победу!
Она, как обычно, говорила долго, после чего отряд увели к накрытым столам. Всем, кроме первого взвода, выдали и по большой порции самогона, первому же взводу по маленькой рюмочке.
В восемь вечера, когда еще не стемнело, первый взвод погрузился на лодки и переплыл на другую сторону полноводной реки. Лодки запрятали в камышах, после чего взвод собрался в буковом лесу у места переправы.
Когда стемнело, отряд вышел из леса и пошел к находившемуся недалеко фермерскому дому. Рядом были еще бревенчатые строения — сараи, сеновал, зернохранилище... И еще одно жилое здание, в котором любой, знакомый с Югом, распознал бы домик для рабов.
Надрывно залаяла собака, но никто не обратил внимания — вокруг было столько живности, и ночной лай собак был частым явлением. Один из солдат подбежал к конуре; удар прикладом, и лай прекратился.
Первые три отделения под командой Брауна пошли к главному дому, четвертое же, под командой Стивенсона, пошло освобождать рабов. Дверь оказалась незаперта, и они вошли в коридор.
По команде Стивенсона были выбиты все четыре двери. За первой оказались девушки, которые истошно завизжали. За второй была кухня, где никого не было. За третьей оказалась семейная пара, а за четвертой трое мужчин-рабов.
Карл Грейди закричал:
— Затктнитесь, дуры! Ничего вам не будет.
Те испуганно замолчали.
— Мы пришли вас спасти!
Один из молодых людей сказал:
— А нас нечего спасать. Мы и так все свободные. Нас старая миссис освободила еще год назад, в завещании.
— Но до того вы были рабами!
— Да, были.
— И вы не хотите воевать за правое дело?
— А что вы сделаете с масса и миссис? И их детьми?
— Они были рабовладельцами. Они достойны смерти!
— Они хорошие люди. Уходите отсюда.
Карл Грейди, по сигналу Стивенсона, достал пистолет и застрелил говорящего. Девушки опять закричали, и двое из отряда Стивенсона бросились на них и заткнули им рты. Женщина из третьей комнаты сказала:
— Ах вы сволочи!
За что и словила следующую пулю, на этот раз от Стивенсона. Ее муж бросился на Стивенсона, но получил прикладом по голове от одного из его людей, и упал бездыханный.
Три молодых негра переглянулись, и первый сказал:
— А мы пойдем с вами.
— Хорошо, — сказал Грейди. — А с этими что делать? — и показал на девушек.
— Они нам не нужны, — сказал Стивенсон. — Ненужная обуза.
— Пожалуйста, не надо, — сказал первый из молодых людей. — Это наши невесты.
На что первая укусила руку того, кто ее держал, после чего и ее голова была размозжена прикладом. Бросившийся ей на помощь молодой негр был застрелен Стивенсоном. Последняя негритянка закивала.
— Невесты, говорите? — спросил Стивенсон. — Точнее, осталась одна невеста. Тогда она не откажется доказать свою лояльность, — и спустил штаны.
Тем временем, в главном здании Браун безучастно взирал на трупы восьмерых детей, от двух лет и до четырнадцати, и их отца. А мать и двух старших девочек, тринадцати и пятнадцати лет, по очереди насиловали его доблестные солдаты. Когда всем надоело, забрали все найденные деньги, оружие и запасы спирного, а дом подожгли. То же произошло и с домиком негров, причем второй девушке перед этим перерезали горло. А двоих, изъявивших желание служить "правому делу", взяли с собой.
Семнадцатого августа, бостонская газета аболиционистов Liberator вышла с огромным заголовоком:
НОВЫЙ ДЖОРДЖ ВАШИНГТОН
Под ним пространная статья начиналась так:
"Как когда-то Джордж Вашингон восстал против тирании короля Джорджа и угнетения американских колонистов, так и Джон Браун, новый Джордж Вашингтон, восстал против тирании Юга и угнетения негров-рабов. Пятнадцатого августа доблестные силы под командованием Брауна уничтожили крупный центр работорговли в Кентукки и освободили десятки рабов, многие из которых с радостью вступили в войска Освободительной Негритянской Армии."
Другие северные газеты были поосторожнее в сравнениях, но общее мнение выразила, например, New York Sun:
"Джон Браун и его Освободительная Негритянская Армия — еще один гвоздь в гроб рабства. Недалек тот день, когда Юг будет наказан за его преступления."
Глава 16. Благословен Калифорнийский край.
— Поля, береги себя! — Юра обнял жену, перегнувшись через барьер, — Буду через месяц, ты же знаешь! Не скучай!
Позавчера, двадцать третьего августа, он прибыл в местную военную санаторную часть на реабилитацию; раны, впрочем, и так почти все зажили, а голова ничем не напоминала о прикладе того неизвестного негра. Впрочем, тому оборотню не посчастливилось — Юре тогда еще, на Майо, рассказали, что его застрелили тогда, когда он заносил ружье, как дубинку, во второй раз.
Он прошел целую батарею медицинских тестов, и сегодня, после аэропорта, у него начнется курс реабилитации. Слава Богу, было сказано, что он, вероятно, будет признан неограниченно годным к военной службе. А тридцатого сентября ему предстоит лететь в Форт-Росс, на дальнейшую службу.
А Поле пришлось лететь уже сейчас, ведь университет никто не отменял. Вместе с ней улетела Лиза, которая тоже теперь училась в Форт-Россе, только на филолога. Она все еще избегала его компании. И когда он попробовал с ней поговорить, сказала ему:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
