Земля за океаном (альтернативная история)

10-го июля произошла трагедия. Шелихов послал четырех человек во главе с Иваном Штанниковым на байдаре на берег за травой для коз. Люди не вернулись. Их ждали двое суток, стреляли из пушек, но безрезультатно.

13-го июля "Три Святителя" подошел к острову Уналашка, одновременно с ним туда пришел и "Св. Симеон и Анна". В Натыкинской бухте, в Капитанском заливе запаслись водой и взяли на борт десять алеутов— охотников и двух толмачей. Один из них бывший пленным с острова Кадьяк, неоднократно нанимался в различные партии и был даже толмачём в казённой экспедиции Креницына и Левашова.

Остров Уналошка был центром русских морских промыслов в регионе, на нем обычно собирались промышленники конкурирующих компаний. Там Шелихов встретился с мореходами Мухоплётовым и Деларовым и узнал о последней попытке закрепиться на американском берегу.

Летом 1783 года три судна разных компаний: "Св. Михаил" купца Холодилова под командой Фёдора Мухоплётова, "Св. Алесандр Невский" купца Орехова во главе с Потапом Зайковым и "Св.Алексей Человек Божий" купца Панова под командой Евстратия Деларова (в двух последних Шелихов имел долю) объединились и к августу добрались до Чугачского залива. Построили крепостцу, разослали артели на разведку, но из за жестокости и грабежей быстро рассорились с эскимосами— чугагачами. В результате непрерывных нападений потеряли более 30 человек и ещё столько же от цинги. Весной 1784 г. суда ушли из залива на запад и вернулись на Уналашку, где и встретились с Шелиховым.

16-го июля оба компанейских судна вышли в море. Погода благоприятствовала, и в последних числах июля галиоты были вблизи Кадьяка, а уже 3-го августа приступили к строительству крепости в удобной гавани на южной стороне острова, назвав и крепость и бухту Трехсвятительская. На другой день были отправлены на разведку две партии вдоль берега. Одна вернулась с сообщением, что видела несколько человек, а другая привела, туземца. Шелихов встретил его радушно и молодой калга (раб) решил остаться жить среди промышленников. Позже он крестился именем Николай и долгие годы служил компании. Местные племена конягов, ободренные многочисленными победами над промышленными ватагами, несколько раз нападали на строителей. Шелехов дважды посылал к конягам толмача Кашмака, с требованием выдать заложников, но те оба раза ответили отказом и в последнее посещение предупредили Кашмака, что если он еще раз появится с такими требованиями, то с ним поступят как с врагом. После этого Кашмак предал свой народ, показав людям Шелихова неохраняемый путь к утесу, на котором укрылись коняги, готовясь к войне. Уж не мирных охотников и рыболовов, но воинов. Борноволоков так описывал их воинское снаряжение. "Коняги на войне употребляли щиты из деревянных, толщиною менее полвершка, шириною в вершок и длиною на спине в 3 1/2, а напереди в 2 четверти, крепко меж собою жильными нитками связанных дощечек, к которым еще прикрепляется нагрудник из тоненьких палочек в 1 четверть длины, так искусно и прочно между собою теми же нитками переплетённых, что копье сильного ратника удерживать мог. Есть также щиты, подобные нагруднику: ими прикрывали одно только тулово. Сверх сих щитов надевают еще накидку, таким же образом из длинных дощечек сделаную, смотря по росту человека. Ошейником служила жильная сетка, коею, крепко скрутив, обвертывют шею. Шапку имеют из топольного дерева или из толстой звериной кожи. Вымарав краскою все лицо, выходят на войну, держа в правой руке костяное копье, а в левой лук. Колчан со стрелами повешен также на левой стороне. Лук бывает сделан в 2 аршина длины из дерева рода кипариса, промышленными именуемое духмяным ... У стрелок древко бывает длиною в 3 четверти и более, с наконечником оленьей кости, при трёх в одну четверть насечках и с каменным или медным на нем копьецом в полтора вершка. костяным носком или копьём, на котором нарезано несколько зубцов ... здешние стрелки Бросаются также здешние стрелки с узких дощечек (правою либо левою рукою), которые держать должно большим пальцем с одной стороны, а тремя меньшими с другой, для чего вырезаются ямки. Они кладутся перяным концом в небольшой желобок, вырезанный посреди вышеозначенной дощечки, и бросаются прямо с плеча"

Утёс этот считался священным, находился на берегу и большую часть времен отделён от берега морем. Лишь дважды в сутки на пол часа обнажалась отмель. Это была надёжная крепость против равных врагов, но на этот раз о равенстве разговора не было. 9 августа промышленные во главе с самим Шелиховым выволокли на берег, против скалы— убежища, превратившегося в ловушку, 6 пушек.

В результате последовавшей бойни около трехсот конягов, среди них много родственников Кашмака, погибло и лишь немногим удалось бежать. Из числа пленных молодые мужчины были убиты, а оставшиеся около четырехсот человек превращены в калгов, которых объединили в особое селение и заставили добывать меха. После этого все вожди ближайших селений отдали Шелихову своих детей в заложники— аманаты. Всего их было около двадцати

Благодаря преимуществу в оружии было ранено лишь шестеро промышленных. В "бою" "отличились" Нестор Бакуринский, Афанасий Лисенков и Егор Баранов. Сразу же после побоища Григорий Иванович не поскупился на бочонок пороху и подорвал вершину священной скалы, опрокинув её в море. Эта жестокость, а также хорошая стража, кулибинский фонарь*(5) и картечь приучила кадьякцев к осторожности.

Закончив строительство крепости, вытащив суда на берег и так же окружив их валом, Шелихов разделил всех работных на два отряда: пока один отряд занимался добычей продовольствия на зиму, второй охранял крепость. Не смотря на заложников— детей он опасался нападения. Охотничьи и рыбацкие команды несли потери от кованных из трофейного железа, а чаще каменных наконечников копий. Армяк*(6) не панцирь. Им приходилось передвигаться большими группами, потому и добыча была скудной. Как следствие уже к декабрю началась цинга.

Всячески скрывая, что половина промышленных более напоминает инвалидную команду, Шелихов регулярно посылал партии к ближайшим поселениям конягов. Возглавляли эти партии, как правило, он сам или Самойлов, люди бывалые и знакомые с языком лисьевских алеутов, который некоторые кадьякцы понимали. Кроме демонстрации силы эти походы давали возможность общения. В начале торговые — меняли котлы, ткани и бисер (но не железо и не водку) на меха и продукты, а затем и союзнические — предлагая свою защиту от врагов. Было известно, что кадьякские племена ведут друг против друга непрерывную войну.

Благодаря такой политике, к весне 1785 г. все соседние племена смирились с подчинённым своим положением, а более отдаленные уже знали, что с "касаками"*(7) лучше не связываться. Поэтому той же весной смогли отправить на северную сторону острова партию под управлением Самойлова для исследований и расширения торговли. Поход удался. Были заключены новые союзы, а в северной бухте было заложено Карлукское поселение, в котором Самойлов и зазимовал. Летом передовщик Поломошин с двумя работными и аманатом— толмачем дошел на байдарках до Кенайского залива на материке и составил карту тех мест.

Зима прошла без столкновений. К весне 1786 г. количество аманатов приблизилось к четырем сотням. Многие работные завели себе женок. Население русских поселений перевалило за 700 человек. В Трехсветительской гавани открылась школа, в которой 25 мальчиков обучались русскому языку и другим наукам. Шелихов уделял большое внимание распространению христианства среди туземцев. В первую очередь это относилось к детям— аманатам, он с удовольствием отмечал "склонность коняг к учению".

Чтобы накормить всех, артельные котлы сутками не снимали с огня и не раз прогорали. Закончились мука, крупы и соль. Хлеб не родился. Из овощей росли только репа и редька, но козы чувствовали себя хорошо.

11-го декабря 1785 года приняли решение отправить судно в Петропавловскую гавань раньше срока встречи с Якобом, чтобы, если судно с грузом не подойдет вовремя, отправится в Охотск и закупить необходимое. Так как и на Камчатке и в Охотске пришлось бы принимать решения не "стряпаясь", возглавить судно мог только Шелихов.

Спокойно подготовиться к походу ему не удалось. Ещё осенью с Уналашки пришло известие о "св.Михаиле" Из-за бездарности морехода Олесова "Св. Михаил" потерял оба якоря и его выбросило на берег. Передовщик Сокутин не смог поддерживать порядок. В пьяных драках погибло трое работных, а остальные совсем распустились без власти. Поэтому, уже в марте 86 г., Бочаров и Деларов на трехлючных байдарках*(8) собрались на Уналашку с указаниями: отправить Олесова на "Св. Георгии" штурмана Прибылова в Охотск*(9), а Сокутина перевести в работные; Бочарову — принять "Св. Михаила", починить его и выйти в море для охоты и разведки новых островов с экипажем в 25 человек; Деларов (он закончил службу на "св.Алексее" и теперь служил в Компании) берет остальных работных, вербует сколько сможет новых с уходящих судов и нанимает алеутов. Всех этих людей переправляют на Кадьяк байдарами.

Одновременно с Деларовым и Бочаровым были отправлены на байдарах три партии под руководством передовщиков Максимова, Паламошина и Алисова для закладки крепостей соответственно на о-вах Семида, Афогнак и в Кенайском заливе.

На время своего отсутствия Шелихов назначил директором компании Константина Самойлова, а главным приказчиком Василия Петровича Меркульева.

5-го мая 1786 г. "Три Святителя" с экипажем из 12-ти работных и 40 пассажирами, детьми— аманатами и грузом мехов вышел в море. Но одного пассажира на борту не было. За полтора месяца до отплытия Михаил Григорьевич Шелихов семи лет был похоронен на кладбище Трехсвятительской гавани.

Вояж был неспешен из-за встречных ветров, но завершился удачно и 28 июня галиот встал на Петропавловском рейде.

Якоб радостно приветствовал Шелихова на берегу. "От морехода Меншикова, что привел шелиховский галиот "Св. Симеон Рыльский" из шестилетнего вояжа, я уже знал, что Григорий должен прибыть в ближайшее время на "Трех Святителях", но только сей час, увидев его мощную фигуру на борту баркаса, понял как соскучился по старому товарищу, с которым не виделся более четырёх лет".

Бурные объятия, баня, обед, плавно перешедший в ужин и до глубокой ночи рассказы о своих приключениях. Утром Якоб повёл Шелихова на берег, чтобы похвастаться своим приобретением — 250— тонным бригом "Ларк". "Придя в Петропавловскую гавань, я нашёл капитана Вильяма Питерса в глубокой печали. Мистер Питерс выступал в роли арматора у Британской Ост-Индской Компании. Его судно было зафрахтовано и отправлено из Бомбея в Малакку, оттуда в Кантон, а из Кантона на северо-восток, к русским портам. Целью этого последнего рейса была попытка завязать торговые отношения. Но поход не задался. Сначала, во время шторма в Китайском море пострадала часть товара, а теперь, вот уже две недели он не может продать оставшееся.

Нет. Товар был не плох. И цена приемлемая. И камчатские купцы заинтересованы. Просто "Ларк" оказался первым иностранным торговым судном, зашедшим в порт Св.Петра и Павла и местные власти не знали как поступить без санкции свыше. Сложилась странная ситуация : продавец хочет продать, покупатель хочет купить, и власти заинтересованы в сделке, но ничего нельзя сделать. Оценив ситуацию я решил выступить в роли Александра Македонского, чтобы разрубить этот узел (заодно провернув неплохой гешефт).

Как представитель компании "Майер...", я купил весь груз "Ларка", оплатив его векселем из 6%, с уплатой в Амстердаме или С.-Петербурге. И тут же как русский промышленник продал всё тотемскому купцу Петру Панову с 50% наценкой и уплатой наличными мехами. Так что ныне я являюсь владельцем партии мехов в 10 406 рублей 75 копеек по местным ценам. Более того, услышав во время "обмывания" сделки, что капитан Питерс подумывает удалиться от дел и вернуться в Англию, я тут же предложил купить его судно на тех же условиях. Мы почти не торгуясь сошлись на 15 000 рублей. Эти сделки стали возможны благодаря тому, что капитаном— исправником Камчатки уже второй год является Иоганн— Готфрид Штейнгель, мой пермский знакомец. Тогда, в 1782 году, он женился на предмете своей страсти, перевёлся в статскую службу и теперь в чине коллежского асессора управляет Камчаткой".

Поболтав как друзья, Григорий и Якоб сели беседовать как компаньоны. Договорились быстро: "Ларк" переходил к компании за свою цену, а товары, выменянные в Кантоне на пановские меха отправятся в С.-Петербург вместе с компанейскими.

На судах и на берегу закипела работа. Шелихов заставлял всех вокруг крутиться с удвоенной скоростью. Сам он поспевал везде — наблюдал за перегрузкой товаров, проверял сохранность мехов, готовил суда к новому вояжу, торговался с камчатскими купцами, продавая им излишки хлеба, привезенного "Моргенштерном". Рынок благоприятствовал. Хлеба на Камчатке, как всегда, не хватало, а цены на меха упали из-за кяхтинских неурядиц. У одного только Панова скопилось мехов на 100 000 рублей. Большая же часть хлеба должна была отправиться на "Трёх Святителях" и "Св. Симеоне" на Кадьяк.

Якоб тоже работал за двоих, но всё же успевал осмотреть окрестности Авачинской губы. "Страна вокруг залива скалистая и гористая, но, кроме горных вершин, она вся покрыта лесом, преимущественно березовым, и лес этот идет и на постройки, и на топливо. Селение, или острог Св. Петра и Св. Павла стоит на узкой песчаной косе, которая образует гавань и отделяет ее от залива Авача, и в эту гавань ведет узкий проход между скалами. Селение состоит из пяти или шести русских бревенчатых домов и примерно пятнадцати балаганов и трех или четырех юрт. Балаганы имеют форму конуса на широком основании и поддерживаются столбами высотой около четырех ярдов. В них поднимаются по лестницам из толстых брусьев, в которых врезаны ступеньки. Юрты частично углублены в землю и покрыты землей. Раньше в них входили сверху, но с тех пор, как здесь поселились русские, в юртах сбоку делаются двери. В этом селении юрты совсем заброшены, и камчадалы живут в балаганах. Перед балаганами устроены помосты, на которых сушат много рыбы для собак, а под балаганами висит и сушится рыба для собственного употребления.

В селении масса собак, и везде (в частности, и в самих домах) сильно воняет рыбой. В верхнем конце гавани Петра и Павла находится барак для солдат и склад, и это самые большие здешние здания. В селении около сорока солдат и шестьдесят матросов со стоящего здесь шлюпа. Русские женятся на камчадалках, и многие из русских живут в балаганах. Большинство русских — подряженные люди, и им платят по тринадцать рублей в год. Эти люди в летнее время питаются икряным хлебом и рыбой, в их рацион входят ягоды. Большинство из них — казаки. Многие одеты в собачьи шкуры подобно камчадалам. Цены на продовольствие очень высокие: корова стоит 100 руб, а пуд муки от 8 до 10 рублей".

Он также, наняв ламутов с оленями, вместе с Тертием, съездил в таинственную Долину Тысячи Дымов. Восторженные описания этого природного феномена заняли три листа очередного письма.