Игра в дракошки-мышки

— Вот и все, спасибо.

Теперь ловкие лапки собирали в узел грязную одежду и белье. Я заметил, как задрожали пальцы, и удивленно посмотрел на драконицу. В ее глазах стояли слезы.

— С ней все будет хорошо, — вырвалось у меня.

Совершенно не собирался вмешиваться в это дело!

— Я знаю, — она снова мне улыбнулась, но теперь уголки губ дрожали. — Спасибо.

Да, будет. Если Старейшины признают девчонку невиновной и отпустят на все четыре стороны. Отпустят ли? С фамилиаром? Как все сложно!

Драконица мяла в лапках шаль, в которую так любила кутаться Дженни.

— Жаль, испорчена, — произнес я. — Она ей очень нравилась.

— Правда? — драконица даже преобразилась от радости. Расправила гребешок, приподняла и опустила крылья. — Она что-то говорила?

— Нет. Это было заметно. Она с ней не расставалась.

— Приведу ее в порядок, — драконица прижала шаль к груди и смахнула слезинку со щеки.

Мне стало неловко. Какое мне дело до их отношений? Из меня никудышный утешитель!

— А как Ян? Что с ним? — я поспешил поменять тему разговора.

— Ой, надо же узнать! — всполошилась драконица.

— Жив, хоть и не совсем здоров, — ответила Манори, входя в комнату.

— Не нашли противоядия?

— Не было там никакого яда. Шейор просто запер мальчишку в маленькой клетушке на вершине башни. Но одного, а он же маленький совсем. Оставил ему немного воды — и все. Сами понимаете, чего он там натерпелся. Алинари, я, собственно, к тебе с вопросом. Вы возьмете малыша к себе или мне оформлять его в детский дом в Крагоше?

— Какой детский дом! — драконица возмущенно всплеснула лапами. — Конечно, я его заберу! Ох, он же нас испугается...

— Вовсе нет, — вздохнула Манори. — Он слабенький пока, но как только увидел меня, сразу же спросил, не я ли его бабушка. Кажется, Джейн рассказывала ему о вас.

Алинари всхлипнула.

Я попытался снова спрятаться в углу. Хватит с меня этих семейных сцен! И вообще, хочу домой! Есть хочу, спать хочу!

— Молодой человек! — повернулась ко мне Манори. — Не откажите в любезности, присмотрите за девушкой. Алинари нужно заняться малышом, я ее провожу, а потом отпущу вас. Она не проснется, но все же...

— Да, пожалуйста, — подхватила Алинари, — побудьте с Дженни. Чуть позже я пришлю сюда еду, она проснется голодной. И для вас тоже. Что вы любите? И еще питье, с травами, для моей девочки. Проследите, чтобы она выпила?

— Без проблем, — выдавил я, мысленно поздравляя себя с тем, как удачно влип. — И спасибо, мне ничего не нужно.

— Только до моего возвращения, — отрезала Манори. — Аля, ему нельзя показываться Джейн на глаза. Но я прослежу, не волнуйся.

— Да она все равно меня глюком считает! — вырвалось у меня.

— Кем? — переспросила Алинари. — Крюком?

— Глюком! То есть сном. Она думает, я ей снюсь.

Дожил. Жалуюсь драконам, что меня не воспринимают всерьез.

— А это выход, — прищурилась Манори. — После такой встряски Джейн решит, что ты снова ей снишься. Прозрачности добавь в иллюзию, чтоб уж наверняка. На случай, если она все же очнется до моего возвращения. Да не смотри ты так испугано. Трудно помочь, раз уж ты все равно тут?

— Не трудно.

Смиренно склонил голову, соглашаясь с неизбежным.

Перед уходом Алинари поцеловала Дженни и тепло мне улыбнулась, одними глазами. Словно сказала: 'Знаю, ты позаботишься о моей девочке'.

Собственноручно надеру девчонке задницу, если она еще хоть раз ляпнет, что семья от нее отказалась.

Приходил лекарь. Сменил раствор в капельнице, проверил состояние Дженни. Потом пришел еще раз, забрал систему и велел давать больше жидкости, когда пациентка проснется. На столе появился ужин — на двоих, как Алинари и обещала. И кувшин с пахучим напитком и запиской, привязанной к горлышку. 'Давать Дженни вместо воды!' Манори же как сквозь землю провалилась.

Признаться, я не выдержал и поел. Не захлебываться же слюной от потрясающих запахов жаркого! Думал, они и мертвого разбудят, но девчонка все спала и спала, разве что позу поменяла. Свернулась клубочком на боку и засунула кулачок под щеку. Я зажег ночник, устроился на полу, у изножья кровати, и даже задремал, разморившись от сытой еды.

— Бес?

Приоткрыл один глаз и сладко потянулся. Пора возвращаться в образ. Проснулся я минутой раньше, услышав, как скрипнула кровать.

— С пробуждением, крошка.

Недоверчивый взгляд, прикушенная губа. Руки скользнули под одеяло. Помнит, что ее ударили ножом — проверяет.

— Я сплю?

— Или да, или нет. Одно из двух, — ухмыляюсь и протягиваю ей руку. — Хочешь проверить?

Не хочет. Морщится и отодвигается в сторону.

— Ты все же пришел за мной?

Зловеще смеюсь. Мне совсем не хочется играть этот спектакль, но страшно подумать, какая головомойка меня ждет только за то, что я показался девчонке. К чему усугублять?

— Скажи, Ян жив? — смотрит грустно, но с надеждой.

Нет, с этим я тянуть не буду.

— Да, жив. Твоя семья позаботится о нем. Не беспокойся.

Радостно вспыхивает, и в этот момент она очень похожа на свою маму. Глупо, да? Они не родственники и принадлежат к разным видам. Но почти сразу Дженни вновь опускает голову и плечи.

— Если это сон, то...

— Я говорю правду.

— Ты мой глюк, и говоришь то, что я хочу слышать!

Упрямая! Это вызов? Я принимаю его, не подумав о последствиях.

— Ах, так? Тогда слушай.

Ехидно уставившись на девчонку, я выдаю самое длинное и неприличное ругательство, которое смог вспомнить.

У Дженни лицо вытягивается от изумления, а потом она густо краснеет. Зато в глазах снова плещется радость.

— Ты не сон, тогда и про Яна — правда, — сообщает она мне и улыбается.

Я впервые вижу ее настоящую улыбку — ясную, яркую, открытую. И на щеках появляются ямочки. Невольно улыбаюсь в ответ — скупо и снисходительно, чтобы не вывалиться из образа.

Дженни тем временем спустила ноги с кровати, нашарила тапочки и пытается встать. Видимо, у нее кружится голова, потому что встать не получается, и она растерянно трет пальцами виски. А я запоздало вспоминаю о питье и указаниях драконьей мамы.

— Тебе положено лежать, — замечаю я, поднимаясь и наливая в чашку лекарство.

— Мне... надо... — Дженни выразительно смотрит на меня, а потом куда-то в сторону.

Проследив за ее взглядом, понимаю, куда ей надо и протягиваю руку:

— Пойдем, я помогу дойти.

Она не отказывается от помощи, послушно ковыляет рядом, повиснув на моей руке. Потом так же послушно позволяет уложить себя в постель, пьет травяной отвар, ест кашу с молоком.

Я кормлю ее с ложечки, поражаясь такой покладистости. Вроде бы не так уж и больна — от ножевого ранения не осталось и следа, аура сияет, как солнышко. Только вид все равно усталый, движения вялые. Она не задает вопросов, не интересуется, зачем я здесь. Мне неожиданно приятно заботиться о Дженни. Я понимаю, почему, но не собираюсь себе в этом признаваться.

— Спасибо, — говорит она после того, как я вытираю ей салфеткой молочные усы.

— На здоровье, крошка, — криво усмехаюсь я.

Хочется возражений или возмущений, но она сползает вниз, переворачивается на живот и обхватывает подушку обеими руками.

— Завтра, хорошо? — шепчет она и сладко зевает.

Я не успел спросить, почему она говорит о завтрашнем дне. Дженни тут же уснула. Поправил одеяло и отошел к окну. Теперь мне хочется уйти, и чем быстрее, тем лучше.

Словно почувствовав мое настроение, появилась Манори. Она тоже выглядит устало, даже измученно. И я проглотил упреки.

— Извини, раньше никак не получалось. Все еще спит?

— Уже спит.

Я рассказал куратору обо всем, что произошло в ее отсутствие.

— Хорошо, — кивнула она. — Можешь идти. Твой велел передать, чтобы шел отсыпаться. Завтра... — она задумалась, потом назвала мне время, — в зале заседаний.

— Буду, — коротко буркнул я, мысленно желая 'моему' всяческих благ.

Ненавижу, когда мной манипулируют!

Глава 7

Семья

Все тот же зал заседаний: голые каменные стены, кресла полукругом. Одно из трех окон распахнуто. Теплый ветер приносит запах прелой листвы, и я вспоминаю, что скоро наступит осень. Когда Манори привела меня сюда, зал был пуст.

— Посидишь, подождешь, — объяснила она, — у меня много дел, некогда будет с тобой возиться.

Утром Манори повторила слова Беса: мой сын жив, здоров и о нем заботится мама Аля. Конечно, мне хотелось бы увидеть Яна, обнять и приласкать, но я понимала, что не разрешат — и не просила. А Бес... Так и не поняла, он настоящий или нет. Ночью выглядел вполне живым, но при свете дня снова казался сном.

С Яном все в порядке, Шейор арестован, сын Миры и Олле в безопасности — беспокоиться вроде бы не о чем. Но на сегодняшнем заседании я встречусь с семьей. И мне страшно.

К счастью, мне не придется ни с кем разговаривать. Отвечать на вопросы Старейшин будут драконы из рода Сиреневого Аметрина.

Манори посоветовала думать о поступках, но вчерашние события не располагали к размышлениям. А сегодня я поинтересовалась, куда делась испорченная одежда. Искала шаль, надеясь, что она не сильно пострадала.

— Ой, даже не знаю, куда все девается. Не туда ли, откуда все берется? И одежда, и посуда, и еда, и лекарственные отвары. Не догадываешься, что за таинственное место, нет?

— Нет, — произнесла я и осеклась.

Манори одарила меня снисходительным взглядом, и я почувствовала себя маленьким ребенком, непонимающим простых истин.

— Соображай, деточка, соображай.

Я обиженно поджала губы, но все же призадумалась. Платье, что сжимаю в руках — дорогая ткань из тех, что производят только драконы, ручная вышивка, на такую не один день уходит. Остатки завтрака на столе — мои любимые оладьи с вишневым вареньем. На этот раз мне не понадобилось много времени, чтобы признать очевидное: это забота мамы Али. И как я сразу не поняла!

— Мама... — у меня подкосились ноги, и со всего размаху я села на ближайший табурет и жалобно посмотрела на Манори.

Та одобрительно покивала в ответ, мол, да-да, так оно и есть, но вслух ничего не сказала.

Мама Аля всегда сама мастерила мне платья. Она научилась шить и вязать ради меня, ведь драконы обходятся без одежды.

Она ждала меня, поэтому в сундучке я нашла все необходимое.

Она не забывала обо мне. Вероятно, даже навещала, иначе откуда бы ей знать мои мерки.

Только не показывалась мне на глаза. Почему?

А если у драконов действительно существовала причина отправить меня в Крагошу?

Поступки!

Папа Кир оплачивал мое обучение. Я ни в чем не нуждалась, пока жила в интернате. Род Сиреневого Аметрина позаботился о том, чтобы я смогла устроиться в жизни. Они дали мне возможность вернуться. И не их вина, что я так распорядилась даром. Это был мой выбор.

Мама Аля не оставила меня даже после того, как я подвергла опасности жизнь ее внука. Готовила все эти вкусности. Как я могла не узнать ее стряпню! И главное — она забрала к себе моего малыша.

Мне страшно, потому что мне стыдно.

В зал вошли Старейшины, все пятеро: Амаранто-розовая Яшма, Вишневый Гранат, Аспидно-серый Шунгит, Бежевый Агат, Васильковый Сапфир. Они не представлялись, и про себя я называла их по цвету чешуи, который определял камень рода. Сегодня я не прятала глаз, хотя и поежилась, вновь почувствовав на себе внимательные взгляды драконов.

— Тебе сообщили правила поведения?

Молчать и отвечать только на вопросы Старейшин.

— Да, — кивнула я.

И вжалась в стену, когда в зал вошла Мира.

Даже не посмотрев в мою сторону, драконица остановилась перед Старейшинами. И с чего я взяла, что она набросится на меня? Здесь, в зале заседаний? Я бы набросилась, если бы судили Шейора. И пусть бы мне помешали! Вздохнула и смахнула с юбки несуществующую пылинку. Сколько глупостей я совершила, повинуясь порыву! Ни драконы, ни люди не сумели научить меня выдержке.

Между тем Мира ответила на вопросы об имени и роде занятий и кратко рассказала о случившемся.

— Не могли бы вы вспомнить, какие чувства испытывала Джейн, когда вы вернулись?

— Страх, растерянность, отчаяние и... нежность.

Конец фразы она произнесла с трудом.

— А ваш сын? Он испугался? Ему было больно?

— Нет. Дженни держала его бережно и не причиняла вреда. Он даже не проснулся.

— Она пыталась убежать?

— Нет. По первому моему требованию она положила малыша обратно в кроватку.

— Как вы думаете, она могла убежать?

— В тот момент я не думала об этом. А потом муж сказал, что у нее был кристалл с телепортом. Значит, могла.

— Она пыталась активировать его?

— Нет.

Мира нервничала — я видела, как подрагивает кончик ее хвоста. Ей приходилось говорить правду, а она наверняка предпочла бы видеть меня мертвой. Я — живая угроза ее сыну.

— Вы не находите, что жестоко обошлись с девушкой, которая очень долго была членом вашей семьи?

— Не моей, — возразила Мира. — В то время, когда Дженни жила в доме, я лишь дружила с Олледоном. Моим мужем он стал гораздо позже. Но — да. Я была жестока. Меня захлестнула ярость... Дженни! — она обернулась ко мне, и я застыла от потрясения.

Нет, в ее глазах больше не плескались безумие и гнев. Она смотрела на меня печально и виновато. Только не это!

Повинуясь порыву и забыв об обещании сохранять молчание, я сползла на колени и прижала руки к груди:

— Госпожа Мирари, не извиняйтесь, пожалуйста! Это я прошу у вас прощения. Я никогда не причиню вреда вашему сыну, клянусь!

— Дженни, и все же...

— Не надо!

Мира не стала настаивать: коротко кивнув, она повернулась обратно к Старейшинам. Я же медленно встала с колен и снова опустилась на скамью. Мне не сделали замечание. Рассердились ли? Нет, слушают Миру. А о чем она рассказывает? О чем?! Лойи всемогущий, мне до сих пор стыдно, когда я вспоминаю ту историю!

Мне было десять, когда Мира впервые появилась в нашем доме. На зимних каникулах у нас гостили друзья родителей, семья из рода Белого Гелиодора: родители и двое детей, Мирари и Свентон. Свен и Олле учились в одном классе, а Мира всего на год была младше брата. Как-то сразу стало понятно, что Олле симпатизирует Мире. И та, вопреки ожиданиям, не присоединилась к нашей детской компании, а хвостиком ходила за старшими ребятами. Олле и Свен пропадали в лаборатории, ставя какие-то опыты, и Миру не прогоняли.

Понаблюдав за 'влюбленными' пару дней, мы, — Кати, Тим, я и примкнувшая к нам от скуки Лия, — решили устроить розыгрыш. Не помню, кому первому пришла в голову эта дурацкая затея, но все ее поддержали.

Подбросив Олле записку будто бы от имени Миры, а Мире — от имени Олле, мы назначили им свидание в парке, рядом с замерзшим озером, где обычно катались на коньках. Но этого нам показалось мало, хотелось же послушать, о чем они будут говорить, когда встретятся! А спрятаться негде. И рядом с местом 'свидания' слепили снеговика, но не простого, а с 'начинкой'.

Драконы не намного больше людей, взрослый — примерно на голову выше обычного человека и чуть шире в плечах. Мои друзья крупнее меня, и именно мне выпало сидеть внутри снеговика.