Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Гном. Книга первая.


Жанр:
Опубликован:
12.03.2011 — 12.03.2011
Читателей:
5
Аннотация:
Первые две части романа, объединенные в одну книгу. Дополнено, более-менее вычитано, не знаю, насколько стало лучше, но, надеюсь, - будет удобнее читать. "De profundis" и "Из интервью 1958 года" СМЕЛО можете пропускать либо читать по диагонали. Эти вставки были нужны мне, - для внутреннего обоснования, - и, может быть, немногим любителям. Права меньшинств (тут не имеются ввиду "сексуальные") надо уважать. Содержат, помимо частичного вымысла, некоторый элемент дезинформации по конкретным вопросам: не мое.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Слава богу, что Кое-Что было совершенно невозможно достать, не прочитав Инструкцию. Иначе неизвестно, чем бы оно кончилось. Да, а в те поры он читать, мягко говоря, не любил, считая делом бесполезным и праздным, и читал чуть ли не по слогам, а вот, однако же, — полюбопытствовал. Не очень толстая пачка листов, исписанных от руки явно тремя-четырьмя разными людьми с разным почерком, да, кроме того, немножко отпечатанных на машинке, вкривь и вкось, с многочисленными помарками, забитыми то "х", то "ж". Следующий заголовок, после слова "Инструкции", с библейской простотой гласил: "Крипты" Георга Кантора. Неопубликованные лекции."

Теперь-то Сане было понятно с чем был связан наследственный дядин запрет: не иначе, как чудом, можно объяснить, что полуграмотный Саня не выкинул скучные бумажки, не истратил их на цигарки или вовсе на подтирку. Также следовало ожидать, что следом он попробует расковырять диковинную коробку, а когда не получится, выкинет ее в выгребную яму. А если получится... А если б получилось, об этом даже не хотелось и думать, что по-настоящему могло бы произойти тогда, когда он, шестнадцатилетний дурак...

Ну не могли ни дядя, ни тот, чей наказ он унаследовал, ожидать, что кто-то вроде Сани не только сунет свой нос в старую бумагу, но и заинтересуется! Они дожидались лучших времен, когда в семье снова появится крепко образованный человек. Они не ведали, что творят, и потеряли, как минимум, лет двадцать пять дорогого времени. Да какого там "дорогого". Драгоценнейшего. Потому что, чтобы Похоронка сработала, на самом деле достаточно было решимости обучить парня грамоте, да, пожалуй, ремня — для начала. Остальное "инструкция" сделала бы сама. Слова "Крипт" на самом деле засасывали, как болото. Текст был устроен так, что многие куски понимались каждый раз по-новому, но при этом каждый раз правильно. А потом, накрепко отпечатавшись в голове, начали как-то расти, как-то умудряясь высасывать полезную для себя пищу из окружающей Саню невзрачной жизни. Все мысли были его, собственными, но при этом он узнавал: это оттуда, это не от прежней науки батьки, мамки, дядьки, старших братьев, фабричной школы и всех незыблемых, несмотря на все революции, обстоятельств рабочей слободы. Пока еще различал, понимая смутно, что придет пора, может быть, не так уж скоро, когда различия не будет, когда два таких разных по природе куска его натуры сольются в единое целое, так, что и швов будет не сыскать. Но пока было... интересно, необычно выслушивать вроде бы как подсказки — но только от самого себя. Ладно, теперь он узнал о термодинамике, понял, о чем это, ладно, убедился, даже признал, со скрипом и нехотя, что положенная к ней математика все-таки нужна, полезна для дела, хотя и не так, и не тем способом, как думают некоторые. Возникла у него тогда, в самом начале, нужда в химии — освоил, что нужно, и есть у него теперь в голове химия по-своему. Надо будет, будет математика по-своему... Только вот по его, Саниному разумению, вовсе не следует вычислять все, что и так видно. При этом он вовсе не задумывался о том, что видно-то может быть — только ему. А далеко не всем. Следствием того, первого воспитания, во многом оставшегося родо-племенным по сути, было то, что ему и в голову не приходило придавать своей персоне какое-то особое значение. Неотъемлемая черта истинного варвара, того, кто строит цивилизации, но не является их продуктом.

De profundis

Нельзя сказать, чтобы это напрямую относилось к Инструкции. Так, обычный совет. Закрывать глаза, пока не войдет в привычку. Тогда — да, кладешь руки на Коробку, закрываешь глаза, и начинаешь видеть. Не так видеть, как помнишь какую-нибудь вещь, а так, как будто ее кто-то нарисовал. Вроде бы и сам, но не вполне: картинка вовсе не всегда менялась так, как ему хотелось, проявляла норов, упрямилась. Чем сильнее Саня пытался переупрямить ее, расположить не так, а этак, разглядеть не с этого боку, а с другого, тем хуже выходило. Он открывал глаза оттого, что скулы начинало нестерпимо ломить от напряжения, и тут же все пропадало, и он снова видел свои руки, лежащие на диковинной коробке с Кое-Чем. В пору было плюнуть, но игра затягивала, и он снова брал в руки проклятую штуковину, закрывал глаза и вспоминал Инструкцию.

Чуть-чуть, только самую малость попривыкнув, обратил внимание, что и руки свои чувствует как-то чудно. Как будто провалились неизвестно-куда, не в силах нащупать ничего привычного, да к тому же стали не то безмерно длинными, не то, наоборот, исчезающе малыми. И только из-за окончательной мизерности вещей, к которым он пробует их протянуть, кажутся такими громоздкими и неуклюжими.

Такими неуклюжими, что все ломали и рушили при самом осторожном движении. И вздымали невесомой пылью, если движение было не таким осторожным. Так что он пока, от греха, старался не шевелить ими вообще, — и ничего страшного, потому что, повиснув неведомо — где, они и не затекали, и не уставали вовсе. Не с чего было.

Первый, самый малый сдвиг пришел, — а он заметил, запомнил, и примотал обстоятельства этого момента туго-натуго к стержню "крипт", — когда он, со злости, решил не напрягаться. Глядеть, куда глаза глядят, и довольствоваться теми картинками, которые при этом получаются. Не гнуть, как медведь — дугу, а запоминать, как что ложится при каком повороте и из какого начального положения.

Примерно на третий день он нашел себе такой отступ, на котором застрял долго. Только глядя, и при этом ничего не делая. Вот если в этом месте бесконечного ряда, то штучки были все одинаковые, как пуговицы, меленькие, неподвижные и скучные, потому что менялись редко и одинаково. На один, край — на два, манера. А вот если взять чуть в сторону и, — поближе, что ли? — картина менялась. Тут детальки были куда как разнообразнее и интереснее. На разный манер выворачивались наизнанку. Соединялись в цепочки. Смыкались в колечки. Получалось даже так, что "сцеплялись", как звенья цепочки, пара таких колечек. Одинаковых или разных. Собирались в прихотливую паутину, или даже строились в "башни" или "корзинки", — было не совсем похоже, но других сравнений у Сани тогда не было.

А еще они портились. Ломались, или как-то "пачкались" превращаясь во что-то совсем другое. Тогда, помнится, впервые промелькнула у него смутная мысль, что мусор, — это просто-напросто то, чего ты не ждешь в настоящий момент. Это как к обеду, — да полено вместо ложки. А вещь, ненужная СОВСЕМ, вообще не может испортиться. Он даже на время вернулся в начало, к простеньким деталькам, чтобы глянуть на них по-другому, и с доселе неиспытанным восторгом убедился, что УГАДАЛ: некоторые из "простеньких" тоже отлично умели строиться в ажурные "башенки". Глаз привык, и теперь без ошибки видел, какие из них пожестче, а какие... не мягче даже, а как-то посвободнее. Но даже и тут кое-где одинаковые детальки можно было сцепить на разный манер. Хотя и не всегда. Позже, когда ему пришлось учить геометрию, она очень легко и плотно легла на те впечатления от самых первых дней общения с Похоронкой. Легла, добавив к инструкции самую малость: в основном по части того, как все это — облечь в слова, чтобы было понятно другим. Правда, учителя с ума сходили от своеобразия его трактовок, но потом — ничего. Привыкли.

Одним из главных правил было то, что не все встречалось одинаково часто. Что-то — бросалось в глаза, а что-то — приходилось высматривать. Что-то происходило постоянно, а чего-то приходилось ждать довольно долго. Глаз тут было явно недостаточно. И наступил момент, — столь же памятный, дающий такой же глубокий отпечаток, — когда к делу подключились руки. Здесь они давали возможность сделать редкое — частым, а почти невозможное — вполне возможным.

А еще — стало куда легче играть "отступом", делать картинки ближе или дальше, по желанию, хоть и было это вовсе непросто. После таких занятий руки у него ломит так, как будто он в одиночку разгрузил вагон с цементом, и Саня этому вовсе не удивлялся.

Если приближать, — то правильная, четкая "деталька", становясь на взгляд крупнее, одновременно "расплывалась", теряя четкость очертаний, так что разглядеть больше деталей все равно не удавалось. И он не одним умом даже, а всем телом осознал, что тут ничего сделать не удастся. Если удалять, то рано или поздно он находил себя парящим над бескрайней горной страной с чудовищными пиками и бездонными провалами, да еще и смутной, будто дрожащей от непрекращающегося землетрясения. При этом из мира бесследно исчезала правильность и одинаковость, он неузнаваемо и радикально менялся.

Ни то, ни другое ничего не давало пока что ни уму, ни сердцу, и он довольно надолго застрял в приверженности к "золотой середине". Равно как и на этапе "Глаза и Руки" вообще, потому что неимоверных трудов требовало от него добиться, чтобы то и другое действовало одновременно и в согласии. Поначалу он постоянно ослаблял контроль либо над тем, либо над другим, — и все тут же разваливалось и шло прахом. Тот, кто в сравнительно зрелом возрасте осваивал вождение автомобиля либо, того хлеще, пилотаж небольшого летательного аппарата, поймут суть этих трудностей. Трудности, которые в возрасте нежном испытывают практически все, осваивая высокое искусство ползания либо пешего хождения, по своей природе и еще ближе, вот только вспомнить их куда сложнее.

В это время, в промежутках, он размышлял порой: как бы могло проявить себя "подключение" ног, — примерно так же и в той очередности, в которой это происходит у нормального, здорового младенца, но так ничего и не надумал. Это тоже получилось само собой, и еще более неожиданно, чем прежние его достижения. Он опять расслабился, забыв о необходимости жутких трудов по координации глаз с руками, — да и отошел от Золотой Середины так далеко, как никогда не отходил раньше. Младенец, научившись уверенно доставать до погремушки ручкой, впервые пополз.

... Это была шляпка гвоздя, вбитого в топчан, на котором пребывало его бренное тело. Он во всех подробностях разглядел его в темноте с закрытыми глазами и отлично узнал. Так он неожиданно для себя выяснил, что на протяжении вот уже почти двух месяцев разглядывал, как, на самом деле, устроена шляпка гвоздя. Не она одна, понятно, а еще многое, многое другое, — узнать бы еще, — что именно. Так появилась первая связь между "маленьким миром" и тем, в котором он жил уже шестнадцатый год.

Поначалу девчонки на заводе "косичку" рисовали просто мелом, украдкой и в укромных местах. Говорят, от Зойки Ерохиной пошло, но кто ж теперь скажет точно, так оно или не так? Кое-когда еще и письма на фронт запрятывали в укромных местах, письма были глупые, как новорожденные телки, но прятались с умом, чтобы, не дай бог, не помешали работе изделия. Наскоро нарисованную "косичку" довольно скоро заметили на фронте, — поскольку она действительно говорила о многом! — и стали обращать внимание на это обстоятельство. Изделия 63-го можно было отличить и так, но утверждать было нельзя: вдруг и остальные научились? Так что наличие "косички" в боевых частях начали отслеживать. Более того, — искали с азартом, устраивали что-то вроде соревнований по поискам, а найдя, звали к себе товарищей жестом, а потом молча тыкали пальцем, многозначительно улыбаясь: действительно получили Вещь! Как положено, таинственные картинки послужили поводом для множества баек, в том числе и чудовищно причудливых, и достаточно чудовищных. Но вот байки во время войны, на фронте, получив широкое распространение могут оказаться делом довольно серьезным. Во всяком случае, не могут не вызвать надлежащей реакции соответствующих органов. На то, что представляется сущей ерундой, может последовать достаточно жестокая реакция. Ключевое слово здесь, как ни странно, это самое "представляется". На самом деле ни одно масштабное явление не имеет и не может иметь ничтожной причины. Реакция была, можно сказать, бережная: запретить! Глупая, бесполезная блажь, которая, тем не менее, порождает кривотолки, должна быть запрещена.

... Из этого не вышло ровным счетом ничего. Хуже того, — если до официального запрещения "косичка" на готовых изделиях безукоризненного качества появлялась все-таки постольку-поскольку, то после него ее появление рисунка стало правилом без исключения. Какой там мел! Кое-когда — так и боразоновый лак по трафарету! Который не вот счистишь и алмазным абразивом. Начали следить, — а он появлялся, начали удалять, — а он появлялся во второй, в третий раз, запрятанный все изощренней. Одно время появилась тенденция делать клеймо все меньше и меньше, но длилось это недолго, поскольку, судя по всему, лишало затею смысла, потому что смыслом было: чтоб явственно видели! Без сомнений, не уворованное, свое, имеем право. На поиски и удаление начало тратиться заметное время. Военпреды, которым надо было срочно, сверхсрочно отправлять машины, начали посылать особистов на хрен, особисты — давили на военпредов. Поставили на это дело работников, но они явно саботировали, а в ответ на любые попытки надавить "включали дурака", надевая на физиономию выражение беспросветной сонной тупости. Кое-кого ловили, наказывали, но очень редко. Берович напрямую обратился к начальнику особого отдела, но тот развел руками:

— Сам понимаю, что хреновиной занимаемся, только и вы меня поймите: приказа-то этого — никто не отменял.

В ход была пущена тяжелая артиллерия, можно сказать, — РГК, Карина Сергеевна собственной персоной, но Берович вдруг с ужасом увидел, как покачнулись устои мира. Небо свернулось, как коврик для молитв, Земля потряслась до Ада и разверзлась, море вышло из берегов, а скалы отправились прогуляться: Карина не изъявила в ответ на обращение ни малейшего энтузиазма и взялась за дело без старания. Берович был настолько потрясен, что решил принять самые экстренные и по-настоящему экстраординарные меры. Он давно так не рисковал. Да что там — давно. Никогда в жизни. Достаточно сказать, что на очередную встречу с Вождем он отправился с маленьким подарком. В прямом смысле маленьким. Очень. И, выбрав удобный момент, положил его на стол.

— Вот, товарищ Сталин. Нам, наконец, удалось выполнить ваше пожелание...

— Что это, — Верховный Главнокомандующий скосился на крохотную детальку, как на гнусное насекомое, — какое пожелание? Что за ерунду вы мне тут порете?

— Как же? Вы говорили про рации, что тяжелые и плохие, и тех не хватает, потому что дорого...

Разговор такой — был, это факт, вождь вспомнил, как мельком высказал что-то такое.

— Ну, а это что?

— А это, — Саня достал и положил рядом с невзрачной деталькой о трех проволочных ногах довольно солидную электронную лампу с таинственной и сложной начинкой, — прибор, который заменяет вот эту, например, лампу. Понятно, во сколько раз можно уменьшить размер той же рации. Или, к примеру, — радара. Мы довольно скоро сможем устанавливать на самолетах радары лучше, чем самые лучшие из нынешних стационарных установок. И несравненно лучше, чем у немцев и у союзников.

Лампа — радовала взор и вызывала невольное уважение свое очевидной причудливой сложностью, явно намекавшей на чудеса науки, выглядела неизмеримо солиднее, нежели какая-то там штучка, похожая на придурковатую пуговицу. Но в данном случае он решил не поддаваться чувствам и только спросил:

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх