Наемник 2

— Я хочу получать жалование! — тут же парировал Сками. — Деньгами, а не едой!

— И что ты здесь купишь за те деньги, раз они не в ходу? — скептически вопросил кто-то.

Вокруг, найдя тему для спора, живо зашелестели голоса. Кто-то сетовал, что всегда платили монетой, а куда потратить ее всегда найдется. Кто-то спорил, что от денег здесь никакого проку, а ложиться спать с пустым желудком, пусть и с полным кошелем, он не согласен. А кто-то утверждал, что припасы и так можно раздобыть, а деньги нашлось бы куда потратить, когда мы вернемся домой.

— Ну, чего растрещались! — луженая глотка Ламила легко перекрыла шум немалой толпы. — И чего столпились, как на ярмарке!

Толпа начала быстро таять и вскоре мне стал виден десятник, стоящий, уперев руки в бока, за спинами тех, кто промедлил и не успел исчезнуть с его глаз, которые, даже издалека заметно, яростно сверкают.

— Ты, Навин, уже закопал сортиры? — продолжает разоряться Ламил. — Дони, какого эльфа ты не в карауле? Живее, сучьи дети! Если я сейчас моргну, да, открыв глаза, кого-то здесь увижу...

Толпа растаяла под этими криками, как утренний туман под лучами солнца. Остались только я, Молин, Баин, да Нарив. Злобно зыркнув в спины последних, спешащих ретироваться, десятник размашистым шагом направился к нам.

— А тебе кто разрешал языком болтать? — я счел за лучшее быстренько подняться, пока Ламил не подошел вплотную. Хотя нас разделяет всего шагов пять, а в лагере теперь царит почти мертвая тишина, десятник продолжает орать, будто ему все еще приходится перекрикивать гул множества голосов. — Я тебя сейчас отправлю вместо Навина сортиры зарывать! Ты у меня всю жизнь только этим заниматься будешь! Или думаешь, раз капитан взял тебя с собой к тому растреклятому жрецу, — я быстро глянул на Нарив. Не думаю, что ей понравилось бы, как десятник назвал Верховного жреца. Хвала Дарену, похоже, женщина не поняла его слов. — то тебе теперь можно греть землю задницей, да болтать попусту?

— Но ведь капитан ничего не говорил, чтоб я молчал... — оправдываясь, пробормотал я. Сзади чуть слышно фыркнул Молин. Смешно ему, гаду!

— Заткни свою пасть и открывай ее только когда я — я, а не капитан! — позволю! — неизвестно как, но Ламилу удалось заорать еще громче, чем прежде. К счастью, в этот момент Молин таки не смог сдержать смешок и внимание десятника переключилось на него. Ламил подошел к моему другу настолько близко, что, еще чуть продвинется вперед, и толкнет Молина. — Тебе смешно? — эти слова он произнес почти шепотом, но тот, кому они были адресованы, вздрогнул сильнее, чем от крика. Десятник снова отступил назад. — Все трое, быстро надели доспехи и взяли щиты! Бегом!

Уже на бегу, когда мы во всю прыть неслись к своим вещам, сзади раздался окрик Ламила. Гораздо более спокойный, словно говорит совсем другой человек.

— Лосик! Гоняй этих балбесов, пока с ног не сваляться!

Остаток дня прошел не самым приятным образом. Лосик, хоть сам и слушал мой рассказ, развесив уши, исполнил приказ десятника на совесть. Когда он наконец-то отпустил нас, взмыленных и еле стоящих на ногах, сил хватило только на то, чтобы добраться до того места, где лежали наши с Молином и Баином пожитки, да упасть ничком на землю.

Следующие два дня прошли так же паршиво, как и тот вечер. Десятник, похоже, серьезно вознамерился вдолбить урок нам с Молином в головы, да заодно и Баину досталось. Мы, как укушенные, мотались по лагерю, исполняя целую кучу поручений Ламила. Стоило хоть на миг остановится, как десятник, словно следил за нами, был тут как тут, и, после нового окрика, вновь куда-то бежать. Не удалось избежать и закапывания отхожих мест, которым нам грозил Ламил. Да еще и караулы, хвала Богам — не ночные, занятия с Лосиком, который гонял нас до седьмого пота, и множество других утомительных, но, с точки зрения десятника, несомненно полезных, занятий. У меня не было даже минуты, чтобы перекинуться словом с Нарив, не говоря уж об изучении здешнего языка. Когда десятник наконец-то решал, что с нас достаточно на сегодня, сил хватало только на то, чтобы не упасть прямо на месте. Еще и постоянное бурчание Молина, винившего во всем меня...

На третий день, хвала Дарену, все изменилось. Едва окрики десятника прогнали мой сон и, продирая глаза, я принялся гадать, что же придумал для нас Ламил на сегодня, я заметил, что в лагере происходит что-то необычное. Большинство наемников уже на ногах и смотрят куда-то, в сторону развалин.

— Повозки какие-то. — оповестил нас Баин, успевший проснуться чуть раньше и уже приведший себя в порядок.

И в самом деле. По дороге, по которой мы, ведомые Перефом, шли на встречу с Верховным жрецом Храма Роаса, к нам приближается караван. Двенадцать повозок, влекомых парой лошадей каждая, неспешно едут в лучах рассветного солнца.

— Наверно это припасы, что на Верховный жрец обещал. — предположил я.

Поскольку после вчерашнего сил раздеваться перед сном у меня не было, одеваться не пришлось. Разгладил самые крупные складки замявшейся одежды, пригладил волосы, прополоскал рот водой из фляги — вот и весь мой утренний туалет. Мы с друзьями, жуя на ходу у кого что было, поспешили влиться в толпу зевак, наблюдающих за приближающимися повозками.

— Если так, то скоро нам придется отправляться в путь. — сказал Баин, как всегда серьезный. — Ты же говорил, Алин, что капитан пообещал взяться за работу, когда тот жрец выполнит свою часть сделки.

Я, озиравшийся в тот момент в поисках Нарив, которой почему-то не было нигде видно, только кивнул.

Вся наша толпа окружила повозки, как только они остановились у края лагеря. Все вокруг обсуждали, чем же соизволил поделиться с нами местный правитель, предвкушали наесться наконец-то чего-то другого, кроме надоевшей уже козлятины да грибов, принесенных еще из гор. Кое-кто даже начал делать ставки на то, что именно из съестного привез этот караван. Я живо включился в этот спор. Не мог просто упустить случай чуть облегчить карманы товарищей! Ведь я уже прошел по землям Храма и попробовал местной еды — какое-никакое, а преимущество в споре. Молин быстро сообразил это, после того, как я заговорщицки подмигнул. Он живо включился в спор, взвинчивая ставки. Баин, также обо всем догадавшийся, лишь пожал плечами и остался в стороне. Тут то меня и сцапал Ламил.

— Я тебя по всему лагерю искать должен? — его здоровенная лапа легла на мое плечо как раз, когда я заключал пари с одним из боронских — надутым типом, длинная кольчуга которого даже теперь, после всего пережитого, блестит, как новая. От неожиданности я аж подпрыгнул. — Шагай скорее к капитану, олух!

За прошлые два дня я успел усвоить, что приказы десятника, если не хочешь лопатить полдня дерьмо сотен наемников, лучше всего исполнять бегом. Оставив друзей, я помчался к Седому, который уже подходил к повозкам.

— Где тебя носит? — рыкнул капитан, едва завидев меня.

Он подошел к первой повозке, с которой как раз спрыгнул на землю Переф. Возница, одетый в простую серую рубаху, подпоясанную веревкой с разлохмаченными концами, и такие же серые штаны, лишь глянул на Седого и отвернулся, уставившись в лошадиный зад, словно нашел там нечто интересное.

— Верховный жрец прислал вам обещанное. — Переф дождался, пока я остановлюсь рядом, и лишь тогда заговорил. — В первых пяти повозках провиант, в следующих четырех — оружие, доспехи, палатки и всякая мелочь, а в тех, — он указал на последние три повозки, с которых соскакивают на землю плечистые мужчины, одетые в кожаные жилеты, — походные кузни, уголь и прочее для починки вашего снаряжения.

— Хорошо. — кивнул Седой.

Капитан приподнял холстину, которой было укрыто содержимое первой повозки. Под ней оказались мешки.

— Зерно. — пояснил Переф. Он подошел к следующей повозке. — В этой тоже зерно. — остановился у третьей повозки. — Здесь бобы и горох. В следующих двух вяленое мясо и солонина.

— Хорошо. — повторил Седой, отпуская край холстины с пятой повозки. — Ламил! — гаркнул он так внезапно, что глаза стоящего рядом жреца расширились. — Выдели людей для разгрузки!

— Молин, Баин, Навин, Робан... — принялся выкрикивать наш десятник. Парни, чьи имена прозвучали, выбегали из общей толпы. Судя по выражениям их лиц, особенно — моих друзей, ребята не особо довольны тем, что придется таскать тяжелые мешки. Остальные же сопровождали каждое имя, которое выкрикивал Ламил, смехом и различными комментариями.

— ...а ты чего смеешься, Крамм? — гаркнул десятник на одного, смеющегося особенно громко. — Быстро сюда!

Бедолага сразу же помрачнел, но спорить с Ламилом не стал. В спину ему полетел тот же смех, которым он сам щедро одаривал тех, кого вызвали раньше.

— Посмотрим, что за оружие нам привезли. — сказал Седой, наблюдая за разгрузкой продовольствия. — Ламил, давай сюда!

Мы направились к следующим повозкам, где, по словам Перефа, было оружие. Ламил присоединился к нам в компании Зелика и Дони, которых предусмотрительно захватил с собой. Сдернутая рукой капитана, ткань, укрывавшая содержимое повозки, полетела на землю, открыв нашему взгляду связки коротких копий и несколько ящиков.

— Что скажешь? — Седой длинным ножом перерезал веревку, стягивающую одну из связок, и вытащил копье. Взвесив его в руке, он бросил оружие Ламилу.

— Сойдет. — кивнул десятник, оценивая копье. — Наконечник длинноват, но, если не стоять с этим против тяжелой конницы, то нормально.

В длину копье оказалось чуть меньше моего роста. Толстое, в два пальца толщиной, древко было тщательно высушено и отполировано. Ламил щелкнул ногтем по наконечнику, который в длину был аж на треть самого копья. Переф наблюдал за всем этим с совершенно отсутствующим видом, словно его происходящее вовсе не касалось.

— Выгрузите ящик. — скомандовал Седой, и Зелик с Дони бросились выполнять приказ.

Когда ящик оказался на земле и его крышка откинулась в сторону, капитан почесал затылок, разглядывая содержимое.

— И что нам с этим делать?

В ящике аккуратно сложены мечи. Искривленные, похожие на косу мечи. Совсем как тот, что мы нашли на пляже. Короткая рукоять упиралась в круглую гарду, а из нее вырастал клинок, длиной чуть больше локтя, сильно изогнутый и заточенный с вогнутой стороны. Ламил взял один меч из ящика и задумчиво покрутил его в руках.

— Пусть забирают обратно. — вынес наконец свой вердикт десятник. — Для нас эти железки бесполезны. — он вытащил свой короткий прямой меч и повернулся к Перефу. На месте жреца я, наверно, отпрянул бы, когда такая громадина, как наш десятник, поворачивается к тебе с оружием в руках. Переф же не удостоил сталь в руках Ламила и взглядом. — Вот с таким оружием мы привыкли иметь дело! — злобный взгляд Ламила в мою сторону напомнил, что мне следует переводить. — Наши люди не обучены обращаться с таким оружием! — кивок в сторону ящика.

— У нас не в ходу прямые клинки. — пожал плечами жрец. — Не ковать же нам заново мечи специально для вас. Да и нашим кузнецам ваши мечи незнакомы.

— Это мы не возьмем. Отвезете обратно. — капитан направился дальше. — Что там еще?

Содержимое следующей повозки не отличалось от предыдущей. Капитан лишь заглянул под покрывающую ее ткань и проследовал дальше. У этой повозки мы задержались подольше. Ламил одобрительно кивнул, взяв в руки большой деревянный щит.

— Добротно. — оценил он.

Щиты, привезенные Перефом, сбиты из толстых досок, обитых по краю железными полосами. Прямоугольные, с закругленными углами, они закрывают две трети туловища.

— Смотри, как придумали. — десятник протянул щит Седому и указал на внутреннюю сторону. — Обили кожей, чтобы щепки от сильного удара не летели.

— Такие щиты использовались королевскими легионами для боя в строю. — пояснил жрец. — Вы же именно так сражаетесь?

Последняя повозка оказалась забита жилетами из толстой кожи, на которую нашиты железные пластины. Покрути один из жилетов в руках, капитан и десятник одобрили их, как и щиты.

— Добро. — кивнул Седой. Он указал на парней, топчущихся у последних повозок. — Это кузнецы? Ламил, организуешь ребят, чтобы принесли, что там им починить надо. — повернувшись к Перефу, Седой протянул руку. — Все в порядке. Разберемся с починкой снаряжения, и будем выступать, как договаривались.

Весь день прошел в суматохе. Ребята разбирали новое оружие, подгоняли кожаные нагрудники, под пристальным наблюдением десятников распределяли продовольствие. К кузнецам выстроились огромные очереди — починить или подправить снаряжение нужно было многим. Меня, если честно, вся эта суета достала еще до того, как солнце перевалило за полдень.

— Эй, парень, иди сюда! — кричал один из баронских, разочаровавшись объяснить кузнецу жестами, чего же он от него хочет.

— Иди сюда, Алин! — тут же кричат из соседней очереди.

У меня уже язык распух! То Седому нужен переводчик, то кому-то из ребят... Вдобавок, по всему лагерю разносится грохот от ударов молота по металлу, что уши закладывает. И, конечно, дым. Ветер, постоянно меняющий направление, гоняет туда-сюда клубы дыма кузнечных горнов, заставляя то и дело чихать и кашлять.

К вечеру я уже еле стою на ногах. Пришлось устроиться подальше от звенящих кузниц. Спрятаться от тех, кто, несмотря на опускающуюся темноту, все еще ждет, пока кузнецы закончат работу или тех, кто еще только ожидает своей очереди. Хочется спать, но проклятый шум и едкий дым не оставляют даже надежды.

— Устал, бедненький. — Молин сидит рядом и сочувственно смотрит на меня. Впрочем, судя по тому, как это сказано, стоит ожидать очередной шуточки.

— Заткнись! — я вяло отмахнулся, не дожидаясь продолжения. Сказать что-то еще сил уже нет, как нет и желания.

— Оставь его в покое. — поддержал меня Баин. Он, конечно же, тоже сидит рядом. — Видишь, человек еле языком шевелит.

— У любого другого на его месте язык бы давно уже отвалился. — хмыкнул Молин. К счастью для него самого, продолжать мой друг не стал. Несмотря на усталость, я уже начал примериваться, как бы побольнее его пнуть.

На следующее утро я загодя убежал в самый дальний конец лагеря. Пусть все, кто захочет, чтобы я переводил для них какую-нибудь ерунду, катятся к эльфам! Выбрав сторону, в которую ветер не несет клубы дыма, я, наслаждаясь относительной тишиной, развалился на травке. Блаженство длилось целых полдня. Всех, кто, проходя мимо, извещал, что кто-то где-то меня разыскивает, я или игнорировал, или посылал подальше. Ну их всех! Жалко только, что Нарив куда-то запропастилась, да Молин с Баином, не успевшие вчера починить свое снаряжение, топчутся в одной из очередей к кузницам. Скучновато. Но лучше скучать, чем как вчера.

— Тебя твой десятник разыскивает. — присевший рядом парень, насколько я помню, раньше бывший в роте 'Железная рука', принялся разглядывать свой шлем. Судя по внушительной заплате, он пришел как раз оттуда, откуда я стараюсь держаться подальше.

Со вздохом, вобравшим в себя всю мировую печаль, я поднялся на ноги. Ламила я нашел, конечно же, возле кузниц. К моему удивлению, десятник не стал распекать меня за то, что я исчез на столь долгое время. Смерив меня взглядом, он просто дал знак следовать за собой, и направился в сторону, где расположился Седой.