Чертополох. Том 2

Тряхнув головой, я вернулась к положенной мне сегодня в урок храмовой грядке, но собрать с неё все напитавшиеся целебным соком растения, мне так и не удалось: подошедшая ко мне младшая Сестра сказала, что Матерь Вериника хочет со мною побеседовать... Что ж, желание Матери — закон. Отнеся собранные мною корни для просушки, и сполоснув руки, я направилась в комнату старшей жрицы.

Проходя по ставшим уже привычными тёмным коридорам, я вновь ощутила присутствие той силы, которой был напоён храм, и снова тряхнула головой — с одной стороны сила Малики помогала мне совладать с собственным пробудившимся даром, но с другой словно бы усыпляла, погружая в череду одинаковых дней, а такому покою я почему-то теперь противилась, хотя совсем недавно жаждала его всей душой...

В самом начале мне пришлось особенно трудно — несмотря на данный мне Кридичем амулет, всплески пробужденного дара выливались то в мучительные ночные видения, то в болезненный, ледяной озноб, то в головокружение, при котором краски и звуки мира сливаются в одну яркую и нестерпимо-шумную круговерть... Именно в такие минуты мне становилось действительно страшно — казалось, еще чуть-чуть, и я перейду какую-то невидимую грань, из-за которой уже не будет возврата, но в самый последний момент волна затопляющей сознание силы начинала сходить на нет...

Тем не менее, укрепляющие и успокаивающие отвары, мерный и строгий ритм обители, а, самое главное, бесконечные упражнения в сосредоточении, которые мне давала Матерь, приносили свои плоды. Текущая по моим жилам сила уже не казалась мне бурлящим потоком — я не захлёбывалась и не тонула в ней, и все чаще подчиняла её приливы и отливы своим желаниям.

Старшая, поняв, что первый и самый мучительный этап овладения даром для меня закончился, тут же увеличила долю ежедневных упражнений и молитв, к тому же теперь во время них меня всё чаще старались вывести из хрупкого равновесия резким окриком или неожиданно возникшей марой...

Именно поэтому, приехавшего навестить меня Ставгара, в первый миг я приняла за одну из таких, щедро расточаемых Матерью Вериникой ловушек, в которую я в этот раз едва не угодила. Мне стоило немалых усилий продолжить молитву без единой запинки или лишнего движения, но потом, бросив из-под ресниц ещё один взгляд на замершего в проёме Бжестрова, я убедилась, что в этот раз цели старшей жрицы были иными. Безмолвное свидание было испытанием не только для меня, но и для него... Более того, именно для Ставгара оно было гораздо более мучительным — я видела это по его лицу...

В кругу жриц я ни разу не обмолвилась, ни об этой встрече, ни о своих выводах, и вот теперь, спустя несколько дней Матерь позвала меня для беседы, и я понимала, что говорить мы будем именно о Ставгаре... Но что я могла сказать о нём Старшей сверх того, что она и так знает? Ведь именно она отправляла письмо сестре Бжестрова — совесть не позволяла мне просто исчезнуть, не оставив по себе никаких известий...

Я задумчиво покачала головой — гадание ни к чему не приведёт. Матерь Вериника сама скажет, зачем ей понадобился этот разговор...

Старшая ожидала меня в своих покоях: она отослала от себя наперсницу, и это убедило меня в том, что наш разговор пойдёт о том, что не предназначается для ушек молоденькой и любопытной Лиары... Со мною будут говорить о Ставгаре...

Я поклонилась освещённой солнцем фреске с изображением Малики, потом повернулась к жрице.

— Вы хотели меня видеть, Матушка?

— Присаживайся, дитя моё... — Хозяйка Дельконы улыбнулась и указала мне на кресло подле себя, а когда я воспользовалась её предложением, добавила — Я думала, что ты решишься поговорить со мной, но ты молчишь, Энейра, и потому я сама тебя спрошу. Что ты думаешь о Ставгаре?

Задав такой вопрос, Матерь Вериника наградила меня пристальным и цепким, отнюдь не старушечьим взглядом, а я с трудом удержалась от того, чтобы закусить губу. Я ведь ожидала такого поворота, думала о нём.

— Ставгар — смелый и разумный воин. Крейгу давно не хватало такого заступника. — Я не покривила душой, произнеся эту похвалу. В Делькону новости доходили быстро — Матерь Вериника и ещё некоторые Старшие жрицы состояли в переписке со многими знатными семьями, так что я знала и о том, чем закончилось очередное столкновение с Амэном, и о том, как Бжестров проявил себя в этом походе.

Но жрица, услышав мой ответ, чуть качнула головой, и снова спросила.

— Ты была рада увидеть его?

Я на миг опустила глаза.

— Да, Матушка. Я рада, что он жив и здоров.

На это раз Матерь Вериника позволила себе чуть-чуть нахмуриться.

— Ставгар не только хороший воин. Он ещё молод, благороден, хорош собою и любит тебя. Приехав сюда, он добивался минутного свидания десять дней — согласись, такое упорство чего-то да стоит...

Сказав это, Старшая замолчала, наградив меня многозначительным взглядом, но я промолчала, ничего не ответив на это замечание, и жрица продолжила.

— Я стара, но вижу многое — Бжестров готов отдать жизнь и душу за твою благосклонность. Неужели тебя это совершенно не трогает?

Я помимо воли сжала кулаки — служительницы из Дельконы были добры ко мне и стали настоящей опорой, но я хорошо помнила, как они в своё время восприняли Ирко. Теперь же Матерь Вериника напрямую расспрашивала меня о чувствах к Бжестрову, но я не хотела делать её поверенной в своих сердечных делах. Я и сама не знала, что испытываю к Ставгару: тот его единственный поцелуй ещё долго волновал мне кровь, но в то же время меня почти что страшила его страсть — слишком сильная, слишком жаркая, она почти не оставляла выбора, а мне не нравилось чувствовать себя загнанной в угол... А ещё тревожила мысль, что такой расспрос ведётся неспроста и Матерь Вериника может использовать влюблённость Ставгара для непонятных мне целей, но меньше всего мне хотелось, чтобы он оказался игрушкой в чужих руках... Придя к такому выводу, я выпрямилась в кресле и, вскинув голову, посмотрела в глаза жрицы.

— Я думаю, что Ставгар необходим Крейгу и считаю его благородным и честным человеком, но его любовь меня страшит, и я надеюсь, что со временем он, всё же, охладеет ко мне и будет искать себе пару среди равных.

Старшая покачала головой.

— Ты ошибаешься, дитя моё — ты равна ему во всём. Ирташи не менее родовиты, чем Бжестровы...

— Неужто мне надо напоминать Вам, Матушка, что имя Ирташей опозорено! — Произнесла я с неожиданной даже для себя горечью, и, поняв, что перешла на почти что непозволительный тон, закусила губу, но Матерь Вериника не стала упрекать меня за дерзость. Погрузившись в молчание, она о чём-то раздумывала на протяжении нескольких минут, а потом тихо сказала:

— В этом храме всегда будут чтить память Мартиара, чтобы ни произошло. А теперь ступай... Я ведь, кажется, оторвала тебя от дневных обязанностей...

— Я всё наверстаю, Матушка. — Встав из кресла, я склонилась перед Старшей и поспешила покинуть её комнату. С плеч точно гора свалилась — мне казалось, что своим ответом я спасла и себя, и Ставгара от какой-то хитроумной игры.

После этого разговора моя жизнь в Дельконе вернулась в привычную колею, но спокойные дни продолжались совсем недолго: в один из вечеров, выйдя во внешний двор, я увидела возле гостевого дома необычное оживление — слуги какого-то, приехавшего в Делькону за исцелением богача, вовсю суетились около носилок, помогая подняться на ноги своему господину. Тот же, хоть и с трудом, но встал, и, опираясь на плечо одного из слуг, откинул с головы капюшон укутывающего его дорожного плаща. Прямые, похожие на солому волосы тут же рассыпались по плечам приезжего, а я, благословляя ранние осенние сумерки, отскочила за угол, опознав в приезжем Владетеля Славрада!

Из своего укрытия я видела, что обязанная сегодня принимать гостей Дельконы Мителла смотрит на исхудавшего и измученного Славрада с состраданием — он, похоже, действительно маялся из-за ран, но я, ни на мгновение не поверила, что Славрад явился сюда лишь за исцелением. Очевидно, Владетель опять решил принять участие в сердечных делах друга без его ведома, и явился сюда для встречи со мной — прошлое ничему его не научило!

Немного успокоившись после такой, поднесённой мне Седобородым неожиданности, я с горькой улыбкой решила, что если уж Славраду так неймётся, то я не стану слишком уж сильно от него таиться, и не ошиблась в своей догадке. Владетелю понадобилось четыре дня, чтобы, передохнув с дороги, разговорить младших и отправиться во внутренний двор — помолиться в храме.

До святилища он, конечно же, так и не добрался, свернув к храмовым грядкам, у которых я была занята привычной работой. Я сразу же заметила его приближение — опираясь на палку, Славрад с трудом ковылял по узкой тропке прямо ко мне, но я и не подумала прерывать своё занятие и продолжала собирать целебные растения ровно до тех пор, пока надо мною не раздалось.

— И опять ты вся в земле, дочь Мартиара Ирташа. У тебя просто-таки нездоровое для Высокой пристрастие к огородничеству.

Усмехнувшись, я поднялась с земли и стала напротив Владетеля. Как бы ни были тяжелы раны Славрада, они не повлияли на остроту его языка.

Впрочем, мне теперь тоже не было нужды молчать.

— Глупо бояться испачкаться землей, из которой произрастают исцеляющие тебя травы, Высокий!

Я произнесла это совсем негромко, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы улыбка Славрада истаяла без следа, а сам он глухо сказал:

— Я проделал очень нелёгкий путь, Энейра, и считаю, что один разговор ты мне всё же должна. Мы можем побеседовать без лишних ушей?

— Я не звала тебя сюда, Высокий, и не думаю, что задолжала тебе хоть что-нибудь, но если этот разговор чем-то поможет... — Я не думала, что услышу от Славрада хоть что-то хорошее, но и бежать от него не собиралась, намереваясь решить все, возникшие у него вопросы раз и навсегда. Оглядевшись и отметив, что наша беседа, кажется, не привлекла особого внимания, я направилась по одной из тропок вглубь двора — за густыми зарослями малины у внутренней стены располагалась пара вкопанных в землю лавок и такой же стол, на котором в ясную погоду жрицы разбирали только-то собранные травы. Сейчас здесь никого не было, и я присела на одну из лавок. Славрад тяжело опустился рядом, помолчал, глядя на этот раз в землю...

Украдкой наблюдая за ним, я видела, как он, опершись локтями на стол, то и дело постукивает пальцами по дереву. Славраду было сложно начать разговор, которого он так добивался, а я не спешила помочь ему. В конце концов, именно Владетелю и нужна эта беседа... Молчание понемногу затягивалось, но потом Славрад всё же решился.

— У тебя много лиц, Энейра — селянка, ворожейка, Высокая, Жрица Малики... Какое из них настоящее? — подняв глаза от земли, Владетель наградил меня свойственным ему пристальным взглядом, но я в ответ лишь чуть улыбнулась.

— Они все правдивы, Высокий, да и не тебе ставить мне это в упрёк. Особенно теперь — когда выяснилось, что ты ищешь в Дельконе не излечения ран, а встречи со мною.

— Верно... — Славрад вновь забарабанил пальцами по столу, но почти сразу же прекратил это занятие — сжав руку в кулак, мотнул годовой.

— Я не хочу ссориться с тобой, Энейра... Поверь... Возможно, я был груб прежде, но меня оправдывает как то, что я не знал, чья ты дочь, так и то, что я искренне желал помочь Ставгару. Ты ведь не знаешь его, как я... Не видела, каким он вернулся из Дельконы...

Славрад замолчал, словно бы собираясь с новыми силами, а я заметила.

— Может, я и мало что смыслю в мужской дружбе, но плести интриги за спиной приятеля — отнюдь не лучший способ ему помочь!

— Думаешь? — Славрад мрачно взглянул на меня. — Вполне возможно, что я поступаю, не слишком честно, но совесть у меня всегда была покладистой и сговорчивой, да и что прикажешь делать, если ваша Старшая сказала Ставгару, что малейшее волнение может причинить тебе вред?.. И что-то мне подсказывает, что досточтимая жрица не только сильно преувеличила грозящую тебе опасность, но и после не рассказала тебе всего, что вышло между ней и Ставгаром.

— Ты прав. Не говорила — лишь намекнула. — В этот раз я вынуждена была согласиться с Высоким, и не спускающий с меня испытующего, острого, точно нож, взгляда Славрад, сокрушенно покачал головой.

— Я так и подумал... Кридич, если бы заподозрил что-то действительно неладное, поделился бы с нами своими соображениями, вот только Ставгар никогда не рискнет проверять слова жрицы касательно твоего здоровья, так что Матерь Вериника может из него веревки вить — он даже не пикнет!

Я поневоле сжала кулаки — сам не зная того, Славрад озвучил грызшие меня со дня беседы с Матерью подозрения.

— Что Матерь потребовала от Ставгара? — спросила я Владетеля, а он тихо хмыкнул мне в ответ.

— Пока что ничего, но из-за её намеков он рассорился с собственным отцом.

— Даже так... — теперь я уже ничего не понимала, а Славрад, тряхнув головой, продолжил. — Стемба рассказал нам кто ты такая сразу же после твоего отъезда из лагеря, и Ставгар с Кридичем поклялись перед боем, что вернут честное имя Ирташам, во что бы то ни стало. И это не пустые слова, Энейра. Они уже пытались поговорить с Лезметом, да только князь их слышать не хочет! Но Ставгар от своего теперь не отступится и, ни опала, ни гнев Лезмета его не испугают.

Сказав это, Славрад замолчал и вновь выбил по дереву кончиками пальцев торопливую дробь, а я, решив, что поняла, наконец, куда он клонит, спросила.

— Ты хочешь, чтобы я отговорила Ставгара от попыток вернуть моему роду честное имя?

Славрад искоса взглянул на меня, усмехнулся...

— Нет, Энейра... О таком и речи быть не может хотя бы потому, что я считаю, оправдание Ирташей вполне справедливым и позже собираюсь присоединиться к этой паре безумцев. Моя просьба заключается в ином — не отталкивай от себя Ставгара!

Произнеся такое требование, Владетель вновь принялся изучать доски стола, а я вздохнула.

— Ты уже говорил со мною о таком несколько лет назад. Помнишь, чем все закончилось?

— Помню... — в этот раз Славрад не обернулся на мой голос. Только еще ниже опустил голову и произнес. — Тогда я считал себя вправе приказывать, но теперь могу лишь просить. Не отнимай у Ставгара надежду, Энейра... Я ведь не о многом прошу...

Я медленно покачала головой.

— Ты понимаешь, о чём просишь, Славрад? Ложная надежда может быть хуже отчаяния, да и разочарование после неё ударит больнее.

Славрад, так и не подняв на меня глаз, невесело усмехнулся.

— Ты права... Но эта надежда не даст сейчас Ставгару потерять остатки здравомыслия и удержит его от совсем уж отчаянных поступков. Поверь, я не зря тогда задумывался о том, что ты опоила его приворотным зельем — до тебя он так себя не вёл.

Я видела, чувствовала, что Владетель искренне переживает за друга, но предлагаемый им обман претил самой моей натуре, поэтому я возразила.