Ролевик: Ловчий (общий файл)

И эльфийка поведала короткую, но пробирающую до самой задницы историю.

С её слов, картинка вырисовывалась следующая. Первые, ещё не разделившиеся на подвиды эльнары не только ударными темпами осваивали космос. Они очень бережно относились к полезным ископаемым ресурсам, кои может предоставить планета, а потому вовсю старались приспособить под себя дары Природы-матушки. И случился у них незадолго до неведомой глобальной катастрофы форменный абзац. То ли в глубинах космоса, то ли в глубинах пространств (тут и сама Сеяшантери путалась изрядно, слишком много вероятных значений умещало в себя хитрое протоэльфийское словцо) встретилось остроухим исследователям племя дальних гуманоидных родственничков. С чьей стороны случился факап, история умалчивает, но факт остаётся фактом: новоявленные друзья в качестве жеста доброй воли десантировали на планету несколько самоподдерживающихся кораблей-заводов, и те принялись с поразительной скоростью потрошить недра Хинан-Дере.

Технологиями родственнички обладали не в пример более продвинутыми и высокоразвитыми, воевать любили и очень даже умели, а потому у весьма пацифистично настроенных протоэльфов и без того призрачные шансы на разруливание факапа миром резко растаяли и на горизонте замаячил Лютый Зверь Писец, непрозрачно намекающий не только на тотальный геноцид эльфийского племени и всех сочувствующих, но и на полный гаплык планетарным недрам. Накой они сдались цивилизации, способной, судя по всему, возводить мегаструктуры навроде сильно упрощённых сфер Дайсона, вопрос, конечно, интересный, но задать его теперь некому.

И далёкие предки Сеяшантери вспомнили о незаслуженно забытом на фоне НТР Таланте. Синтез биотехнологий и магии позволил в кратчайшие сроки наклепать из изначально мирной флоры и фауны натуральные орудия смерти, кои весьма быстро показали вторженцам Кузькину мать и места зимовки раков, буквально запинали их обратно в родные не то космические, не то инопространственные болота. И, в качестве полезного бонуса к своим убернагибучим характеристикам, Создания по пути ещё настропалились быть незаменимыми многофункциональными симбионтами кораблям своих создателей.

Протонарод шутку Созданий, конечно, понял и оценил, но пришёл к логичному выводу, что боевые морфы — это, в первую очередь, именно боевые, а потом уже симбионты и полезный апгрейд транспорта. Времена были тяжёлые, в противостоянии с агрессором в ход шли абсолютно все достижения науки, изымались транспорты у населения, даже совершенно неремонтопригодные, и после выведения Созданий оными весьма оперативно вооружённые. А после войны пришли к выводу: друг к другу в гости через дорогу на термоядерных баллистических ракетах (примерно так Сеяшантери описала дошедшее из легенд боевооружение даже одноместного транспорта-симбионта) летать — форменный моветон, а потому свернули весь зоопарк на консервацию, оставив под надёжным наблюдением разумных с Талантом.

А потом случилась та самая катастрофа, отбросившая мультирасовую цивилизацию к родоплеменным отношениям и похерившая целый континент. Материк поломало и уничтожило, чего нельзя сказать о законсервированных на бессрочное хранение Созданиях. И упаковывали их надёжно, и системы защиты многократно дублировали, да только не все сработали как надо, и часть рукотворных аборигенов оказалась на свободе.

Что там в их ганглиях, мозгах, нейросетях и прочих проводниках самосознания перемкнуло, доподлинно не известно, да и не задавался как-то никто подобными вопросами, но Создания прочно оккупировали узкую полосу планеты по экватору. Расширять ареал обитания не спешили, но и отступать с насиженных мест не собирались.

Иногда окрестным племенам взбредало в голову разжиться полуразумной древесиной или совершенно исключительными по характеристикам ингредиентами, добываемыми из обитателей Хао'тассш, Джунглей верной смерти, и, собрав многотысячные армии, они вламывались в хищную экваториальную зелень, где в полном составе благополучно перемалывались на пищу и компост неукротимым приветом из прошлого.

Некоторые разумные даже могли мирно сосуществовать с Хао'тассш, спокойно выживая там, где бесследно растворялись могучие армии. Увы, по неизвестной причине, хэльнары в список аффилированных лиц не входили. Любого Высокого эльфа, попытавшегося проникнуть на территорию Джунглей, ждала гарантированная мучительная смерть.

Заглянув в глаза замолчавшей Сеяшантери, не увидел ничего, кроме чёрных вод искреннего страха, и потому молча протянул ей фляжку. Пожалуй, сейчас только настойка и способна разогнать негативные эмоции, выдернуть эльфийку из цепких лапок проросшего в крови первобытного ужаса.

А пока тянул руку, небо стремительно потемнело, под его голубым брюхом очень быстро поползли тяжёлые, невозможно-чёрные тучи, подсвечиваемые частыми разрядами молний.

Тропики...

Заслышав первые удары грома, девушка вздрогнула, зашарила руками по поясу платья, и, вполне ожидаемо ничего не найдя, с каким-то невероятно беспомощным выражением посмотрела на меня. Ну как тут можно устоять? На всякий пожарный придерживая эльфийку за тонкую талию, сопроводил её до расщелины. Сайгаком метнулся за рыбой и артефактом, и успел вломиться под козырёк за миг до того, как за спиной выросла непроницаемая стена льющейся с неба воды.

Сеяшантери забилась в самый дальний угол, крепко зажмурилась и плотно заткнула ушки ладонями. Каждая вспышка света, каждый разряд, каждая волна тяжёлого грома сопровождались вздрагиваниями всего хрупкого девичьего тела. Из-под зажмуренных век эльфийки катились слёзы, а раскрытый в немом крике рот заставлял ощутимо шевелиться волосы на загривке. Слишком уж картина похожа на те, что показывают в фильмах — про солдат, корчащихся на дне окопа под обстрелом артиллерии.

Теперь понятно. Если гром снаружи, сопровождающий каждый высверк молнии, даже для меня слился в оглушающую канонаду, то что говорить о сверхчувствительном слухе дивной? Сцапав куртку, набросил её на плечи эльфе, поднятым воротником дополнительно оградив её уши от избыточного шума. Некогда белый, а ныне сероватый, свалявшийся и задубевший от морской соли мех, в теории, создавал своеобразный демпфер между барабанной перепонкой и окружающей средой, что, опять же, теоретически, должно было хоть немного, но снизить уровень шума, трамбующего ушные раковины девушки.

Как гроза пришла, так и ушла — стремительной волной, оставив после себя чистый воздух, умытую природу и колоссальные ручьи, смывшие в воду большую часть мелкого мусора.

Сеяшантери, продолжая мелко вздрагивать, медленно открыла глаза.

— Пресвятые печенюшки! — как говорил покойный Санька. Зрачки девушки сужены так, что и кончик иголки в сравнении с ними — Эйфелева башня рядом с вышкой сотовой связи — крохотные, едва-едва подрагивающие точки, полностью теряющиеся на фоне радужки. У эльфийки явные проблемы со зрением: глаза двигаются независимо друг от друга, как у хамелеона, из-под пальцев, до сих пор прижимающих ушки, сочится кровь, красная дорожка из носа давно уже скрылась под воротником, изрядно испачкав платье.

Медленно отпустив правую руку, Сеяшантери вытерла тыльной ладонью нос, и долго пыталась сфокусировать взгляд на размазанном красном пятне. А когда смогла всё же сосредоточиться, резко побледнела, закатила глаза и, разом обмякнув, потеряла сознание.

И вот что мне с ней делать? Водой полить? А вдруг с сердцем проблемы, и от перепада температур просто закончится? Это ж мало того, что в одиночестве сидеть придётся, так ещё и потом с экипажем галеона объясняться придётся. По щекам хлопать — не рискну. Рука тяжёлая, вторая вообще металлическая, ещё сверну челюсть или зубки выбью.

Лицо бледное, что называется — бескровное.

Вспоминая то немногое, что отложилось в память во время сна на лекциях по БЖД(ч), уложил девушку на лежанку, под ноги подоткнул свёрнутую куртку. Чуть подумал и аккуратно развернул эльфийку полубоком — чтобы голова лежала с наклоном. Мало ли, припадок там, или тошнить будет, — хотя бы не захлебнётся рвотными массами или слюной, да и языком дыхательные пути не заблокирует.

Убедившись, что Сеяшантери лежит монументально и скатываться никуда не собирается, сбегал до ручья, набрал воды в несколько скорлупок и оставил их рядом с ложем. Очнётся — сама найдёт им применение.

На этом посчитав свою работу выполненной на оценку "удовлетворительно", взялся за рыбу. Минут по пять продержал камушек на каждой из них, но артефакт признаков яда или отравы не показал. Утащив потроха и прочие субпродукты подальше от жилища, попутно срезал несколько прутков под мясо.

Дело за малым — обвалять куски рыбы в соли и перце и поставить на огонь. Всё же хорошо, что догадался костровую ямку оборудовать чуть в стороне от входа, под самым кончиком навеса, иначе пришлось бы снова бегать по побережью и собирать камни.

Эльфийка в себя так и не пришла, её не пробудил даже умопомрачительно аппетитный аромат готового мяса. Пощупал пульс — сердцебиение замедленное по сравнению с человеком, но ровное и без сбоев. Лицо расслабленное, дыхание спокойное. Похоже, просто крепко спит.

Быстренько пообедав, вооружился ножом и отправился на разведку. Возникла у меня идейка одна, если получится реализовать — будет весьма и весьма неплохо. Но сначала — проверить сохранность кабинки уединения. Нужник выжил, и не то, что не развалился, а даже листьев не потерял. Видимо, ручьи, лившие поверху, в эту сторону не заворачивают.

Ещё раз похвалив себя за удачно выбранное место, отправился в другую сторону, к подъёму наверх. По пути снова заглянул на стоянку — Сеяшантери, обняв куртку, свернулась вокруг неё и сладко посапывала. Милой картинке даже не мешали бурые кровоподтёки на совершенном лице эльфийки.

Подъём не размыт — да и сложно размыть разнокалиберные каменные ступеньки, наслоениями выпирающие из скальной основы. Взобравшись наверх, осмотрелся. Впереди начинается лес, деревья незнакомые, толстоствольные, с густой раскидистой кроной на последней трети своей высоты. Местами встречаются пальмы, кустарники. Трава — густая, плотная, ярко-зелёная. На дальнем плане слева направо топорщатся гористые возвышенности, справа — там, где ловил рыбу, кверху задирается мощный хребет.

Прогулявшись в ту сторону, наткнулся на источник водопада. Как и предполагалось — заводь шириной метров в пятьдесят, неглубокая — едва выше колена воды, дно — чистое, каменное, идеально ровное. Что удивительно — никаких водорослей и прочей слизи. Камень тёмный, довольно гладкий. Берега густо заросли травой и мелкими плодовыми кустарниками.

В принципе, можно предложить эльфе тут поплескаться — вода тёплая, чем не королевская ванна?

Оставив позади заводь, двинулся вверх по руслу крупного ручья. Под кронами светло, просторно, мелкая живность иногда проскакивает. Частью — весьма знакомых видов. Те же зайцы, к примеру. Из явных отличий — совсем уж лопатообразные уши и массивные задние лапы — обе в сумме с лихвой по объёму перекрывают тушку. Заметив меня, косой шевельнул носом, чихнул — и с места прыгнул метров на десять в сторону.

Хренассе, хомячок-мутант!

Отбросив в сторону всякие поползновения на корону Паустовского, принялся искать нужное мне дерево. Увы, хвойных не нашлось. Зато заметил интересную вещь: незнакомые деревья частенько сбрасывали целые пласты коры, обнажая бледную, но заметно более прочную свежую поросль.

С подобрав один такой кусок, с интересом осмотрел находку. Толстая кора, сантиметров десять, не меньше, материал пружинящий, упругий, местами ноздреватый. Упругость — как у силиконовых вакуумных вкладышей, если не больше — пробковое дерево униженно курит в сторонке на фоне таких свойств.

Кажется, то, что доктор прописал.

Прихватив с собой ещё парочку небольших пластов, вернулся к спуску и, усевшись на кромке верхней ступеньки, принялся за дело.

Эльфийка проснулась только к вечеру. Глаза бодренько блестят, а вот всё остальное... Впервые вижу настолько разбитое, физически ощутимое состояние крайней усталости. Поначалу вообще думал, что придётся самому её кормить, но нет, справилась. Поклевала, правда, совсем немножко, зато воды выхлестала столько, что пришлось пару раз за добавкой бегать.

Перекусив, девушка прислонилась спиной к скале и расслабленно затихла, разглядывая огонь костра.

— Расскажешь, что с тобой произошло?

Сеяшантери криво улыбнулась:

— Ничего страшного, обычный слуховой шок, — говорила она тихо, почти шептала. — Слишком громкие звуки перегружают сознание, вплоть до его потери. В самых тяжёлых случаях можно и в кому впасть. Спасают беруши, но мои, видимо, соскочили с ремешка, когда сняла его, чтобы зацепиться за тебя.

Вытащив из кармана свои поделки, протянул их эльфе:

— Я примерно то же самое подумал, попробовал сделать. Примерить сейчас можешь?

Сеяшантери с любопытством осмотрела вкладыши: вырезая их из коры, я ориентировался на вакуумные наушники. Такая же жёлудевидная форма, а благодаря упругости материала — вещь вполне способная без каких-либо неудобств прикрыть собой ушную раковину в широком диапазоне габаритов. Чтобы не потерялись и не застряли в ушах, сделал во вкладышах глубокие ямки, вложив в них камушки, соединённые нитью, и закрепил место разреза капельками быстросохнущей смолы. Получилось что-то навроде верхней половинки стетоскопа, только с абсолютно противоположным предназначением.

Девушка осторожно подёргала нить, и, убедившись, что из вкладышей она не вываливается, вставила девайс.

Эльфийка щёлкнула пальцами, держа руку перед лицом, покачала головой, несколько раз щёлкнула уже рядом с ушками — звук получился хлёсткий, громкий, неприятно отдающийся где-то в затылке.

Вопросительно посмотрела на меня, ткнула пальчиком в камни.

Понял, не дурак, дурак бы не понял.

Подхватив два самых здоровых камня, с силой ударил их друг об друга. Не дождавшись реакции эльфы, сыграл уже какую-то морзянку, отложившуюся в памяти из детства. Потом положил один камень на место и, ухватив второй, с силой жахнул им по первому. Сыпанули искры, руки враз онемели до самых подмышек, а в голове знатно загудело, словно влез под колокол, а кто-то добрый и заботливый шарахнул по нему массивной кувалдой.

Сеяшантери же даже не шевельнулась. С любопытной мордашкой только наблюдала за моими муками.

Наконец, девушка вынула вкладыши. В свете низко висящего над горизонтом солнца глаза её подозрительно блестели.

— Никас... Ты не представляешь, насколько я тебе благодарна за такой подарок, — голос её дрожал, казалось, вот-вот расплачется. — Это... это настоящее сокровище, Ник! Те беруши, что были у меня, даже удары пальцами не всегда гасили как следует, не говоря уж о более громких звуках. Эти же надеваю, и словно окунаюсь в воды, полные начальной Тишины, и слышу только своё тело.

Эльфа неуловимо быстрым движением отлипла от стенки, мигом перетекла в коленопреклонённую позу, и низко-низко поклонилась:

— Это великий дар. Я, — голос её дрогнул, запнулся на миг, — я обязана тебе до конца моей жизни.