Книга Первая

Ждать им пришлось не долго. С дороги, которая привела их на пепелище, послышались голоса, конское ржание, скрип телег и звук бубна.

— Кажется, к нам гости, — предположил Вадим.

Голоса на дороге становились все отчетливее, уже можно было различить мужские голоса и женские стенания.

— Не иначе похоронная процессия, — предположил Вадим. — Пашка, — негромко позвал он, — давай, вспоминай все от бабушки, нам сейчас позарез понадобится переводчик.

— Так я же сотый раз вам говорю, все что знал — рассказал!

На споры времени не было, из-за поворота показались несколько мужчин, шедших во главе процессии. Один из них нес шест с небольшой перекладиной сверху. На перекладине друзья разглядели цветные лоскутки, трепыхающиеся на легком ветерке. Мужик, несший шест, был облачен в меховой не то жилет, не то накидку и заметно прихрамывал. Шедший рядом с ним, не большого росточка в лохматой шапке мужичок, ударял в бубен при каждом шаге. Остальные были вооружены копьями, которые держали наизготове, кроме того, друзья разглядели длинные ножи на поясах копьеносцев.

— Так, мужики, только не дрейфить! — предупредил Вадим.

— Обижаешь, — первым ответил реконструктор.

— Нет, нет, ну что ты, как можно, — произнес Павел, делая шаг за спину Вадима.

Вепсы заметили незваных гостей и остановились. Бубен умолк. Вперед выступил широкоплечий вепс с копьем в руке. Этот был на голову выше всех, с копной черных, седеющих волос. Он поднял правую руку — все разом умолкли, и наступила тишина.

Несколько секунд вепсы рассматривали троих незнакомцев со свертком на руках. Широкоплечий поправил кожаную шапку на голове, повернул голову к остальным и что-то сказал. От процессии отделились пять копьеносцев и, во главе с широкоплечим, двинулись вперед. Друзья заметили, что еще несколько воинов с копьями стали обходить их слева и справа, а двое лучников, заняв удобные позиции, приготовились в случае необходимости поддержать разговор.

Когда до приближающихся воинов оставалось не более десяти метров, Вадим сделал шаг вперед и поднял правую руку, раскрытой ладонью к ним. По его убеждению это был межнациональный знак мирных намерений.

— Вроде поняли, — едва слышно произнес Андрей. — Похоже, этот у них главный.

Вепсы остановились. Широкоплечий сделал шаг навстречу Вадиму и произнес:

— Мика синун нимэси он?* (*Кто вы такие? — финский)

Вадим опустил руку, чуть повернул голову к Павлу и сквозь зубы спросил:

— Что он сказал?

— Спрашивает, что мы тут делаем, — ответил Павел и добавил: — наверное...

Вадим смекнул, что его друг ничего не понял, поэтому попытался улыбнуться и, приложив руку ладонью к груди, произнес:

— Вадим. А это мои друзья.

— Мина юмарян!* (*Я не понимаю! — финский)

— Это я знаю, — воскликнул Павел, — он говорит, что не понимает.

— Спасибо, — тихо поблагодарил Вадим, сам пытаясь вспомнить слышанные им когда-то финские слова.

— У нас, кажется, ваш "пойка", — произнес он, после короткой паузы.

Главный вепс уловил знакомое слово и Вадим, чтобы закрепить успех, отступил на шаг в сторону и протянул руку, указывая на реконструктора держащего ребенка.

Малыш, словно почуяв, что разговор именно о нем, издал протяжный писк.

— Пойка? — недоверчиво спросил вепс.

— Пойка-пойка! — утвердительно закачал головой Андрей, протягивая голосящий сверток широкоплечему.

Карие глаза вепса вспыхнули, он сделал шаг вперед. Вдруг на дороге раздался протяжный бабий вой, и от застывшей в молчании процессии отделилась молодая женщина. Вепсы обернулись. Обхватив руками непокрытую голову, она с криками бросилась бежать к незнакомцам. Оказавшись рядом, что-то крикнула широкоплечему и протянула руки к свертку. Андрей осторожно передал ей ребенка. Женщина заглянула в лицо младенцу и нежно прижала его к груди. Из ее глаз катились слезы. Она щекой прильнула к головке "пойки" и сквозь слезы произнесла:

— Киитос... киитоксиа оикейн палёон!* (*Спасибо, большое спасибо!)

Трое друзей стояли в оцепенении, наблюдая, как мать, обнимая ребенка, направилась обратно к процессии.

— Киитос, — молчание нарушил широкоплечий вепс.

Он обвел рукой сгоревшую деревню и стал что-то объяснять незнакомцам. Он говорил все быстрее, глаза блестели злостью, а его морщинистое лицо выражало ярость.

— Паша, ты что-нибудь понимаешь? — нетерпеливо спросил Вадим.

— Я понял только, что тут есть какая-то река, — ответил Павел, — не то Альда, не то Аллода.

— Причем тут река? — недоуменно спросил реконструктор.

Тем временем главный вепс умолк, а затем в плотную приблизился к Вадиму и, положив ему руку на плечо, произнес:

— Тэ юстава канза бепся! Тэ юстава Конди.* (*Ты друг вепсов! Ты друг Конди.)

Вадим смекнул, что Конди может быть именем. Он указал рукой на себя и представился:

— Вадим!

Затем он указал на широкоплечего.

— Конди?

Вепс улыбнулся и утвердительно закачал головой.

— Кюлля, Конди!

— Да, Конди, — подсказал Павел.

— Я уже понял, — ответил Вадим, — а это Андрей, — он указал на реконструктора.

Широкоплечий подошел к нему и, положив руку на плечо Андрея, произнес:

— Юстава.

Андрей шепнул Павлу:

— Что он говорит?

— Кажется, друг!

— Юстава, — ответил Андрей, улыбнувшись вепсу.

— Мина* Павел, (*Мина — я) — представился вдруг осмелевший турист.

Вепс подошел к нему.

— Пвел?

— Нет...мм! — Павел опять растерялся, — я не Пвел.

— Паша, — подсказал ему Вадим.

— Мина Паша.

— Юстава Паша, — улыбнулся вепс, положив руку ему на плечо.

Затем широкоплечий развернулся к своим людям и отдал короткий приказ. Воины с копьями замахали руками, и процессия двинулась вперед. Опять послышался женский плач, ржание лошадей и скрип телег.

— Может, у них еды спросить? — предложил Паша.

Его поддержал реконструктор:

— А что, неплохо бы подкрепиться.

Вадим позвал широкоплечего по имени, раскрыл рот и указал пальцем. Затем погладил себя по животу. Вепс кивнул — мол, понял. Он распорядился, и один из воинов повел всех троих с собой. Процессия, состоящая из шести телег в окружении десятка стенающих женщин с растрепанными волосами и еще около двух десятков мужчин, свернула в сторону. Они направились к краю леса, туда, где стоял единственный, чудом уцелевший сарай. Одна из телег остановилась недалеко от гостей, и сопровождающий их воин указал на нее — мол, садитесь. Они забрались на телегу. Через несколько минут два других воина принесли им хлеб, сушеную рыбу и какой-то напиток в глиняной крынке. У телеги остался только один вепс с копьем, остальные поспешили к сараю. Павел первым отхлебнул из крынки.

— Кефир.

— Ну-ка дай, — Андрей взял сосуд и приложился, — ну точно, простокваша.

— Паша, — позвал Вадим, — а как, говоришь, называется та река, про которую говорил Конди?

— Альда вроде.

— А йоки — это река?

— Ну да. Йоки — река, ярве — озеро.

Вадим откусил хлеба и вновь спросил.

— Значит по-вепски Альдайоки?

— Ну да, — ответил Павел, — он так и сказал Альдайоки.

— А что случилось? — вмешался Андрей.

Вадим прожевал и, запив простоквашей, ответил:

— Мы теперь можем примерно предположить в каком мы времени.

— ???

— Как?

— Очень просто. Если река по ихнему Альдайоки, то прибавив скандинавское окончание борг* (*борг — город), получим Альдайокиборг, что очень похоже на Альдегьюборг.

— Альдегьюборг? — не поверил Андрей. — Ладога?

— Да, — ответил Вадим, — если викинги, как говорит Конди, пришли с реки Альда, а это по-нашему Волхов, то наверняка Ладога уже существует.

— Круто! — обрадовался реконструктор.

— Надо будет при случае спросить у Конди, не знает ли он о Рюрике, тогда все встанет на свои места.

— А нам этот Альдегьюборг вообще нужен? — спросил Павел.

— Конечно! Можно посмотреть на древний город викингов, — воскликнул Андрей.

Он сказал это так громко, что охранявший их вепс напрягся, услышав слово "викинг". Вепс даже перехватил копье и стал озираться. Заметив это, Вадим поднял руку — мол, все хорошо. Воин, убедившись, что поблизости нет врагов, успокоился.

— Тише ты, не ори, — цыкнул Вадим на реконструктора, — мы уже с викингами познакомились, и, кажется, это знакомство никого из нас особо не вдохновило.

— Так Альдегьюборг — это ведь чертовски любопытно, — понизив голос, продолжил восхищаться реконструктор.

— Вот знаешь, почему ваш Один одноглазый? — неожиданно спросил его Павел.

— Ну, знамо дело... — начал было Андрей, но Павел перебил его, не дав закончить.

— Потому что тоже любопытный был, и совал свои зенки куда не попадя, вот ему глазик-то один и выставили, другим в науку, а вам, викингосам, все неймется. Любопытно тебе. А мне вот нисколечко не интересен ваш этот Адельгуборг, или как там его...

Павел выдал это быстро, почти скороговоркой, не дав реконструктору и слова вставить в защиту святых истин.

Вадим улыбнулся и посмотрел на разошедшегося друга.

— Павел Николаевич, ну вы жгете.....

— А я вам говорю, что если существует Альдегьюборг, то надо бы и глянуть, — не унимался реконструктор.

— Так, Вадя, и в каком мы времени, по-твоему? — явно игнорируя сказанное Андреем, нетерпеливо переспросил Павел.

— Если Ладога существует, значит, мы где-то во второй половине восьмого века.

Павел посмотрел на друга, зажмурился и резко покачал головой.

— Нееее, — жалобно протянул он, — мне это не о чем не говорит, а впрочем, мне все равно.

— Не беда, разберемся, — буркнул Вадим.

— Даааа уж, — мечтательно протянул Андрей.

Утоляя жажду и голод, они с любопытством наблюдали за вепсами у сарая. Оказалось, за ним были сложены трупы погорельцев, и теперь их бережно грузили на телеги. Уложенные трупы, среди которых, как заметили друзья, были и мужчины, и женщины, и даже дети, вепсы накрывали серым полотном. Пока мужчины грузили трупы, женщины не переставали причитать. Некоторые падали на колени и рвали на себе волосы. Мужик с бубном кружил вокруг телег, ритмично постукивая по нему.

Пожевав немного хлеба и выпив всю простоквашу, друзья отложили еду. Печальная картина не способствовала аппетиту. Только Вадим, немного поразмыслив, принялся за рыбу. Андрей и Павел уставились на него — у них самих кусок больше не лез в горло.

— Чего вылупились? — спросил Вадим, — ешьте, когда еще доведется.

Но друзья наотрез отказались.

— Вы что, трупов никогда не видели? — удивился Вадим

— Столько нет! — за обоих ответил Андрей.

— А вот это, дружище, и есть реконструкция — именуемая жизнью.

— Ты опять за свое? — обиделся реконструктор.

— Я не за свое, я за твое. Ты это хотел реконструировать? — резко спросил Вадим, указывая на телеги с трупами.

— Ну елы-палы! Что вы опять завели свою пластинку, — вмешался Павел, — какая теперь разница.

Все трое умолкли. Павел и Андрей смотрели на работу вепсов, а Вадим доедал сушеную рыбину. На запах рыбы опять, невесть откуда появились две рыжие кошки. Вадим бросил им недоеденную рыбу и спрыгнул с телеги. Кошки жадно накинулись не еду.

— Ладно, не сердись, — примирительно произнес Вадим, — нашло что-то...

— Проехали, — спокойно ответил Андрей, и через секунду добавил, — смотрите, кажется, управились.

Действительно, вепсы, погрузив все тела, стали разворачивать телеги к деревне. К друзьям подошел Конди и жестами указал на телегу — мол, поехали. Они не возражали. Воин, охранявший их, тоже сел с ними и взялся за вожжи, но трогать не торопился. Они пропустили процессию вперед. Шествие, как и прежде, возглавляли хромой с шестом и мужик с бубном. Телега друзей тронулась, замыкая шествие. Конди шел рядом с телегой. Вадим, вытянув шею, пытался разглядеть в толпе мать "пойки". Все время, пока грузили трупы, он ее не видел. И только когда процессия миновала поворот, оставив сгоревшую деревню, он, наконец, увидел женщину. Та сидела у дороги на поваленном дереве, тихонько покачивая сына. Поравнявшись с ней, Конди позвал ее по имени:

— Улла!

Услышав свое имя, женщина подняла голову и, увидев телегу со спасителями своего сына, улыбнулась сквозь еще не просохшие слезы. Широкоплечий подошел к Улле и, взяв ее под локоть, поддержал, чтобы она смогла подняться. Телега с друзьями остановилась. Вадим спрыгнул и помог Конди усадить женщину с ребенком. Сам же не стал садиться, а пошел рядом с вепсом.

Дорога часто петляла среди леса, то сужаясь, то немного расширяясь. Дважды вброд пересекали ручьи, трижды проезжали мимо небольших полей, на которых росли какие-то колосья, а на одном — лен. Двигались не быстро. Павел, несмотря на тряску, умудрился уснуть, завалившись поперек телеги, а Андрей сидел в задумчивости, лишь изредка поглядывая вперед на процессию. Вадим продолжал шествовать рядом с Конди, который за всю дорогу больше не пытался заговорить с ними. Лишь однажды он что-то сказал Улле, когда "пойка" проснулся и заплакал. Она сняла с малыша мокрые пеленки, бросила их на дно телеги и закутала его в понёву*. (*Понёва — верхняя, как правило, цветная юбка.) А затем, удобно устроив ребенка на руке, достала грудь и, никого не стесняясь, стала кормить сына. Вадим, чтобы не смущать женщину и самому не смущаться, ускорил шаг. Конди, вероятно, разгадавший смысл его маневра, тоже прибавил шагу и нагнал Вадима. Находившийся же на телеге Андрей в удивлении выгнул брови, бросил беглый взгляд на обнаженную женскую грудь и тут же благородно отвернулся.

Вывернув из-за очередного поворота, Вадим увидел впереди речку, мост через нее и за ним большую деревню. Поселение располагалось на просторном месте, и было обнесено забором в виде частокола, высотой не больше человеческого роста.

— Мина ма, — сказал Конди, указывая на поселение, — мина кюла Каргийоки.

— Что, уже приехали? — проснувшись, спросил Паша.

— Да, — ответил Вадим, — Конди говорит, это Каргийоки.

— Аааа, — протянул Павел, — карги — не знаю, а вот йоки это река.

— Это мы и без тебя знаем, — улыбнувшись, произнес Вадим, — мог бы бабушку и поподробнее расспросить, толмач ты наш.

Процессия, перейдя мост, свернула в сторону от ворот. Широкоплечий что-то приказал трем воинам, попрощался с гостями и удалился вслед за процессией. А телега с гостями и Уллой, в сопровождении трех вепсов, двинулась к поселению.

— Наверное, хоронить поехали, — догадался Андрей, кивая на удаляющиеся телеги.

— А нас куда? — спросил Павел.

— Вероятно, на постой, — предположил Вадим.

Двухстворчатые ворота открылись, и телега с гостями въехала внутрь поселения.

Глава четвертая. Каргийоки

Дом, милый дом...

Для постоя им отвели небольшую избу. Справа от входа стояла печка, у противоположной стены стол и широкие лавки вдоль стен. Вепс, проводивший их, вышел. Друзья уселись на лавке за столом. Через минуту явилась девчушка лет двенадцати и принесла хлеб, мед и две крынки, расставила на столе и выбежала. Но вскоре опять вернулась с большим мешком. Поставив мешок на лавку, она извлекла из него три небольшие подушки и три одеяла больше похожие на старые плащи. Затем девочка указала на дальний угол и что-то прощебетала. В углу лежали узкие матрацы, с виду набитые не то соломой, не то сеном. Друзья поблагодарили — кивнули девчонке, мол, поняли. Она едва заметно улыбнулась и выскочила за дверь. Троица, немного отведав хлеба с медом и запив все простоквашей, принялась разбирать постельные принадлежности и устраиваться отдыхать на лавках. Они ждали, что к ним может прийти Конди или еще кто-нибудь из вепсов, но вскоре за единственным маленьким оконцем полностью стемнело, и в этот вечер к ним никто так и не пришел.