Вскоре между деревьями замелькали просветы — показалась луговина и двухэтажный, крепкий дом, окруженный хозяйственными постройками — по всему видно, что люди зажиточные. Правда теперь все опустело, двери сиротливо распахнуты, и в комнатах беспорядок.

— Я велел жене не убирать, — хмуро проговорил Густав. — Это оборотни.

Мы с Космо переглянулись.

— Откуда такие мысли? — поинтересовался Космо.

Густав поманил нас во двор и пинком ноги откинул жестяное ведро.

— Закрыл, чтобы не затоптали.

На снегу отпечатался крупный и продолговатый след волка. Я присела и потрогала отпечаток. Снег уже смерзся.

— След старый, с ночи.

Космо кивнул и огляделся. Снег со двора счищали несколько дней назад, еще до Нового года.

— А где собаки? — спросил Космо, оглядывая залитую красным затвердевшую на морозе поверхность двора, на которой остались полосы от собачьих когтей.

— Нет, ни одной. То ли сбежали, то ли...

Он не договорил и отвернулся.

Я отозвала Космо в сторону.

— Это оборотни.

— След не четкий и всего один. Тебе не кажется это странным?

— Он в нехоженом месте, — возразила я. — Другие смешались с собачьими.

Космо упрямо покачал головой.

— Нет, Хильда. След ни при чем — в разоренный двор мог заглянуть волк. Тут поработали разбойники, тела и скот погрузили на повозки и увезли, чтобы запутать дело. Похоронили или бросили где-нибудь в лесу.

Убедить его, что нужно искать оборотней, я так и не смогла.

К обеду приехала облава. Человек сорок с оружием и собаками. Собирались обыскать лес отсюда до Цалема и рудников. Пикеты отправились в Зальц и Либек. Мы разделились. Космо возглавил отряд, который дойдет до гор. В сам поселок рудокопов решили не ходить, а отправить туда человека. А мы двинулись в сторону Цалема — по прямой до города было около пяти миль, вместо двенадцати в объезд по дорогам.

Мы начали от вырубки, исхоженной и изъезженной. Просека вскоре привела нас к заброшенной сторожке лесника. Здесь люди рассыпались и пошли цепочкой. Лошадь пришлось отдать на повод какому-то мальчишке, увязавшемуся за облавой из города. Но пешему пока еще можно было пройти по лесу без затруднений — декабрьские метели намели снега по середину голени. От сторожки бежал санный след, и часть отряда на лошадях отправилась по нему. Несмотря на близость человеческого жилья, зверья в лесу оказалось много. То и дело мы натыкались на звериные тропы и волчьи следы. Пустившиеся по санному следу, прислали нам вестника, и он сообщил, что они выбрались на большую дорогу. А значит, погоня окончена.

Преодолев половину расстояния, и не найдя ни клочка одежды, ни капли крови, я уже поняла, что наша облава завершится ничем.

Так и вышло. Космо вернулся с пустыми руками. Возвратились пикеты из Зальца и Либека, и тоже не привезли известий.

Я попала домой, когда на улице уже стемнело. Тельма всплеснула руками, и наставила передо мной тарелок с горячей едой. Космо появился еще позже. Он прошел к огню в столовой, расстегнул плащ, и протянул покрасневшие руки к теплу. Вид у него был усталый и разочарованный.

— Из поселка рудокопов никаких новостей. Никто ничего не видел, хотя и проезжали в тот день несколько человек.

— А не могло получится так, что сначала туда наведались оборотни, а за ними следом любители поживиться? — спросила Тельма.

— Хильда! — с укором проговорил Космо.

Я его поняла: не стоило выкладывать свои догадки про оборотней. Но Тельма обещала молчать.

— Нет, не могло! — отрезал Космо с таким решительным видом, что Тельма взглянула на него с интересом. — Оборотни за собой не подчищают — мы бы нашли тела. Это разбойники.

Тельма, впечатленная его неожиданно прорезавшейся решительной манерой, собственноручно поставила перед ним дымящуюся миску хлебной похлебки.

— Вот так-так! — проговорила сестра, едва за Космо закрылась дверь, — а он совсем не такая размазня, каким кажется на первый взгляд! Я бы на твоем месте не терялась, пока его не прибрала к рукам какая-нибудь куколка вроде Ядвиги Леманн.

— Ну, что ты! Я и Космо! Не выдумывай! Мы сто лет друг друга знаем.

— И ты согласна отдать его Ядвиге? — коварно осведомилась она.

— Ядвиге? Причем здесь она? Космо не моя собственность, чтобы я раздаривала его девчонкам!

— Вот то-то же! — удовлетворенно заключила Тельма. — Она уже одержала над тобой одну победу — больше не позволяй!

Я хотела возразить, но вдруг подумала, что нам, как это ни грустно, никогда не понять друг друга. Она видит жизнь с одного угла, я — с другого. И спор бесполезен.

На другой день, прямо с утра, Космо уехал в Либек, надеясь раздобыть сведения о разбойниках. Кто-то ему сказал, что прошлой зимой они лютовали там.

Я тоже не собиралась ждать у моря погоды, и, едва в доме улеглись спать, выскользнула на улицу.

В добропорядочном, зимнем Цалеме, лишенном развлечений, рано гасили свет в окнах. Ярче фонарей светила полная луна, откидывая серые тени. Вскоре я выбралась на дорогу к поместью Леманнов. Пора выяснить: на каждое ли полнолуние назначено свидание у Ядвиги.

Близилась полночь, когда я добралась до места. Неярко горели окна в гостиной, и на втором этаже в комнатах прислуги. Я обогнула дом. В кабинете Людвига было темно.

Дровяной сарай не запирали, и я юркнула в него. С непривычки мрак внутри показался полным, но затем глаза различили длинные поленницы, вздымающиеся вверх на вытянутую руку. Часть дров уже истопили в каминах и плитах, и мне достался небольшой свободный пятачок у самых дверей. Спрятаться тут негде, но место меня устраивало. Задняя дверь дома и часть двора просматривалась в щели между неплотно прибитых досок, а человека, прячущегося в сарае, заметить невозможно.

Я приготовилась к длинной засаде, но вот только подзабылось каково это: сидеть на морозе и считать минуты. На мне были надеты все теплые вещи, которые нашлись у меня и у Тельмы. Стянула их потихоньку у нее — причитаний не удержать, узнай она, куда я собираюсь. Я замоталась шерстяным шарфом чуть не до самых глаз, но все равно вскоре почувствовала, что начинаю застывать.

Где-то спустя час, судя по тому, как сместились лунные тени, в кабинете зажгли одинокую свечу. Мужчина, Людвиг, подошел к окну и недолго постоял подле него. Послонялся по комнате, но видно, не найдя себе никакого дела, забрал свечу и поднялся наверх, в спальню. Его комната располагалась на другой стороне дома, и света я не увидела. Но зажглась свеча в окне, выходящем на двор, — комнате Ядвиги. Зажглась, и почти сразу ее потушили. Шевельнулись занавески. И снова все замерло, но я могла бы поспорить, что Ядвига не легла в постель, а стоит у окна. Чего она ждет?

Заметив свет и движение, я приникла к щелке, и, как выяснилось, поступила верно. Слева возникла вытянутая тень человека. Остановилась, затем пропала из виду. Кто-то бродил среди ночи возле господского дома. Мне хотелось узнать, кто это, и я было потянулась к двери, но передумала. Ядвига приблизила лицо к окну, как показалось мне, усмехнулась, и ушла. Я ждала, надеясь, что она выйдет на улицу, но спустя полчаса — вокруг по-прежнему тихо и сонно. И теперь я уже жалела, что не схватила за полу того незнакомца, и ночь потрачена впустую.

В начале третьего я покинула свое убежище и побрела домой. Стояла голубая, светлая ночь. Ударил мороз, деревья обметало инеем. Темно-синие тени лежали чеканные, будто вдавленные в снег. И тишина вокруг — удивительная. Звуки разносились с особенной отчетливостью, и, услышав хруст снега под чьими-то ногами, я замерла.

Из-за старых елей за оградой парка вышел человек. Длинная меховая шуба делала его похожим на огромного медведя, не вовремя поднявшегося из берлоги, — Барнабас. Еще на выходе из сарая я надела на запястье петлю кистеня. И свинцовый груз на кожаном ремне в такт шагам ударял по ноге. Теперь перехватила кистень поудобнее.

Часовщик заметил меня и остановился. Несмотря на холодную ночь, шуба на нем была расстегнута, и в морозном воздухе от него валил пар. В позе его не ощущалось угрозы, скорее самоуверенность, но лицо не выражало радости от неожиданной встречи. Мне пришло в голову, что он, как и я, подкарауливал кого-то.

— Ну и чего ты шатаешься по лесу среди ночи безоружная? — осведомился он густым басом.

— Я не безоружная, — сказала я, рассердившись. Давненько меня не отчитывали как девчонку.

Он заметил кистень.

— О! Оружие женщин и слабаков! Да и им нужно уметь пользоваться.

— Не сомневайся! — ответила я сухо.

Он усмехнулся в свою дикую бороду.

— Пойдем, отвезу в город.

У меня было искушение отказаться, но крепкий морозец пробирал до костей, и не терпелось очутиться в домашнем тепле.

Его сани прятались в молодом ельнике. В низком возке поверху вороха соломы лежали шкуры. Я устроилась, и Барнабас набросил на меня меховое одеяло.

— Кого стерег? — задала вопрос я, когда он тронул лошадку.

— Тебя, как видно, — бросил хмуро.

Он, в свою очередь, такой же вопрос мне не задал. Мне это не понравилось — отпадало объяснение, будто он очутился здесь случайно, припозднившись из гостей. Он не спрашивал, значит, понимал, кого я разыскиваю в ночь полнолуния. Барнабас высадил меня у дома Тельмы. Стоя у дверей, я наблюдала, как его повозка исчезает в дали сумеречной улицы. В нынешнем деле появился еще один персонаж, и пока не понятно его участие в происходящем, и то, какие отношения связывают его с Леманнами и связывают ли вообще.

Завтрашней ночью я собиралась снова пойти в поместье. Мне не терпелось узнать, кто навещает усадьбу, и кто он: оборотень, разбойник или любовник.

Но этим планам не суждено сбыться....

Наутро я проснулась в лихорадке и слабо барахталась в кровати, будто придавленная камнем, пытаясь выбраться — сил не было даже позвать на помощь. Так меня и нашла служанка.

Тельма два дня просидела возле моей постели, пока лихорадка не отступила. А когда я смогла спускаться вниз, не испытывая желания присесть передохнуть на ступеньках лестницы, луна уже убывала. Время истекло.

Космо появился к концу второй недели января. Пришел под вечер и выглядел усталым.

— Я только что с дороги, — пояснил он, грея руки у камина.

Тельма убежала на кухню, поискать что-нибудь горячего и съестного.

— У меня для тебя есть подарок, — я вынула из корзинки для рукоделья шарф.

— Сама связала? — удивился Космо, рассматривая работу. — Не знал, что умеешь.

— А я и не умела, — мрачно отозвалась я, — пока жизнь не занесла меня в тихий Цалем. Еще неделя-другая, и начну осваивать рецепт шоколадного пирога.

— Значит, новостей никаких, иначе бы не скучала.

— Ничего, заслуживающего внимания. А у тебя?

— Кое-что есть, но сейчас вернется твоя сестра с тарелкой горячего, я надеюсь, жаркого или хлебного супа.

Тельма его не разочаровала. А после обеда выяснилось, что сведения Космо — не больше, чем слухи. Все сводилось к тому, что кто-то слышал, что у кого-то из шайки где-то под Цалемом есть родственники и укрытие.

— Ну вот, дорогая сестра, напрасно ты кормила его пирогами, — заключила я. — Поощрять нужно любознательность.

— Чего это? — обиделся Космо. — Ты не представляешь, сколько пришлось выбегать, чтобы раздобыть и эти сведения. У разбойников не принято распространяться о себе повсеместно.

— Зато теперь вам точно известно, что это разбойники, и Хильда выбросит из головы бред про Ядвигу, — заметила Тельма. — Выбросишь ведь?

Я пожала плечами.

— Какая ты упрямая! — удивилась она.

— Пока не вижу, чем разбойники мешают существованию оборотней.

— Вампиров, леших и прочей нечисти, — добавил Космо. — Нет уж! Давай отталкиваться от фактов!

— А фактов нет: вместо них домыслы и слухи, — сказала я.

И ошиблась.

На завтра из поездки вернулся Арнульф. Он уехал сразу после Нового года на север, то ли по делам, то ли навестить родственников, а может, и то, и другое.

— Хильда! Иди посмотри! — окликнула меня сестра, когда я проходила мимо столовой.

На столе стояло овальное зеркало в бронзовой раме, а рядом томно вздыхала Тельма.

— Ах, какое оно красивенькое! — говорила сестра, от восторга прижимая руки к груди. — Какая чудесная работа!

Арнульф довольно пыхтел.

— Так вы думаете, оно ей понравится? — явно не в первый раз спрашивал он.

— Ну, если не придется по вкусу, тогда она просто взбалмошная девчонка! — тоже не в первый раз отвечала Тельма. Заметив меня, сестра потребовала моей поддержки:

— Скажи, Хильда, это самое чудесное зеркало из всех!

Догадка блеснула в уме, кому предназначен этот подарок, и в меня словно бес вселился:

— Ну что сказать?! Зеркало как зеркало. Миленькая безделушка.

Арнульф посмотрел на меня кисло, и, поняв, что похвалы не дождется, покинул комнату, прихватив зеркало.

— Ты могла быть и повежливее! — попеняла Тельма, бросая восторженный тон, едва за ним закрылась дверь.

— Могла бы, — согласилась я. — Кому подарок?

Тельма подтвердила мои подозрения — зеркало предназначалось Ядвиге. На днях будут праздновать ее рождение, и поэтому случаю собирались гости. Тельму и меня не приглашали.

— Но знаешь, что я тебе скажу, — проговорила она. — Подарок слишком роскошный, такой может подарить жених невесте, а не воздыхатель. Если Леманн не сошел с ума, он запретит племяннице принять его.

А ведь сестра права! Надутый Арнульф совсем не похож на того человека, к которому Ядвига побежит на свидание ночью.

После ужина Арнульф неожиданно отвел меня в сторонку.

— Я хотел кое-что рассказать с глазу на глаз.

Я села на стул и предложила ему. Арнульф покачал головой, оставшись на ногах.

— Вчера я попал в метель, — начал он медленно, подбирая слова и поглядывая на меня, точно сомневаясь, как воспримется сообщение, — и заблудился. Оказалось, отвернул в сторону от дороги и гор. Понял это только у леса, когда поворачивать назад было поздно, к тому же, я заметил проезжую дорогу. Метель разгуливалась, нужно было искать пристанище, и я двинулся по ней. Вскоре увидел огонек постоялого двора.

Меня немного утомило его неспешное вступление. Я пока не могла понять, куда он клонит, и нетерпеливо тряхнула головой. Арнульф не обратил внимания на это и продолжил:

— На постоялом дворе собралось человек двадцать. Я сразу заметил, что они не похожи ни на крестьян, ни на торговцев. Комнату мне выделили на втором этаже, а на дверях не было запора. За ужином хозяин выспрашивал меня о том, куда и откуда еду, что везу, чем занимаюсь.

Я догадался, что замышляется темное дело, но виду не подал. Отужинал и поднялся в комнату. Задул свечу и вылез через окно — под ним была крыша пристройки. На дворе вьюжило так, что в шаге ничего не разобрать, но все же мне удалось найти конюшню и вывести лошадь.