Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Утро доброе, — осторожно поприветствовал женщин Хорст.
— Ганс, ты чего так рано поднялся? — Нянька отставила в сторону кружку и начала подниматься из-за стола.
— Сиди, Эльза, — поморщился Хорст, — не спится мне. Голова болит. Найдете, чем накормить? Хозяина?
Последнее слово он произнес с особым смаком.
— Конечно, конечно, — захлопотала нянька, выставляя на стол голову сыра, творог в крынке, несколько яблок и половину ржаного хлеба. Последней на стол попала целая копна разнообразной зелени.
— Эльза! Я тебе лошадь, что ли? Сама эту траву ешь! — Хорст скорчил недовольную гримасу. — Мяса давай! И побольше!
Нянькино лицо приобрело удивленное выражение, но перечить она не стала и очень быстро вместо обычного завтрака Гровеля на столе возникла маленькая копия мясной лавки.
— Вот это дело, — одобрил Хорст и принялся за еду. — Вина еще налей!
Клотильда так и стояла перед котлом, прижав к своей могучей груди массивную поварешку. Эльза поставила перед хозяином небольшой кувшинчик, встала рядом с кухаркой, и обе с умилением стали наблюдать за работой челюстей Хорста.
— Уф, — насытившись, Хорст отодвинулся и вытянул вперед ноги, одновременно ослабляя завязки на портках. — Хорошо! Когда Жаком с Карлом приедут?
— Рене вернулся вчера уже за полночь, — доложила Эльза, — Видел обоих упырей твоих, всё передал в точности. Обещали сегодня поутру быть. У них и дело к тебе какое-то есть. — Она на мгновение замолчала, и вдруг, решившись, выпалила: — Жаком-то опять какую-то девку обрюхатил! Конюхи смеются. А девкины братовья подловили твоего Собаку и оглоблями приголубили! И ещё грозились господину прево нажаловаться. А у того на Жакома ещё с прошлого года злоба не прошла — когда этот жеребец его служанку опозорил! Помнишь? Сколько ты тогда за него заплатил, а? Гнал бы ты от себя этого паразита, Ганс?
В Брюннервельде за такие дела полагалась показательная порка с последующей женитьбой, а вот что говорилось о подобном в столичных законах — Хорст не знал. Вряд ли что-то хорошее. Но остаться один на один с вороватым Карлом ему не хотелось. Поэтому он почесал сначала бороду, потом затылок и важно изрёк:
— Посмотрим. Может, и выгоню. Ты, как эти двое появятся — сразу ко мне отсылай. И с обедом не задерживайте.
С этими словами он поднялся и прошел в свой приёмный покой, где ещё час сидел, разглядывая в открытое окно начинавшуюся городскую суету. А еще час ловил проворных мух, докучавших своим постоянным жужжанием.
Первыми явились вовсе не приказчики.
Хорст как раз подкрался к особенно надоедливой мухе, спрятавшейся от него на боковой стенке бюро, встал на четвереньки, готовясь нанести решающий удар, когда дверь распахнулась, и влетевший Рене испуганно затараторил, вспугнув осторожное насекомое:
— Господин! Там пришли эти двое из лавки менялы Езефа, требуют подать им тебя!
— Нешто я окорок? — Выпрямляясь, поинтересовался Хорст. — Что значит — подать?
— Не знаю, господин! Только очень злые они!
— Злые? С чего бы это? Ладно, — Хорст уселся в кресло, — зови этих... злых.
Рене опрометью выскочил за дверь, спустя минуту послышались незнакомые голоса и перед Хорстом предстали два человека, с ног до головы одетые в черное. У одного из них на перечеркнутой шрамом морде красовалась черная же повязка, прикрывающая левый глаз, второй, обладающий незапоминающимся лицом, заметно хромал, припадая сразу на обе ноги.
— Гровель? Ганс Гровель? Глава торгового дома "Гровель и Гровель"? — Хрипло поинтересовался кривой.
— Ага, — согласился с ним Хорст. — Чего вам?
— Мы по поручению господина Езефа, — вступил в разговор хромой.
— Чего ему?
— Господин Езеф прислал нас напомнить уважаемому господину Гровелю, что срок погашения займа, полученного тобой, истек три дня назад. — Хромой бесцеремонно уселся на край стола.
— И что? — Хорст честно пытался понять, о чем идет речь, но пока что безуспешно.
— Согласно вашей с господином Езефом договоренности, три дня назад тебе надлежало погасить свой долг в размере пятидесяти тысяч лотридоров ...
— Сколько?! — Хорст вскочил из-за стола и выпучил глаза. Никогда прежде ему не приходилось слышать, что подобные суммы могут быть еще у кого-то кроме короля.
— Пятьдесят тысяч и три тысячи двести монет лихвы на сегодняшний день.
— Так пятьдесят или три? — Слова сами вырывались из горла, а Хорст понимал происходящее всё меньше и меньше.
— Пятьдесят три тысячи двести лотридоров. В случае неоплаты этой суммы сегодня — господин Езеф будет вынужден обратиться в королевский суд.
— Но сначала, — зловеще прошипел одноглазый, — к тебе снова придем мы! И мы не будем столь вежливы как сейчас! Подумай об этом!
— Да, — подтвердил угрозу товарища хромой, слез со стола и парочка не простившись удалилась.
Как громом пораженный сидел Хорст, беззвучно повторяя:
— Пятьдесят три тысячи двести лотридоров, пятьдесят три тысячи двести лотридоров, пятьдесят три тысячи двести лотридоров....
Еще будучи мальчишкой, вместе с друзьями он как-то забрался на чердак дома старосты Брюннервельде и подслушал интересный разговор с управляющим из баронского поместья. Большая часть сказанного стерлась из памяти, но сумма годового дохода с деревни в двадцать шесть с четвертью лотридоров прочно засела в голове. Хорст честно пытался понять — на что можно потратить названную людьми в черном сумму — и не находил ответа.
Дверь снова распахнулась и Рене проорал:
— Хозяин! Карл и Жаком приехали!
Хорст не обратил на него внимания, продолжая бубнить скороговорку:
— Пятьдесят три тысячи двести лотридоров, пятьдесят три тысячи двести лотридоров, пятьдесят три тысячи двести лотридоров....
Рене разочарованно пожал плечами и с независимым видом вышел, а на пороге нарисовались ещё два посетителя. Старший был тощ, высок, благообразен, с чистым, почти детским взглядом глаз бывалого мошенника; младший, лысый, тумбообразный, баюкал левую руку в перевязи, сооруженной из цветастого платка. Оба степенно поклонились, вразнобой поздоровались и, услышав в ответ:
— Пятьдесят три тысячи двести лотридоров! — Недоуменно переглянулись.
— Хозяин! — Настороженно позвал старший.
— А! Кто здесь? — Хорст словно вынырнул из холодной полыньи.
— Мы это. Я — Карл, а это — Жаком, — на всякий случай представился тощий. — Ты велел нам явиться сегодня?
— Пятьдесят три тысячи двести лотридоров! Да! Чего там у вас?
— Ничего страшного, — бодро начал доклад Жаком. — Десяток кобыл ожеребилось. Конюхи говорят — добрые коньки будут! Цыгане табором хотели на дальнем выгоне встать, но я не разрешил. А то еще вздумают лошадей воровать. Кузнец, как и было оговорено, подковы менять начал у коннетаблевских жеребцов. Табун тяжеловозов всю траву вокруг сожрал, я велел его перегнать за реку. Что ещё? — Он задумался, прищурив один глаз и устремив второй — левый — куда-то вверх. — А! Как же это я? Дырявая голова! Пригоняли ещё двадцать голов из восточной марки, Карл брать отказался! Говорит, денег у него больше нет! По двенадцать монет предлагают! Так я договорился, что коногоны лошадок в наш табун пустят, а деньги мы им завтра отдадим. Я правильно сделал? — Он преданно уставился на Хорста.
— Пятьдесят три тысячи двести лотридоров!
Приказчики ещё раз переглянулись, и теперь заговорил Карл:
— На закуп сена я потратил шесть десятков монет и двадцать два гроша. Изготовление ограды на Берёзовском выгоне обошлось в четыре десятка и двенадцать грошей. Лекарю за осмотр последней партии — пять. Овес еще не привезли, но аванс я тоже выплатил — два десятка и сорок шесть грошей. За подковы кузнец обещал скидку, если железо наше будет. Так что я распорядился старые ему отдать. Там на три лотридора меньше платить придется против оговоренного. Еще конюхи оплату требовали. По тому, как срядились с ними — надо было три сотни заплатить, но я им штрафы насчитал, отдал двести десять. Грозились бросить всё и уйти, но остались! Я их породу знаю! Работы-то кроме нас сейчас и не даст никто! Граф Дельи приезжал, требовал убрать табуны от границ его поместья. Пустое — уехал пьяный. Но тридцать монет отдать пришлось. Конюшню для жеребых кобыл возвели под кровлю, завтра уже стойла ставить будем и крышу крыть. Дерево дорожает. В этот раз за каждый воз пришлось на тридцать грошей больше отдавать. — Приказчик достал из поясной сумки табличку и, прочитав её, объявил: — Итого израсходовано две тысячи двенадцать монет и семьдесят один грош.
Он помолчал мгновение и, собравшись с силами, закончил:
— Жаком вот девку ещё в кустах повалял, я не стал разбираться. Вроде всё, — Карл выжидательно замер.
— Пятьдесят три тысячи двести лотридоров! — Всё сказанное прошло мимо Хорста.
В установившейся тишине стало слышно, как жужжит последняя недобитая муха. Этот назойливый звук вырвал Хорста из плена магии больших чисел, и он наконец-то обратил внимание на озадаченных приказчиков:
— Вам я тоже денег должен? — Набычившись, спросил он.
— Ну, за прошлый месяц расчета еще не было, — неосторожно напомнил Карл.
— Пошли вон!!!! — Заорал Хорст и, задрав на стол ногу, принялся стаскивать с неё неподатливый тапок.
Первым за дверь выскочил Жаком, а Карл слегка замешкался и получил-таки тапком по загривку. Хорст заметался по комнате, подобный голодному льву в клетке. После восьмого круга заметил, что шагать в одном тапке неудобно и, прыгая на босой ноге, добрался до двери, под которой валялся второй. Натягивая его на ногу, вспомнил о проворном мальчишке, высунулся в коридор, и крикнул:
— Рене! Рене, поди сюда!!!
Малец не заставил себя долго ждать — он мгновенно появился перед Хорстом, и, глядя на хозяина взглядом затравленного зайца, застыл на пороге.
— Рене, ты умеешь читать?
— Да, господин.
— Писать, считать?
— Да, господин, — не понимая, чего хочет он него Гровель, мальчишка совсем стушевался.
— Иди сюда, — ласково, насколько мог, попросил Хорст, и для пущей убедительности поманил Рене пальцем. — У меня есть для тебя работа. Вот, смотри... Ты же помнишь, что я вчера очень больно ударился головой?
— Да, хозяин, — поняв, что прямо сейчас его никто бить не собирается, мальчишка немного осмелел, а Хорсту показалось, что он даже услышал расслабленный выдох.
— Молодец, Рене! Что бы я без тебя делал?! Что-то с глазами у меня сегодня, и голова болит. Вот, видишь здесь несколько толстых книг? — Он показал на полку бюро. — Где-то здесь должны быть мои записи о торговых делах последнего месяца. Ты, пожалуйста, все это прочти, посчитай, а после обеда я должен услышать от тебя доклад обо всех расходах и доходах за последний месяц. Нет! Лучше — за три! Понятно?
— Понятно, хозяин, — Рене уже сообразил, что заняться своими важными делами: перезахоронить крысу, пойманную дворовым псом Караем; рассказать другу Жаку о том как противному Карлу попало сегодня по шее; сгонять на городской фонтан посмотреть на важных карпов, меденно шевелящих прозрачными плавниками — не получится, и потому принимал поручение с поистине монашеским смирением.
— А я потом дам тебе за это монету, — Хорст достал из кошеля, с которым не рискнул расстаться даже во сне, сверкающий золотом лотридор. Пару мгновений покрутил его в пальцах, прикусил, и, словно задумавшись о чем-то, положил монету обратно. — Не эту. Другую дам. Настоящее серебро!
— Хорошо, господин. Только...
— Что, Рене?
— Я так быстро не управлюсь. Может, лучше Карла позвать?
— Нет, Рене, — Хорст сделал вид, что задумался, но на самом деле ему уже давно стало понятно, что с приказчиками в любом случае придется проститься. Не может же господин быть глупее слуг? А в том, что эти два пройдохи очень быстро разберутся, насколько их хозяин несведущ в своем ремесле, Хорст не сомневался ни капли. — Нет, Рене. Ни Карл, ни, тем более, Жакоб, не должны знать об этом поручении! И Эльзе не говори! Это будет наш с тобой маленький секрет. Ты же хотел стать умелым купцом?
— Нет, хозяин, — честно хлопая глазенками, признался Рене, — я хотел стать королевским лейтенантом!
— Вот как? Ну, все равно, такое упражнение тебе очень пригодится! Поверь моему опыту. А насчет срока не беспокойся — до вечера я тебя трогать не буду. Сейчас сбегай на кухню, прихвати там себе чего поесть на весь день, и возвращайся. Дело спешное. А я пойду, поболею.
Устроив таким образом дела, Хорст поднялся в спальню, не раздеваясь повалился на постель, закрыл глаза и принялся представлять себе кучу из пятидесяти трех тысяч двухсот лотридоров. Когда счел получившуюся сверкающую пирамиду достигшей достаточной высоты, стал пересчитывать каждую монету в ней, но, поскольку более чем до сотни никогда раньше не считал, сломался и уснул на восемьдесят второй дюжине.
Глава 7. Бродерик и Гровель.
Дорога в столицу содержалась в очень приличном состоянии и конские подковы, звонко цокая по гладким камням, невольно задавали темп течения беседы. Телохранители следовали в почтенном отдалении и, даже если бы захотели, ничего услышать не могли. Бродерик, бодрый и энергичный, рассказывал Гровелю какую-то давнюю запутанную историю о неочевидных правах на престол правящей династии соседнего королевства Герулии. Ганс, вяло со всем соглашавшийся, вдруг улыбнулся и невпопад сказал:
— Знаешь, всю жизнь много чем торговал, в том числе и недвижимостью, а теперь, в твоем теле, чувствую, как сам превращаюсь в недвижимость. — Он невесело рассмеялся.
— Брось, Ганс. Приедем в столицу, найдем Хорста и что-нибудь придумаем!
— Что мы можем придумать? Ты знаешь какого-то колдуна, который может вернуть всё обратно? Нет, мне не хочется обратно. У бедного Гровеля столько долгов, что лучше бы ему сгинуть бесследно.
Бродерик расхохотался:
— Вот так свинью ты подложил этому молодцу Хорсту!
— Да, нелегко парню, — согласился Гровель. — Сегодня наверняка придут от Езефа. За выплатой. Представляю, что с ним будет.
— Посмотрим. А насчет колдуна надо подумать. Но сначала сходим к епископу. Все же дар свой мы получили не колдовскими способами, а искренней молитвой. Может быть, церковники знают, как вернуть всё назад? Хотя ты прав — мне назад тоже не хочется. И пускай пожил я достаточно долго, и сделать сумел много, но скажи мне, кто откажется от второго шанса? Я молод, полон сил и весь мой опыт со мной! Я могу перевернуть горы!
— К епископу? Не очень удачная мысль, по-моему. Подумай сам: церковники устраивают многомесячные диспуты, отыскивая в мироздании следы проявления силы Господа, с тем, чтобы найти реальные доказательства его существования. Но стоит случиться настоящему чуду — они тут же объявляют его кознями дьявола. Где логика? И вот являемся к ним мы трое! Самое, что ни на есть веское доказательство! Вопрос: что с нами будет?
— Костер. — Бродерик поежился.
— Однозначно. А перед костром долгие пытки и признания в сговоре с Нечистым. Так что, несмотря на то, что вера моя после недавних событий укрепилась стократно, к епископу ты иди без меня. Можно поискать святого подвижника или отшельника, но что-то подсказывает мне, что это напрасная трата времени и сил. Колдун представляется мне лучшим решением. И не наш, человеческий, потому что этих мошенников развелось — плюнуть некуда, а чудес все меньше и меньше. И ведь даже костры этих жуликов не смущают. Нет, ехать нужно либо к оркам в степи, либо в леса к эльфам.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |