Тонкий лучик солнца пробился сквозь зеленый лиственный шатер, ложась на ярко-рыжие волосы полуэльфийки золотой короной. Вот кому надо было бы стать королевой, да только Ревилиэль ни за что не согласится, она с младенчества еще поняла, что за болото на самом деле — эта королевская власть, подводных камней у которой больше, чем в стремительной горной реке. Мне еще повезло, что у айранитов не было привычки плести мелкие интриги при дворе и строить козни своему ближнему. Зато если случится заговор — то глобальный и неожиданный, как снег в червене.

Я хлопнула в ладоши, и тотчас надо мной взвились в воздух призрачные солнечные жар-птицы, раскрывшие над головами Ритана и Вильи широкие, сверкающие огненные крылья. Священный символ нового союза, охрани их счастье волшебным огнем, не опаляющим, но греющим протянутые к нему руки. Просто будьте счастливы. Я знаю, что вы будете жить и тогда, когда обо мне уже позабудут, ведь что драконы, что эльфы живут намного дольше айранитов. Аранвейн помнил мою прародительницу, запомнит и меня. Надеюсь, что память эта будет хорошей.

Иллюзия продержалась еще несколько секунд, а потом осыпалась яркими золотыми искрами на молодоженов, спускающихся рука об руку по низким ступенькам с алтаря. Раскрасневшаяся Вилька крепко держалась за новоиспеченного мужа, словно боялась, что он обернется в дракона и смоется в неизвестном направлении. Ну, насколько я знала Ритана — смоется непременно, но только с Вилькой на спине, и никак иначе, поскольку драконы — редкие однолюбы, раз уже избрали себе пару, тем паче — заключили брак, то это почти навсегда.

— Вилька, поздравляю!! — Я радостно обняла подругу из всех сил, и полуэльфийка, сдавленно пискнув, наконец-то вышла из ступора. По-моему, такого сумасшедшего счастья у нас не было с тех пор, когда мы избавили младшую княжну от замужества с южным правителем, уже пожилым мужчиной лет сорока с солидным брюшком и тремя десятками наложниц в качестве бесплатного приложения.

— Я думала, мы это лет на двадцать затянем, — всхлипнула Вилья, обнимая меня за плечи.

— Ошибаешься, скажи спасибо, что не на все двести, — хмыкнула я. — Драконы, они такие...

— Ева, не позорь меня перед женой, — укоризненно покачал головой Ритан, преувеличенно сокрушенно вздыхая. — Вот и доверяй после этого младшим народам.

— Ритан, я ведь сейчас не посмотрю, что ты у нас дракон и муж моей лучшей подруги — дам в глаз из лучших побуждений во имя поддержания древнейшей росской традиции, — широко улыбнулась я, легонько хлопая стража Алатырской Горы по плечу.

— И что за традиция, многоуважаемая ведунья?

— Мордобой. Что ж за свадьба без драки?

Повеяло гарью, и запах этот, с трудом пробивавшийся сквозь аромат цветов, не сразу меня насторожил.

У меня талант накаркать беду даже на свадьбу лучшей подруги.

Потому что никто из присутствующих не ожидал, что в священном саду Серебряного Леса появятся Измененные темным пламенем...

Глава 3.

Я стояла, сжав кулаки до боли, и молча наблюдала за тем, как эльфы спешно перекладывают смертельно бледную Вилью, на лице которой сквозь кожу уже проступала черная паутина проклятья, на нечто вроде ложа, сплетенного из живых стеблей огнецвета. Как Кирэлин, не тратя лишнего времени на то, чтобы отереть кровь, стекающую из глубокого пореза на лбу, что-то шепчет над "ложем", отчего алые цветы вздрагивают и наливаются мягким золотистым сиянием, а гибкие лозы оживают, опутывая младшую княжну живой сетью. Изумрудные листья поначалу желтеют и осыпаются — но к Кирэлину присоединяется Ланнан, а потом за руку ее берет еще один эльф-целитель — и вот лозы перестают иссыхать на глазах, а чернота смертельного проклятья, снять которое может только гибель наложившего ее колдуна, перестает расплываться уродливым гнилостным пятном по щеке полуэльфийки, бледнеет и уходит куда-то вглубь. Словно чудовище, скользнувшее на дно омута.

На мое плечо опускается чья-то ладонь, сжимается и резко встряхивает. Так, что я наконец-то перестаю с ненавистью сверлить одну только мне заметную точку в пространстве и оборачиваюсь назад. Волосы, криво срезанные с правой стороны крутящимся диском с бритвенно-острым краем, занавешивают лицо. Постепенно мир теряет невероятную четкость красок, а звуки перестают восприниматься как через густой туман. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стряхивая с себя оцепенение и заставив себя сфокусировать взгляд на Данте, чья жесткая ладонь и лежала на моем плече. Мимоходом отметила, что он почти не пострадал. Несмотря на то, что шелк рубашки погублен безвозвратно пролившейся на него кровью Измененных, сам аватар отделался несколькими неглубокими царапинами от когтей.

— Ложе из огнецвета задержит проклятие, но исцелить от него не в силах, — тихо обронил Кирэлин, поднимаясь с колен и глядя на бледное, но уже не напоминающее восковую маску, лицо Ревилиэль. — Пока моя дочь будет находиться здесь, ей ничто не грозит. Но стоит нам только высвободить ее из объятий Животворной Лозы, как колдовство вновь наберет силу.

— Сколько у нас времени? — негромко спросил Ритан, кончиками пальцев касаясь обручального браслета. Честно говоря, я радовалась, что растрепавшиеся во время короткой схватки волосы закрывают его лицо — страшно до первобытного ужаса увидеть дракона в состоянии не просто неудержимой ярости — жгучей ненависти к тому, кто исподтишка, прикрываясь пышным кустарником, бросил в спину ему смертоносное проклятие, а попал в Вильку. Сомневаюсь, что я рискнула бы подойти и заговорить с Ританом сейчас. Вообще мало кто рискнул бы по своему желанию — разве что Аранвейн.

— Пока существует Животворная Лоза. А это значит — пока существует Серебряный Лес. Вечность. Ну, быть может, чуть меньше.

Ритан только зло усмехнулся. Я вздрогнула и перевела взгляд на мальчишку, сидевшего у подножия раскидистого дерева, не пострадавшего от схватки. Ветер лишился своего наставника — маг-эльф стал первой жертвой нападения. Успел оттолкнуть паренька в сторону, но сам попался. Не знаю, что за заклинания используют волхвы Темного Пламени, но миниатюрные вращающиеся диски, разрезавшие почти все на своем пути, но пропадающие, стоило им столкнуться с какой-либо преградой, оказались серьезной проблемой. Они появлялись из ниоткуда, возникали за спиной или под ногами, и пока Аранвейн не спалил колдуна, умудрившись не затронуть ни единый листик на кусте, за которым тот прятался, толком сражаться не получалось. Измененные нападали, не останавливаясь ни перед чем, получали раны, но все равно набрасывались, когда какое-то заклинание сетью опутало Ветра и едва не утащило в портал. Как я успела "дотянуться" магией до мальчишки, выдергивая его из заклятия — одному Всевышнему известно...

И если бы маг, которого я успела лишь "попробовать на вкус", ощутить его магию, в последний момент не проскользнул в щель смыкающегося Ританова щита, то он не ушел бы с эльфийской территории, кроме как своими ногами. Только напоследок он мстительно плюнул проклятием такого рода, что его хватило бы и на дракона, в тот момент сосредоточенного на постройке щита...

Я не успела остановить Вилью...

— Ритан, мы найдем его. — Окликнула дракона я. Голос свой я не узнала. — Я запомнила его магию, я узнаю его под любой маской. Почувствую...

— Не "мы", а я. — Он повернул голову, и на меня глянули ледяные змеиные глаза. Шлифованный изумруд с узкой трещиной зрачка. Я осеклась, а Ритан наклонился к Вильке, погладил по рыжим, разом будто бы выцветшим волосам, что-то шепнул. Выпрямился и уверенно зашагал куда-то по узкой тропинке, скрываясь за деревьями. Зачем — я поняла через полминуты, когда над лесом раздался рев, от которого мне захотелось упасть ничком и зажать ладонями уши, а в небе пронесся рубиновый дракон.

— И куда он? — на автомате пробормотала я, глядя в небо.

— Искать. — Аранвейн подошел к нам, даже не пытаясь хотя бы пригладить вставшие дыбом волосы. — Он тоже его запомнил.

— А почему полетел один? Или это принцип такой? — поинтересовался Данте, все еще не вернувшийся в человеческую форму. Порыв ветра, пошевеливший макушки деревьев, подхватил черное с синим отливом перо, лежавшее на траве рядом с десятком-другим точно таких же, и опустил недалеко от моих ног. Я машинально провела ладонью по волосам, сейчас косо обрезанным диском-лезвием, и как-то отстраненно подумала, что придется опять ходить с короткой стрижкой

— Принцип. Драконы живут и сражаются вместе, но мстят поодиночке. Потому что месть — это дело слишком личное, чтобы втягивать в него кого-то еще.

— Угу. Благородные, — я сделала короткую паузу. — Идиоты.

— Не тебе судить, королева! — неожиданно рявкнул на меня Аранвейн. Справедливо, в общем-то. Но согласиться с ним я все равно не могла.

— Значит, он пойдет своим путем, а я — своим. Я знаю Вильку подольше, чем он, и мне тоже тяжело. Мерзко от того, что с ней сделали. И во что она могла бы превратиться, если бы эльфы не дотащили ее до своих Животворных Лоз. И если Ритан собирается искать этого мага по принципу "поди туда, не знаю куда", то я пойду отдельно.

— И куда же, поведай, о мудрейшая? — язвительно поинтересовался дракон, явно устав от моего упрямства.

— К тому, кто заведомо меня умнее. И кто наверняка знает, где могут обитать волхвы, черпающие злую силу земли. К Лексею Вестникову.

— Будешь смеяться, но я с тобой согласен, — Аранвейн принялся брезгливо оттирать с руки темную кровь одного из Измененных пышным рукавом праздничного одеяния. — Я не уверен, но мне кажется, что где-то неподалеку от Серебряного Леса вскрылся еще один очаг темного пламени, иначе эти волхвы-недоучки не прошли бы через местные охранные шлейфы. Без дополнительной подпитки их сил хватило бы ровно на то, чтобы тут появиться, но никак не колдовать. И уж тем более не призывать своих уродцев.

— Получается, что теперь очаги вскрываются уже и за Вельгой-рекой? — пробормотала я, рассматривая то, во что превратились рукава моего платья после огненных заклятий. Вранье это все, что маги могут спокойно колдовать в мантиях с рукавами до пола — одно неловкое движение, и есть неплохой шанс подпалить самого себя на смех окружающим и радость врагам.

— Получается, что так. Значит, вода не преграда темному пламени.

— Или же Источник находится слишком глубоко под землей. — Я посмотрела на дракона. — Аранвейн, надо продолжать поиски. Я уверена, что наставник не откажет в помощи, он сможет сделать то, что не получилось у нас. По крайней мере, сможет ограничить место, где следует искать.

Аранвейн только устало вздохнул и погладил меня по голове почти отеческим жестом.

— Еваника, я это все прекрасно понимаю. Как и то, что настал момент, когда драконы уже не могут оберегать горы самостоятельно. И решать проблему путем запечатывания прорвавшихся нарывов на теле земли, мы уже не можем. Как и обыскивать Гномий Кряж изнутри, пещер, сама знаешь, там тысячи. Жизни не хватит, даже драконьей. Мы будем рады любой помощи. А заодно присмотрим и за твоим Андарионом, пока ты в отъезде. Что-то мне подсказывает, что найдем мага, проклявшего Ревилиэль — найдем и Источник.

Вот уж точно, проблема на проблеме. В Алатырскую гору так легко уже никто проникнуть не сможет, но, как выяснилось, Серебряный Лес от таких набегов не застрахован. И немудрено — все эльфийское государство стоит на магии земли, ею же и охраняется. А у земли не бывает правильной и неправильной силы — есть жизнь и смерть, как естественные ее спутники. Для магии природы смерть — это такой же естественный процесс, как и зарождение жизни. Увядание не менее правильно, чем цветение. И темная сила земли — не что иное, как сконцентрированное увядание. Тлен. Сила, которая разрушает, и ничего не может создать — только изменить.

Пусть магию природы можно добыть почти откуда угодно, но сила тлена, темное пламя земли, встречается нечасто. Надо только найти источник силы, а где источник — там и последователи. Им, в отличие от магов, располагающих своей, не украденной магией, необходимо пополнять силы у источника. Пусть нечасто, но необходимо. Огонь надо подпитывать, чтобы он не угас, но темное пламя земли, один раз вспыхнув, не угасает никогда. До тех пор, пока не уничтожит своего носителя, не выжжет его дотла. Именно поэтому тем, кто разбрасывается украденной у земли силой, необходимо питать свой огонь, чтобы он не пожрал их самих.

В конце концов, у всего есть своя цена. И за некоторые договоры приходится платить всю оставшуюся жизнь.

Я посмотрела на съежившегося у дерева мальчишку. Маги-недоучки — это рискованно, раз ощутив в себе магию, уже невозможно от нее отказаться, это как заставить себя не ходить, а ползать, как будто у тебя нет ног. Невозможно не пользоваться этим, не выяснять собственные границы силы, а без опытного наставника можно таких дров наломать, что волхвы потом за голову хвататься будут. Сама я не могла стать его наставником, поскольку нельзя быть и учителем, и королевой — слишком много времени и сил отнимает и то, и другое, к тому же, у меня еще не тот возраст, чтобы я могла брать себе ученика. Но вот Лексей Вестников — может. Или хотя бы подскажет, к кому можно пристроить одаренного мальчишку, чтобы тот своими самостоятельными экспериментами не довел княжество Росское до катастрофы. Как я поняла, эльфы с Ветром возиться больше не будут, но их соображения я понять не могу, это заморочки почище, чем у айранитов. Единственные, кто переплевывает эльфов по части самокопания и нестандартных решений — это драконы, но им по должности полагается.

— Ветер, — окликнула я мальчишку. Тот медленно поднял голову и тоскливо посмотрел на меня, явно желая, чтобы его все оставили в покое. Нет уж, и не надейся. Оставлять в покое будем потом, когда все более-менее уладится. — Собирайся. Я отвезу тебя к Лексею Вестникову.

— Зачем? — с подозрением поинтересовался он, тем не менее, переставая строить из себя обиженного жизнью ребенка. На его щеке запеклась кровь Далиэра, и мне показалось, что взгляд тринадцатилетнего мальчишки как-то сразу постарел. Ведуны взрослеют рано, наша магия зачастую лишает нас детства, потому что приходится учиться контролировать свой дар, чтобы не навредить окружающему миру. Ветру, быть может, было несколько легче, чем мне — все-таки стихия воздуха менее своенравна, чем огненная, и ненароком вызванный вихрь не приносит столько же неприятностей, как неожиданно сорвавшийся с пальцев комок огня — но, тем не менее, ведуны перестают быть детьми в тот момент, когда у них пробуждается дар. Или же когда они сталкиваются со смертью.

— Я попрошу его взять тебя в ученики или же подсказать, к кому можно будет отправить тебя на обучение. Полагаю, что тебе не хуже меня известно, какие проблемы грозят ведунам-недоучкам.

Он только кивнул и медленно направился в сторону жилых построек. Потом, когда он будет укладывать свои вещи, он выплачется, но так, чтобы этого никто не видел. А когда он наконец-то выйдет из дома, то оставит за спиной свое прошлое, которое в дальнейшем уже не вызовет у него горя, но навсегда оставит след в душе.