Редкая особа

— Что даже на чай нас не пригласишь? — ох, что-то не в ту сторону разговор начал уходить. Надо менять тему.

— А вы учитесь или работаете?

— Работаем, конечно. — активизировался Сергей, перекрывая своим басом даже шум двигателя.

— А кем, если не секрет?

— Я слесарем в автомастерской, — продолжал вещать Сережа, а Костян ...— последний не дал другу договорить, бесцеремонно перебив, внеся предложение от которого у меня волосы на затылке зашевелились.

— Так, если к подруге ехала, то может до неё доехать? Соседняя деревня всяко ближе города. — так, нужно что — то срочно придумать и желательно, правдоподобное. Думай Женя, думай. Вспоминай опыт прошлого десятилетия и отмазки для мамы. — Название помнишь?

— Эм...нет, сейчас у меня записано где-то было. Я поищу. Подождете минутку? — сказала первое, что пришло на ум. Не оригинально, совсем фантазии нет, но что поделать, если мозг в стрессовых ситуациях становится размером с маслину, да еще без косточки. В конце концов, некоторые авторы вообще не мудрствуют с действиями своих персонажей в патовых ситуациях, просто одаривая героиню, впервые увидевшую меч, способностью тут же, (так сказать, не отходя от кассы) им сразиться.

— Отчего не подождать? Мы с Серегой не торопимся.

Размышляя о ситуации и дальнейших действиях под методично выкладываемую всякую всячину из своего вещмешка с маловероятной надеждой, что ждать им попросту надоест, и мы поедем к городу, стрелки часов давно перевалили за полдень и организм настоятельно требовал еды и питья. Не тут — то было. Костя, по — моему, был искренне увлечен разглядыванием барахла и с интересом, ждал следующей вещи, которая будет извлечена из недр сумки. Нашарив на дне маленькую записную книжку, я приготовилась разыграть спектакль. В главной роли, отчаявшаяся я, потерявшая листочек с названием населенного пункта, улицы и номером дома, а значит и надежду свидеться со своей подругой. Ибо телефон окончил свои дни в коричневом нечто (будем считать, что это была разновидность грязи, а не продукт жизнедеятельности парнокопытных), да и номера я не помню. Значит, держим курс на Орехово — Зуево. Легко и просто, главное не переигрывать. Ну, с Богом!

— Кажется... Кажется я её потеряла.

— Что потеряла? — задал Сергей, закономерный вопрос, видимо, потому что не терял нити разговора в отличие от своего товарища, а затихший шум мотора, дал возможность не надрывать связки, выкрикивая слова, чтобы тебя услышали люди, сидящие в полуметре.

— Адрес подруги, — отвечаю почти со слезами в голосе. — видимо, когда сверялась с названием деревни по листочку, положила мимо кармана.

— Что положила мимо кармана? — ожил Костя, с трудом оторвав взгляд от сумки и сфокусировав его на мне.

— Листочек с адресом подруги, — повторяю специально для него, чтобы и он, наконец, проникся моим горем.

— Слышь, Серый! Кажется, нас тут водят за нос. — сказал Костя другу, одаривая меня странной ухмылкой.

— Не понял.

— И я не поняла. — решила вмешаться пока не поздно, все-таки где-то переиграла. Правильно Алька мне говорила, актриса из меня аховая.

— Ну что же ты, Маша? Думаешь, что парни деревенские, пару раз улыбнусь, они всю жизнь радоваться будут. Знаю, таких. Проходили. — он говорил, буквально выплевывая слова мне в лицо, и меняясь практически на глазах.

Черты лица заострились, выделяя желваки. Ухмылка, уступила место какому-то звериному оскалу, а серые глаза, словно заволокло пеленой, в которых была только злоба. Прежде чем, хоть одна мысль достигла сознания, я механически выставила руку вперед, создавая между нами препятствие, а в следующую секунду, закричала от неожиданности, когда он непостижимым образом просто перемахнул через спинку сидения и оказался рядом со мной.

* * *

Глава 5.

Все происходило настолько быстро, что не было времени, просто обдумать ситуацию. День же превратился в сплошной фильм ужасов в тот момент, когда этот умалишенный намотал мою растрепавшуюся косу на руку, заставляя смотреть ему в глаза.

— Что, крошка? Страшно? Не волнуйся, тебе понравится. — говорил он, растягивая слова и одновременно шаря свободной рукой по карманам плаща.

В правом были только ключи от дома, а в левом — деньги. Нельзя сказать, что их было много, но рассовывая вещи перед тем как выйти из машины, я переложила в него две тысячи рублей из водительского удостоверения. Оставив в кошельке лишь несколько сотенных купюр и немного железа, как раз, чтобы хватило добраться до города.

— Что вы ищите? — стараясь, чтобы голос звучал ровно, задала вопрос в надежде немного отвлечь этого сумасшедшего.

— А крошка не из пугливых, слышь, Серег! Поездила нам по ушам, прикинувшись бедной девочкой. Только забыла сказать, что при себе два косаря, да машину бросила в километре от деревни. Приняла нас за лохов? А это чревато, но я исправлю твое заблуждение. — в подтверждение своих слов его рука, которой он бесцеремонно лазил по карманам оказалась у меня под юбкой. Сказать, что меня передернуло от омерзения, этого ничего не сказать. Зато реакция тела была мгновенной.

Резко подняв руку, согнутую в локте, ладонью второй ударила по кулаку, вкладывая всю силу, на которую была способна в полусогнутом положении. От ввинтившегося в уши полукрика, полустона и последующего за ним надсадного хрипа, наваждение спало и освободившись от болезненного захвата, начала действовать. Дернув ручку открытия двери, и налегая на неё всем телом, я просто вывалилась наружу, зацепившись каблуком за порог машины, успев заметить, как согнулся пополам мой обидчик. Не теряя ни минуты, вскочила и побежала, куда глаза глядят. Холодный ветер хлестал по щекам, выбивая слезы из глаз, дыхание перехватывало, а ноги несли дальше от этого места.

Услышав за спиной уже привычный шум двигателя, понимая, что вот-вот догонят, инстинкт самосохранения опять сделал всю работу за меня. Не оглядываясь назад, я пересекла дорогу и спрыгнула в канаву. Не удержавшись на ногах, упала на колени, но страх подстегивал бежать дальше. Грязь, налипшая на туфли, и мешавшая передвигаться уже стекала по ногам и рукам, пока я выбиралась оттуда и стремилась поскорее оказаться на поле, как можно дальше от них.

Сколько я бежала, не знаю. Пришла в себя, когда споткнулась о ком земли и, не успев выставить перед собой руки, упала в землю лицом. Это стало началом истерики. Я лежала на холодной земле, подтянув к себе колени, и плакала. Громко, навзрыд, до хрипа в горле, а когда слезы кончились, оставив после себя противную икоту, сил идти куда-то больше не было.

Я имела смутное представление о времени, и сколько прошло с тех пор, как остановилась в этом месте. Часов сроду не носила, а телефон... телефона у меня, увы не было. Холод, пробиравший до костей, заставил подняться с земли. Для начала пришлось оглядеться вокруг. Удивилась, как пробежала половину поля на адреналине, что теперь до некогда желанного леса рукой подать. Правда для меня это значит только одно — драпала я в противоположную от города сторону. Не сдержав стона, еле удержалась от малодушного желания усесться обратно в грядки с неопределенной растительностью и завыть в голос, авось услышат.

Услышат? Это конечно вряд ли. Слишком далеко от дороги я сейчас находилась, а оглядев себя сверху донизу, хорошо представляла какое впечатление, будет производить мой внешний вид на окружающих. В отсутствии денег добраться до дома на попутке теперь мне точно не грозит.

Осмотрев свои ноги, с подсыхающей на капронках корочкой грязи и сняв правую туфлю, попыталась оторвать каблук. Туфли сильно не сопротивлялись, издав по протестующему чпоку, превратились в балетки. Вот до чего дошла! Последняя пара обуви и та, оказалась растерзанной моими руками, перепачканными сырой землей по запястья. Стряхнув лишнее, остатки грязи пришлось отирать подолом плаща, по виду не намного чище половой тряпки.

— Ну, Костик, скотина! Попадись ты мне, кадыком не отделаешься! — сгоряча даже сплюнула на землю. И растоптав, пошла строевым шагом по направлению к дороге, по крайней мере, очень надеялась, что иду в нужном направлении.

Стараясь смотреть себе под ноги, чтобы не навернуться на очередной кочке, вспомнила Альку. Её домашние пирожки, которыми она время от времени подкармливала, как всякая мать, пекущаяся о своих детенышах. Меня, как показала практика, относила к ним же. Несмотря на то, что мы с ней были подругами, она никогда не подчеркивала разницу в возрасте, пусть и была старше на семь лет, но в её отношении нет — нет, да проскальзывали материнско-ворчащие нотки. Её вечное: 'застегнись и одень уже шапку' или 'поешь суп, не кушай только второе', сейчас вспоминалось с улыбкой. Желудок жалобно что-то проурчал и затих. Оно и к лучшему. Идти, выворачивая себе ноги под такой душераздирающий аккомпанемент было выше моих сил. Как вернусь домой, обязательно скажу ей, как сильно я на самом деле её люблю.

Подняв воротничок плаща повыше, чтобы прикрыть голую шею, и двигаясь вдоль грядок — строчек, я отгоняла все мысли прочь. Когда идешь бездумно — проще. На автомате переставляя ноги, и двигая руками в такт, стараешься дышать размеренно, не сбивая дыхания. Мозг отключается, и просто забываешь обо всем. Можно даже помурлыкать что — нибудь себе под нос, всё веселей, нежели слушать этот противный чавкающий звук, доносящийся снизу.

Щурясь на солнце и наблюдая как оно медленно, но верно ползет по небосклону, сложно было и дальше отмахиваться от мерзкого внутреннего голоса, что нашептывал мне о предстоящей ночевке в лесу, если в ближайшее время я не найду в себе силы и не постараюсь передвигать конечностями чуть быстрее скорости черепахи. Впереди уже виднелась заветная черная лента дороги, на которой можно попытать удачу и поймать таки средство передвижения с добрым самаритянином за рулем, что пожалеет девушку и позволит измазать в грязи салон своей машины, да еще войдет в бедственное положение ограбленной, довезет прямо до дома.

Угу! Сталкивались. Знаем. Самаритян не существует, как вида. Мужчины, конечно, падки на женскую беспомощность, но предпочтение отдают длинноногим и хрупким эфемерным созданиям, с выдающимися формами, упакованными в короткое платье, за каким — то надом застрявших на трассе в пятнадцатисантиметровых каблуках. А не чумазому нечто, пол, которого угадывается по непонятным выпуклостям спереди. И не факт, что это окажется грудь. Вдруг просто грязь налипла, создавая иллюзию, и вводя в заблуждение глазомер.

Невеселые мысли теснили друг друга в голове оставшуюся часть пути до заветной цели. Последние же несколько шагов, я буквально пролетела. Полет был недолгим и грозил закончиться совсем не изысканным приземлением лицом в грязь. (что-то не везет сегодня моему фейсу, хотя это как посмотреть? Может свойства чернозема изучены еще не полностью и его можно использовать в косметологии?) Понимая, что руки выставить уже не успеваю, попробовала сгруппироваться, вдруг посчастливится упасть плечом, но вместо ожидаемого падения меня дернуло вверх, да еще с такой силой, что голова запрокинулась и вместо приближающейся земли, я лицезрела небо.

Сбитая с толку таким неожиданным вмешательством высших сил в мою судьбу, даже не сразу догадалась посмотреть на того, кому обязана своим спасением. Возможно, нормальная девушка с этого бы и начала, но я никогда и не относила себя к таким. Что ж, посмотреть в глаза герою стоило уже потому, чтобы на всю жизнь перестать бояться маньяков, которыми грешит американский кинематограф. Они и рядом не стояли с моим шефом, что взирал на меня с такой злобой в воспаленных глазах и откровенным желанием ... убить прямо сейчас, что хотелось самой облегчить ему задачу.

— Жаркова! — прорычал Александр Владимирович, — вы способны прожить день и ничего не разрушить, не испортить и не покалечить кого-нибудь? Или это у вас жизненная программа такая, если ничего не сломано, то и день прошел зря? — его слова, такие едкие, приправленные сарказмом были обидны настолько, что я нарушила свое главное правило — не плакать при посторонних.

Слезы проложили две дорожки, обжигая обветренные щеки, и в горле встал ком, мешая вымолвить хотя бы слово. Оттого, что знаю, как могу выглядеть, когда плачу, стало еще горше. Ну, вот почему? Почему со мной всегда так? Эмоции не к месту, внешний вид ни к черту и вместо слов утешения упреки. Получается это он из — за своей калымаги так разозлился? Хорошо, не калымаги. Значит, моя жизнь не стоит нескольких сломанных машин, и надо было разбиться о ту дурацкую бетонную стену? Видимо, мой вид оказался понятнее слов, потому как руки, держащие меня над землей, вернули мне нормальное положение, а после аккуратно стерли слезы с мокрых щек.

— Пойдемте уже. Или вы собрались здесь еще и заночевать? — спросил он, хмуря брови, но взяв за руку, помог взобраться по насыпи, рывком вытащив меня на дорогу.

Машина стояла на другой стороне, но это была не синяя Мазда, а шикарный джип. Я почти готова была задать вопрос, вертевшийся на языке, когда Александр Владимирович, бросив короткое: 'Потом', подвел меня к ней и открыл дверь с пассажирской стороны.

Сесть сразу я побоялась, понимая, что на одно такое сидение мне придется работать минимум год, лишая себя даже самого необходимого. О том, в каком оно будет состоянии после моих 'посиделок' и думать страшно.

— Почему вы так смотрите и что не так сейчас? — почувствовав щекотку в носу, предвестник приближающихся слез, постаралась призвать себя к порядку. Сколько можно, в самом деле, так реагировать на его слова? Подумаешь, говорит со мной как с маленькой и при этом еще злится. Я бы на его месте меня вообще сначала повесила, а уж потом слушала бы оправдания и всякого рода раскаяния, которого у меня в общем-то не наблюдается.

— У вас не найдется какой-нибудь тряпочки, чтобы постелить на сидение? Я испачкать боюсь.

— Не говорите ерунды. Залезайте. — выходя из себя, рявкнул Александр Владимирович и развернувшись направился к противоположной двери.

Не решаясь дальше тянуть время, начала расстегивать пуговицы плаща. Сняв его с себя, вывернула наизнанку, и, сложив вдвое, расстелила его поперек сидения. Закончив с хлопотами, нырнула в машину. А дальше была дорога домой, впервые в жизни проведенная в угнетающей тишине салона с человеком, для которого я без сомнения была врагом номер один.

* * *

Глава 6.

Слова извинений были здесь и сейчас совершенно не к месту. Он был зол и навряд ли воспринимал окружающее адекватно. Где — то в подкорке ненавязчиво мелькало что-то важное, но никак не могло оформиться и таки спуститься ниже.

От усталости в голове не было ни одной мысли. Просто приятная пустота.

Стараясь следить за дорогой, но не смотреть в лобовое стекло, чтобы боковым зрением не созерцать этого зверского выражения на лице шефа, я погрузилась в некое подобие стазиса. Перед глазами мелькали деревья и хиленькие кустарники, дорога раздражала лентой неровной разметки, а я находилась в приятном оцепенении.

Меня не трогало воцарившееся между нами и бывшее вначале неловким молчание, не волновало его мнение обо мне и даже возможное увольнение не махало красной тряпкой сигналом S.O.S. Все было абсолютно до фени. Наблюдая за сменой пейзажа, и провожая взглядом, первые таблички с названием улиц города, осознала, как быстро пролетело время и совсем скоро мне предстоит заговорить с начальником. Это привело меня в чувство не хуже ушата с холодной водой.