Предел равнодушия

Николай (кивает головой): да, это решит кучу моих проблем. Моя карьера висела на волоске из-за этих проклятых бумажек. Как все прозаично.

Соловьев: а ничего поэтичного в этом нет. Если бы ты все сделал заранее, то мог бы сейчас уже отдыхать на морях. Взял бы какую-нибудь красотку и забылся бы на время от всех проблем. Сам виноват.

Николай (поднимает взгляд на Валентина): Не все так просто, как кажется с первого взгляда. Ладно — чего ты хочешь за эту услугу?

Соловьев (берет бокал с вином и делает задумчивое выражение лица): значит так, заставил ты меня побегать... Было очень сложно сделать тебе эти разрешения с соблюдением всех наших внутренних процедур.

Николай (кладя бумаги к себе в дипломат): но как я и говорил — все это оказалось возможно.

Соловьев: возможно. Но цена будет высокой, больше чем обычно. Сам пойми — это серьезный документ, на основании которого ведется строительство. Элитные квартиры в центре города и в спальных районах — это многомиллионные инвестиции. И ты не хочешь все это потерять из-за липового разрешения на строительство. Поэтому я сделал тебе все по полной программе.

В это время официантка приносит Николаю чашку кофе. Дерябин отпивает немного.

Николай: хороший кофе. Какова же цена за твои услуги?

Соловьев: мне нужна 1 квартира в центре города в одной их твоих новостроек, 1 двухуровневая квартира в спальном районе и 20 тысяч долларов наличными.

Николай (присвистнул): ничего себе. Зачем тебе столько квартир, тебе жить негде? И где я тебе столько наличности найду?

Соловьев: найдешь, я знаю. А насчет квартир — недвижимость — это лучшее вложение денег. Зачем мне сейчас куча бумажек, я же не смогу их в банке держать. А чемодан наличности под кроватью — это глупость.

Николай (впервые за вечер заулыбался): а двадцать тысяч баксов наличными?

Соловьев: это не для меня.

Николай: а для кого?

Соловьев не отвечает и продолжает пить вино. Николай понимает, что ответа не дождется, начинает осматривать убранство комнаты.

Николай (не смотря на собеседника): скажи мне, как ты собираешься все это переварить, не боишься, что тебя накроют. Квартира — это не чемодан денег, ее просто так не спрятать. (смотрит на Валентина) А любопытствующие личности без проблем обнаружат пополнение в твоей коллекции недвижимого имущества.

Соловьев: все схвачено.

Николай (усмехнувшись): до недавнего времени я тоже считал, что я непотопляем и ни одна живая душа не способна причинить мне вред. Но как ты сам видишь, я ошибся. Один маленький человечишка смог загнать меня в угол. Как бы ты случайно не упал со своего пьедестала, падать знаешь ли, очень больно.

Соловьев: я себе подстилку подложу. Мне, как чиновнику, проще выпутаться. Все мы здесь повязаны и в случае чего — я отделаюсь легким испугом. Меня уволят, лишат возможности занимать должности в органах власти ну и пожурят в прессе, может какой условный срок дадут в крайнем случае. И тогда из государева служаки я превращусь в честного бизнесмена. Вся эта борьба с коррупцией, которую обсуждают по телику и в газетах — это всего лишь рекламная кампания действующей власти. Ловят мелочевку или особо зарвавшихся субъектов. Зачем трогать уважаемого человека, если он может пригодиться, правильно?

Николай: Чего же ты сейчас в бизнес не уйдешь?

Соловьев: А зачем, мне спешить некуда. Бизнесом заниматься сложнее, чем протирать штаны в дорогом кожаном казенном кресле, знаешь ли.

Николай: ты чертовски прав. Ну что ж, твои условия я принимаю, куда ж я денусь. (Николай залпом допивает кофе и встает). А сейчас я спешу, скоро увидимся.

Николай ушел, а Валентин остался сидеть в дорогом и удобном кресле с довольным видом, сделка удалась. Он ни на секунду не сомневался в том, что Николай исполнит свою часть договора. В зале играла приятная оркестровая музыка, и Валентин зажмурился от счастья и везения.

Следующая сцена.

ИНТ. На следующий день. Здание РОВД. Утро.

Карпейкин заходит в здание и обращается к дежурному. Тот берет телефонную трубку и звонит наверх, а затем пропускает посетителя в здание.

Следующая сцена.

ИНТ. Кабинет капитана Терещенкова. Утро.

В это время в небольшом кабинетике, который был просто завален бумагами и делами, Игорь Терещенков и его более молодой коллега Сергей Старцев пытаются запихнуть очередной том в шкаф, доверху забитый бумагами. Но увесистая папка не поддается.

Сергей: блин, как бесит уже.

Терещенков (бросает безнадежную попытку запихнуть дело в шкаф и оглядывается): а это все куда девать? (указывает он на груды папок, которые валяются по всему кабинету). Долбанное дерьмо, бля.

Сергей: может, в углу свалим? Кому они, нахрен, нужны. Старые дела, их давно пора в архив сдать

Терещенков: Михалычу это, бля, скажи. Сука конченная, все отыгрывается на мне.

В это время дверь в кабинет открывается, и на пороге показывается Карпейкин. Игорь лениво оборачивается.

Карпейкин: добрый день, я к Игорю Александровичу.

Терещенков (грубо): вы кто?

Карпейкин (все еще стоит в коридоре): эээ... Я звонил вам... вчера, помните?

Терещенков (двигается вглубь кабинета, делая приглашающий жест): аа, это вы, проходите.

Карпейкин входит внутрь и бросает взгляд на беспорядок в кабинете. Терещенков убирает с одного стула кучу папок и бросает их на пол. Толстый слой пыли, скопившийся на бумажках, взмывает вверх.

Терещенков: садитесь.

Карпейкин стряхивает пыль с освободившегося стула и садится на него. Игорь расположился напротив. Сергей вытаскивает из забитого доверху шкафа злополучную папку и швыряет ее на пол. Он садится позади Карпейкина на стол, сдвинув лежащие на нем тома.

Терещенков: рассказывайте, с чем пожаловали.

Карпейкин (поежившись, оглядывается на Сергея): в общем, с чем я пришел. Я тут на днях был на приеме у начальника департамента по градостроительству.

Терещенков (оживляется): у Соловьева Валентина Эдуардовича?

Карпейкин: да, у него

Игорь смотрит на Сергея и улыбается.

Терещенков: интересно.

Карпейкин: я вызвался сходить к нему, чтобы попросить сделать наконец-таки ремонт дороги в нашем микрорайоне, ямы и постоянные лужи уже всех достали.

Сергей: а чего вы к нему пошли? Градостроительство не занимается дорогами, это вотчина Кирилла Семеновича Шторманова из Департамента дорожного хозяйства.

Карпейкин (разворчаиваясь к Сергею): так ведь расформировали этот самый департамент, Три месяца назад. Я и хотел вначале туда пойти.

Терещенков: в каком смысле расформировали? А кто сейчас дорогами занимается?

Карпейкин: так ведь я про что говорю, дороги передали этому Соловьеву.

Терещенков вскакивает со стула и всплеснул руками и с воплем "Ох нихрена себе!!" подходит к Карпейкину поближе, упирается руками о стол и склоняется к Владимиру Вячеславовичу.

Терещенков: вы уверены?

Карпейкин (невозмутимо): абсолютно. Я человек дотошный, и перед тем, как куда идти, все досконально разузнал.

Терещенков распрямляется и смотрит на Сергея, который в этот момент глупо улыбается

Терещенков: ну чего ты лыбишься?

Сергей: я думаю, ты и сам понимаешь. Теперь он станет богаче еще раза, эдак, в два. Как раз какого-нибудь островка на Мальдивах ему до коллекции не хватает.

Терещенков: я бы хотел бы посмотреть на его лицо в тот момент, когда он получил дороги в свое распоряжение. Наверное, от счастья светился. (Игорь усаживается обратно в свое кресло и обращается к Карпейкину). Мы вас немного прервали, продолжайте.

Карпейкин: так на чем я остановился.

Сергей: вы про дороги в вашем микрорайоне говорили.

Карпейкин: а, точно. В общем, попросил я его выделить денег, а он в ответ — не могу, потому что я сейчас дорожным хозяйством не ведаю, да и вообще, денег нет. Что-то там про бюджет и смету говорил, типа, ему это не выделили, и все в таком духе.

Терещенков: как это нет денег. У Департамента были деньги.

Карпейкин: он там все говорил, что еще не все утряслось, еще функции не передали и прочее-прочее.

Сергей: забудь, Игорек, про бюджет, запилили его уже. Не видать нам в этом году ремонтов дорог, если только из федерального бюджета что выделят.

Карпейкин: во-во. Ну я, естественно, начал возмущаться. Как же так, говорю. А он в ответ неожиданно выдает — а ты-ка дядя заплати мне, тогда и дорогу тебе отремонтируем и все сделаем в лучшем виде. Я опешил и не смог вымолвить ни слова, а он наглой рожею своей улыбается.

Терещенков: вот так, в наглую, и сказал?

Карпейкин: ну да.

Терещенков (усмехнувшись): нет, он совсем оборзел. Уже взятку вымогает прямо у себя в кабинете.

Карпейкин: он это взяткой не называл, а как это...э-э-э... просто дополнительная плата за услуги. Да что я вам буду рассказывать, лучше послушайте наш разговор, я его на диктофон записал (достает из пиджака диктофон).

Терещенков (воскликнув): у вас есть запись разговора?! И его слова про взятку тоже есть?

Карпейкин, кивнув, передает диктофон Игорю. Терещенков подключает его к компьютеру. Игорь запускает запись, делая звук на колонках погромче. Все затихают и вслушиваются в недавний разговор. Когда запись заканчивается, Игорь откидывается в кресле и задумывается.

Сергей: да ерунда это

Терещенков: нет, тут нужно подумать.

Сергей: что думать, Игорь, я понимаю тебя, ты горишь желанием его засадить, но этого мало, это даже меньше, чем ничего. Во-первых, ни слова про деньги, а пространственные рассуждения на тему "чтобы я мог сделать за отдельную плату" — никуда не годятся. И добыты сведения с нарушением закона.

Терещенков: ну почему с нарушением? Запись сделал посетитель, он не сотрудник милиции и тем самым не является субъектом оперативно-розыскной деятельности.

Сергей: может и так, но адвокат Соловьева все представит в более выгодном для своего клиента свете.

Карпейкин не вмешивается в разговор, а просто наблюдает. Игорь задумывается, а Сергей начинает ходить по кабинету.

Карпейкин: значит этого мало?

Терещенков: в принципе, да.

Карпейкин: тогда у меня еще есть, чем вас порадовать.

Терещенков: и чем же?

Карпейкин: в коридоре он меня догнал. И озвучил сумму — 150 тысяч рублей.

Сергей (с сомнением в голосе): 150 тысяч рублей (выделяя слово "рублей")? Чего это он так мало запросил. Я его знаю, он всегда играет по-крупному.

Терешенков: Серег, он же все равно заработает больше. Бюджет выделит денег на ремонт дороги, и часть осядет у него в кармане.

Сергей: тогда зачем ему вообще эти 150 тысяч?

Терещенков: а вот это — вопрос престижа. Он же большой начальник, не с руки оказывать услугу простому человеку за просто так. (Задумавшись) Хотя, тут мне тоже непонятно, как-то не в его это стиле. Догнать в коридоре! Он считает, что это за ним люди должны бегать, а не наоборот.

Сергей подходит к Карпейкину поближе и пристально смотрит на него.

Сергей: послушайте, один раз он уже соскочил с крючка, и, если в этот раз ничего не получится, то работа по его поимке пойдет коту под хвост. Поэтому мы хотим точно знать все, что произошло между вами.

Игорь тоже недоверчиво смотрит на Карпейкина. Владимир Вячеславович опускает голову, пряча взгляд.

Карпейкин (виноватым голосом, глядя в пол): ладно-ладно, я соврал.

Сергей (резко отворачивается): черт.

Терещенков: и зачем же вы это сделали?

Карпейкин: в тот день, вечером, я попал в ДТП. И в кого я врезался, спросите вы? В него. Он и слушать меня не стал, потребовал 150 тысяч и забрал документы. И обещал проблемы, если не заплачу через неделю. Вот так все было, поэтому извините меня, пожалуйста. Я просто не знаю, что мне делать.

Сергей: а чего же вы ГАИ не вызвали?

Карпейкин: да куда там. Он не дал мне времени собраться с мыслями. Отобрал документы и ретировался.

Сергей (разводя руками): тогда вам остается написать заявление в милицию о вымогательстве, мы вряд ли вам чем-нибудь поможем.

Терещенков (достает пачку сигарет из тумбочки и встает): пошли, покурим. А вы, Владимир Вячеславович, подождите нас здесь.

Сергей: ты что-то...

Терещенков (выталкивая Сергея): ...Пошли, пошли.

Следующая сцена.

ЭКСТ. Улица возле здания РОВД. Утро.

Игорь и Сергей выходят на улицу, достают из пачки по сигарете и закуривают.

Сергей: Не надо было его оставлять там, куча дел, ДСП-документов без присмотра лежат.

Терещенков (выдыхая дым): Серега, да мне насрать на всю эту никому ненужную макулатуру. У меня есть план, мать его, и он не для его ушей. Только, зараза, рискованный. Сыграем с Соловьевым его же методами.

Сергей (покуривая): ты о чем?

Терещенков: отправим этого мужика на встречу с Соловьевым. Карпейкин попросит отсрочки, на что наш Валентин в ответ начнет сильно ругаться. При всей его осторожности, он терпеть не может, когда ему перечит всякая мелочь, он у нас гордый. Карпейкину повесим микрофон и весь разговор запишем. Уверен, эта сволочь проговорится.