Шаги навстречу

— Человек десять. Не переживай, все свои, тебя точно никто не съест. Из молодёжи только мы с тобой, так что посидим, поздравим и пойдём ко мне, музыку послушаем.

Уф. Пришли. Лифт, третий этаж. Я глубоко вздыхаю, расстёгиваю шубу, разматываю шарф.

— Готова? — Он ещё смеётся! — На старт, внимание, марш!

Я толкаю его локтём — совсем не смешно! Дверь открывается раньше, чем Максим подносит руку к звонку.

— А мы вас уже ждём!

Дверь гостеприимно распахивается во всю ширину и на пороге нас встречает невысокая темноволосая женщина. Даже не надо её представлять — теперь понятно от кого у Максима карие глаза. Они настолько похожи, что просто удивительно.

— Здравствуйте, Татьяна Георгиевна! Как Вы похожи с Вашим сыном! Ой, простите, — я быстро вытаскиваю коробку с конфетами из пакета и протягиваю ей. — С днём рождения!

— Спасибо, Лидочка! — она делает шаг назад, в квартиру. — Что же мы через порог знакомимся. Проходите, проходите. Как я рада тебя наконец-то увидеть!

Она мельком бросает взгляд на конфеты.

— Грильяж в шоколаде! Да где же вы достали такое чудо? — она совершенно по-детски прижимает коробку к груди. — Это же мои любимые! Никому не дам, слышите, мужчины?

Максим и появившийся в прихожей высоченный седой мужчина смеются.

— Здравствуйте, Лида, да? — он протягивает мне руку.

— Добрый день, Леонид Александрович! — пожимаю ему руку, глядя на него снизу вверх.

— Раздевайтесь, проходите, ребята! — мама Макса, продолжая прижимать коробку к груди, берёт за руку мужа и уводит на кухню.

— Она, правда, конфеты любит, или это просто так? — шёпотом спрашиваю я, снимая шубу.

— Правда, — кивает Макс, оглядываясь на двери кухни. — Это её любимые. Видишь, всё не так страшно. Тебе тапки дать?

— У меня свои.

Я достаю свой вязаный шедевр и присаживаюсь на банкетку, чтобы снять сапоги. Начинаю осторожно, чтобы не зацепить колготки, расстёгивать молнию. И тут Макс опускается на колени, молча отстраняет мои руки и расстёгивает молнию сапога сам. Медленно стягивает сапог, придерживая ногу второй рукой. Я совершенно ошарашенно закусываю губу и даже забываю возразить. Он так же молча берёт тапки из моих рук и надевает мне их на ноги. Проводит руками от лодыжки до колен, сжимает колени руками и поднимает голову. Смотрит мне в глаза. Я молчу. Я должна что-то сказать? Ну, наверное... Что-то ничего не приходит в голову. Он поправляет моё платье, всё так же молча встаёт и подаёт мне руку. Я поднимаюсь, разворачиваюсь к зеркалу, приглаживаю волосы. В зеркальном отражении вижу Макса, который всё так же молча стоит за моей спиной и ... его отца в дверном проёме кухни... А, собственно, что такого-то? Я выдавливаю улыбку: " Я готова".

Вообще-то всё не так страшно, как казалось дома. Даже совсем не так страшно, как казалось дома. Обычные люди, несколько тётушек и дядюшек, пара старичков — бабушка и дедушка, родители отца. Одеты прилично, на столе фарфор, мельхиор, селёдка в шубе, заливное... Обычный среднестатистический стол, без выкрутасов, вполне приличные застольные шутки. Пара вопросов: "А в каком ты классе, деточка?", "А вы с Максиком давно дружите?" и больше меня никто не трогает.

Сидящая справа тётушка занята едой, сидящий слева дядюшка старательно подкладывает мне в тарелку всякие вкусности. С Максимом мы почти не говорим, он сидит напротив и подливает мне минералки в бокал. Общим решением "ребёнку" — значит, всё-таки правильное я платье выбрала! — ничего крепче сока не наливают. Звучат громкие голоса, стучат ножи и вилки, произносятся тосты. Серьёзные и шуточные, почти официальные и дружеские. Я расслабляюсь, всё вполне спокойно и пристойно, а главное — на меня особо никто внимания не обращает. Теперь самое время подумать... Вот только почему-то не хочется думать и анализировать. Не лучше ли сделать вид, что ничего такого особенного не произошло... А и правда, что такого? Ну, помогли мне сапоги снять... чисто по-дружески... М-да...

Изредка посматриваю на родителей Максима. Татьяна Георгиевна заметив мой взгляд, улыбается и призывает сидящего рядом дядюшку поухаживать за девочкой, а то "она же ничего не ест, совсем худенькая!" Мои протесты мало кто замечает, и разговор плавно переходит на современную молодёжь, которая "блюдёт фигуры", "носит чёрте что", слушает "дикую музыку" и "совсем от рук отбивается". Я улыбаюсь, и напряжение полностью отпускает. Надо же, какие все взрослые всё-таки одинаковые!

— А давайте саму молодёжь спросим! — сидящая рядом с хозяйкой дама несколько излишней полноты, воодушевлённо поворачивается в специально для неё принесённом большом кресле. — Вот Максим, например, ты у нас хороший воспитанный мальчик. Ты какую музыку любишь?

Хороший мальчик Максим усмехается, глядя на даму.

— Я, тётя Аля, всё люблю. И рок, и поп, и классику.

Дама неопределённо хмыкает и переводит взгляд на меня.

— А ты, деточка?

— Мне тоже не очень важно, лишь бы приятно звучало.

— Вот! — дама победно поднимает палец. — "Приятно звучало"! А что может быть приятного в грохоте и кошачьих воплях?

Я наклоняю голову набок и внимательно разглядываю даму. Вполне интеллигентное лицо, скромные золотые серьги в ушах, розовый румянец — немного перебрала. Кого-то неуловимо напоминает. Ха, ну, как кого — это же сестра Максиного отца, тётя, значит. Ладно, пусть живёт, лекция о полифонической музыке и её влиянии на развитие рок направления в музыке современной, отменяется.

Горячее съедено, музыку, до этого тихо звучащую, ставят громче. Сейчас положено танцевать.

— Хочешь проветриться? — Макс наклоняется через стол. Голоса звучат всё громче, да и музыка... Я его почти не слышу. Выбираюсь из-за стола, улыбаясь и извиняясь. Стулья уже отодвинуты, оставшиеся сидеть провожают меня возгласами: "Какие длинные косички!", "Идите дети, что вам тут со стариками!" и "Таня, сколько лет этой девочке?"

Выходим в коридор, по дороге сталкиваемся с именинницей.

— Лидочка, ты совсем ничего не ела.

— Что Вы, Татьяна Георгиевна! За мной со всех сторон ухаживали, всё было такое вкусное, спасибо!

— Мам, мы в комнате посидим, на сладкое позовёшь?

— Конечно, позову, сладкоежка! — Татьяна Георгиевна смеётся, — только вот на конфеты не рассчитывайте, — она подмигивает, — для себя спрятала. Да, вы уж в комнате не курите, хорошо?

Я удивлённо смотрю на Максима.

— А ты что, курить начал?

— Нет, — он качает головой и усмехается, — мам, Лида тоже не курит. Могла бы прямо спросить.

— Ты ещё поучи мать, что надо спрашивать, а что нет, — она без тени смущения смотрит на меня. — Лидочка, а сколько тебе лет? Максим сказал, что ты в десятом классе, ты высокая, но... ты раньше пошла в школу?

— Я и правда в десятом, мне скоро семнадцать. — Я улыбаюсь.

Она задумчиво оглядывает моё скромное платье, поправляет кружевной воротничок.

— Ты совсем не похожа на современных девочек. Они сейчас все такие... раскрепощённые...

Мне она определённо нравится, чем-то похожа на мою маму. Не внешне, но что-то в неё есть такое... ласковое... мамино...

— Ладно, сидите. К чаю позову.

Она уходит, закрыв за собой дверь комнаты. Я устраиваюсь в кресле около окна. Мне оно очень нравится — такое глубокое, уютное, с мягкой, удобно изогнутой спинкой.

— Специально в кресло забираешься, чтобы я тебя обнять не мог?

— Мы тут прекрасно вдвоём помещаемся, не такая уж я толстая! — притворно возмущаюсь я.

— Да ты вообще похудела что-то. И правда на диету села?

— Зачем мне диета? — я действительно удивлена. — Где у тебя тут зеркало?

Я оглядываю комнату. Полки с кубками, полки с книгами, грамоты и вымпелы на стенах, фотографии... А ведь и правда, зеркала нет... Не обращала внимания, надо же...

— Иди сюда, вот тебе зеркало. — Максим открывает шкаф.

Я подхожу и рассматриваю себя со всех сторон в небольшом зеркале на двери. Нет, вроде не надо мне худеть, всё что надо — на месте, не толстая, не худая, стандартная. Ничего интересного, короче...

— Ага, попалась! — меня хватают и стискивают, прижимая к груди. Слишком сильно прижимая. Я трепыхаюсь и пытаюсь освободиться: "Пусти, рёбра сломаешь!"

— Если отпущу, опять в кресло спрячешься?

Я поднимаю голову.

— Не сразу...

Мы самозабвенно целуемся около шкафа с открытой дверцей. В соседней комнате громко звучит музыка, смеются гости, на кухне падает и разбивается тарелка... Всё это проходит на заднем плане, сливаясь в один шумовой фон, не представлявший интереса.

— Какой у тебя платье... неудобное... — от его шёпота в ухо по мне бегут мурашки.

— Почему неудобное? — тоже шёпотом отзываюсь я, старательно выпутываю резинку из его волос.

— Застёжки нет... и ворота...

— Так тебе и надо! Я к маме твоей в гости пришла, а не для того, чтобы мне тут застёжки искали! — А ведь какая я всё-таки молодец, предусмотрительная

Он фыркает мне в волосы.

— Специально, да?

— Нет, — я качаю головой, — просто мне так удобнее. Платье скромное, первое впечатление очень важно.

— А тебе хотелось моим понравиться? — Мы садимся на тахту, Максим берут в руки гитару.

— Почему же нет? По одёжке встречают...

Он перебирает струны. Я беру в руки книгу со стола. Учебник. Физика. Фу.

То, что он всё сдал успешно, я уже знаю, теперь до начала февраля у него каникулы. Новый год я, как и думала, отмечала вместе с мамой, Максим — со своей семьёй. Правда, потом он со своими друзьями отправился на дачу. Ну, что ж, почему же нет. Мы всё время перезванивались и, собственно, я не в обиде. Такие обстоятельства, что поделать.

Ленка же, узнав о том, что я, по её выражению, "отпустила парня попастись на вольных хлебах", долго и внимательно меня разглядывала. Изрекла в конце: "Клиника", и поменяла тему разговора.

Зато мои школьные каникулы мы провели вместе, классно отгуляли, катаясь на лыжах за городом и исправно посещая все новогодние городские мероприятия. Потом у Макса началась сессия, и мы опять не виделись. Что ж, я тоже скучала...

Лёгкий стук в дверь и через пару секунд она приоткрывается. На пороге — отец Макса. Окидывает взглядом идиллическую картину "Парень с гитарой, девушка с книгой" и открывает дверь пошире: "Мама к сладкому столу зовёт!"

Мы поднимаемся, и тут раздаётся дверной звонок. Леонид Александрович и подошедшая мама переглядываются: " Мы кого— то ещё ждём? Максюша, это к тебе?" Он отрицательно качает головой и направляется к дверям. У меня почему-то сжимается сердце...

— Привет, Максик!

Прямо с порога запрыгнувшая Максу на шею коротко стриженая девица не внушает мне добрых чувств. Такие не бывают подругами детства и близкими и дальними родственницами. Звонкий поцелуй в губы это подтверждает.

— Катя? — в голосе Макса излишней радости не слышно, впрочем, девице это не мешает.

— Да, это я! Не ждал? А я решила сюрприз сделать, я так соскучилась! — девица успевает избавиться от полушубка, повесить его на вешалку, запихнуть в рукав вязаную шапочку. Заметив, или сделав вид, что только сейчас заметила, что в прихожей находится кто-то ещё, она радостно восклицает: " А вы, конечно, родители Макса?"

— Действительно, Максим, может быть, ты представишь нас друг другу? — Леонид Александрович переводит взгляд с пришедшей девицы, которая радостно улыбаясь, стоит перед ним — зубы, кстати, очень красивые, такие не грех показать, — на лицо сына... Потом смотрит на меня. А я — то что, я её вообще впервые вижу... Но уже не люблю. Почему-то глядя на неё, а девка она красивая, тут двух мнения быть не может — невысокая, но сапоги на высоченных каблуках, худая, затянутая в облегающие брюки и такой же облегающий свитер, мальчишеская короткая стрижка на чёрных волосах, такие же чёрные глаза, обведённый яркой помадой рот — всё это в моих глазах сливается в одно... Вот это всё — конец моего романтического приключения. Мне такой яркой и живой не стать никогда...

— Это Катя, моя однокурсница, Леонид Александрович, Татьяна Георгиевна — мои родители.

— Очень приятно! — новоприбывшая Катя улыбается так, как будто её саму только что удочерили. — А это милое дитя?

Она разворачивается ко мне.

— Кузина Лида, из Сургута, — я протягиваю ей руку. "Дитя", значит. Ладно, пусть будет "дитя".

Отец Макса, подняв брови, смотрит на меня, потом переводит взгляд на молчавшую всё это время жену.

— Танечка, ты же хотела показать Лиде наши последние фотографии.

— А? Да-да, пойдём, Лидочка!

Она приобнимает меня за талию и отводит в комнату Макса.

— Садись, сейчас я принесу альбом.

Я сижу и смотрю в окно. Внутри у меня поселился большой кусок льда. Я сижу, застыв, и жду, что вот сейчас откроется дверь и Макс войдёт и скажет, что всё это ерунда, неудачная шутка, мне что-то показалось, девица что-то наплела и вообще все всё не так поняли... Я сижу и жду.

Дверь действительно открывается и входит Татьяна Георгиевна с альбомом в руках. В другое время, я бы с удовольствием посмотрела семейные фотографии — я и тут отличаюсь. Для многих просмотр семейных альбомов, которыми потчуют родственников и друзей на семейных мероприятиях — тяжёлая повинность, мне же всегда это интересно... Но сегодня, именно сейчас, я открываю альбом не видя фотографий.

— Вот, посмотри, Лидочка, это Максим пошёл в детский сад... А это мы в Феодосии... В Анапе... В Германии, ездили к отцу... Тут новогодний праздник, смотри, такой смешной, маленький...

Я не вижу фотографий, но послушно киваю головой и изредка поддакиваю.

Дверь в комнату открывается — нет, это всего лишь одна из тётушек.

— Татьяна! — ей бы с таким поставленным голосом в театре драматические роли играть. — Звягинцевы забыли торт! А лифт опять не работает!

— Странно, когда мы пришли, работал, — вяло говорю я.

— Ой, детка, да у нас всё время так, час проработает, двое суток в ремонте! — Татьяна Георгиевна берёт меня за руку, заглядывает в глаза. — Мы нашим приятелям отдали торт — у нас уже места не было в холодильнике, а они на четырнадцатом этаже живут. Сейчас Лёня сходит.

— Я уже Максима послала, — тем же трагическим голосом сообщает тётушка, — наговориться с девочками ещё успеет.

— Посиди тут, Лидочка, я схожу посмотрю, что там с этой Катей, хорошо? — тихо говорит Татьяна Георгиевна и уходит, забрав с собой трагическую тётю.

Я перелистываю страницы альбома. "Пожалуйста, ну, пожалуйста, пусть я выйду, и там никого не будет, и вообще, пусть ничего этого не было, никто не приходил и никакие злые мысли мне в голову не закрадывались. Ну, пожалуйста..."

Как видно, сегодня не мой день... "Катя — однокурсница" возникает рядом совсем беззвучно, или это просто я так ушла в свои мысли?

— Слышь, Лида из Конотопа, ты надолго тут? — Катя усаживается в кресло, вытягивает ноги в высоких сапогах, косится на мои тапочки.

— Из Сургута.

— Да не важно, хоть с мыса Доброй Надежды! Так надолго?

Я внимательно смотрю на неё. Красивая... Нет, никто не войдёт и не скажет, что тут какая-то ошибка. Нет тут ошибок.