Зачем я здесь?

-Шраааа... Магнитная ловушка! — это было последнее, что я успела услышать, а потом темнота... жар....

Я открыла глаза, они еще немного слезились, и с изумлением посмотрела на свое голое, но совершенно целое тело. Ни царапины. Или уже успели залечить.

Страшное оказалось напротив. На белой стене, прикованный невидимыми путами, висел Нгарт. Прямо из головы у него торчали два толстых черных провода.

8. Допрос

— Итак, приступим. Нелла нулевой ступени, похищенная из школы, и богач Нгартард — это один вариант событий, биоробот андров в сговоре с одним из командиров ит-риан накануне войны — другой вариант, — как будто размышляя вслух, произнес сидевший за столом минбезовец и строго посмотрел на меня. Под взглядом его темных навыкате глаз я едва не дернулась. Почему я не святая Цецилия, или как там ее... ну да, на одной старинной картине девушка с длиннющими волосами. Волосы закрыли до пят, когда римляне потащили на казнь.

Господин в фиолетовом мундире с золотой молнией на плече помолчал и продолжил:

— Итак, господин Нгартард, в ваших интересах сотрудничать со следствием.

— Ты глуп как гарш, Клав, — скривился мой покровитель, — зачем? Вы поймали меня с поличным, можно сразу предъявить обвинение. Кража неллы нулевой ступени. Что там полагается за это, не помню, такие преступления — удел историков.

-Ошибаешься. Для суда надо предъявить неллу. А кто даст? Совет матерей не позволит. Суда не будет. А что будет — зависит от тебя.

— А я ничего не стану рассказывать. Обойдешься.

— Ладно. Проверим. — отчеканил полицейский, видно, высокопоставленный, раз Нгарт его знает по имени.

По-правде сказать, я не была уверена, что правильно поняла все, что они говорили, слишком быстрая речь...И страшно... страшно до липкого пота. Я прямо приклеилась из-за него к черному кожаному креслу, и при попытке повернуться, кожа болела. Но тут мне стало не до неудобств, и вообще не до чего. Потому что из стены вылезла железная лапа, и подцепила Нгарта. Рраз, и лоскут кожи, небольшой, содран! Ссадина? Или глубже?

А он только дернулся:

— Клав, гарш-хве, убери свою кожедралку. Ее вытерплю, а на спецвоздействия у тебя разрешения нет. И никто тебе его не даст! Сейчас головы в Совете отцов заняты войной, а не ... — дальше я не разобрала... Но стало страшнее еще. Война? Какая война? С кем? Может, с Землей?

— Молчать! — разозлился полицейский, и даже привстал от возмущения. Железная лапа вздрогнула.

Дальше я уже ничего не видела, потому что зажмурилась и завизжала! А потом завопила:

— Прекратите! Я все расскажу! Он обещал мне! Тринарти! Мы увиделись на драконьих боях! Я без него умру! Я все скажу!!!!!! — и открыла глаза.

Нгарт по-прежнему висел, распластанный на стене. Лапы убрались, но рот его оказался заткнут чем-то белым. Я скосила глаза на нашего мучителя. Его, похоже, впечатлил мой визг. Служитель закона (или беззакония, черт их тут разберешь) подпер голову руками в такой позе, что было ясно: он только что зажимал ладонями уши.

-Тринарти? Ты, чужая, что ты можешь понимать о покровительстве и преданности?! —

почему-то в его голосе послышалась усталость. Но только на какой-то миг. И сразу словно пружина сжалась, пальцы его забегали по клавиатуре, черная челка взметнулась надо лбом, в глазах блеснул хищный интерес. Я смотрела на полицейского, даже отклеилась от сидения и развернулась, глядеть на моего как бы покровителя не хватало отваги.

— Так-так....— протянул господин в мундире почти ласково и потеребил пряжку, спускающуюся с плеча, — Ты знаешь что такое тринарти... А ты знаешь, что нелла ради господина готова на все?

Я молчала, пытаясь понять, что от меня потребуют.

— На все. Скажем так, ты согласна показать мне начала нелл-искусства?

'Что? Это что же такое получается? Это у них как — законные методы следствия? Или как наши менты, сколько раз читала, натурой требуют от подозреваемых?'

Хотелось вскочить и вцепиться ногтями в холеную рожу, выцарапать эти рачьи глаза, и после будь что будет. Но... Но в трусости мое спасение.

— Так ты готова? Если согласишься — свободна и твой покровитель не пойдет под суд, отделается небольшим штрафом.

— Господин, ты стимулятор станешь пить или ты еще молодой? — спросила я, пытаясь растянуть губы в улыбочке и потянуть время.

— Поменьше спрашивай, твой рот пригодится для другого, — процедил следователь и, развернув монитор, вышел из-за стола и устроился во втором черном кожаном кресле в самой что ни на есть свободной позе. Щелк — и на его безупречном мундире что-то такое расстегнулось, и... и моим глазам, не слишком-то привычным к лицезрению мужских прелестей, предстало нечто. В полной боевой готовности. Это было в самом деле что-то! Казалось, что Клав гордится этим куда больше, чем молниями на плече или властью над жизнью и судьбой подследственных — его вид выражал самое неприкрытое самодовольство.

'Так, значит? Думаешь, сейчас буду просить и умолять меня не трогать? Разбежался об забор. Сейчас... мне бы только отклеиться от кресла. И я покажу тебе все, что умею. Порники дома смотрела, а как же. Эх, жаль, нет каблуков!' — подбадривала я себя, отчаянно пытаясь оторваться от кресла с наименьшей болью.

— Эх! — наконец я встала, выпрямилась и пошла. Пошла так, будто мне предстояло пройти не меньше ста метров, а всего-то до второго кресла, наверное, метров шесть. И смотрела, не отрываясь, прямо на 'рабочий орган', а не в лицо. И облизывалась так, как в фильме раз видела, и опустилась на колени по возможности плавно. А ты что думал, я тебе не нелла нулевой ступни. Да, я иду делать неприятную, но необходимую работу. В конторе тоже иногда приходилось полы мыть. И за батареями огрызки яблочные доставать. Начальник на уборщице экономил.

...Когда мой язык, сложенный в трубочку осторожно пощекотал отверстие, господин задышал чаще и даже толкнулся навстречу. А фиг тебе, все будет совсем не так. Я быстренько выпустила его инструмент, птичкой взлетела к нему на колени и опустилась со всего размаху. Немножко больно, но зато все будет по-моему. Скачка заставила меня запыхаться, потом задохнуться, потом снизить темп. Он недовольно заерзал, но я перевела дух и пустилась в такой бешенный галоп, что уже скоро почувствовала — все! Мне бы слезть осторожно, но не успела. Он, как будто ни в одном глазу, живо приподнял меня и аккуратно поставил на ноги. По бедрам противно текло. Я стояла, не в силах сдвинуться с места, казалось, еще немного, и рухну прямо тут. Шаг, другой... к черной коже... теперь еще крепче прилипну... И для чего все это было?

Будь что будет. Опять я веду себя как блондинка. Скрипнуло. Прошуршало. Кажется, он подался к компу. Я наконец посмотрела на Нгарта. Голова его свесилась на грудь, казалось, он был без сознания.

— Что ты с ним сделал! Скотина! — заорала я. Хотя нет, не заорала, у меня горло уже давно пересохло. Прошептала, наверное. Полицай, как ни странно, услышал:

— Спокойно, чужая. Ты оказала неоценимую помощь следствию. След тринарти в биотоках мозга совершенно отчетлив! Конечно, надо еще довести расшифровку до блеска, но беглого взгляда достаточно. Подумать только, золотой голос Таргаша — и тринарти с чужой! До чего доводят игры с недозволенным.

— Что с нииииим? — я попыталась перейти на визг, но получалось плохо.

— С ним все будет прекрасно. Всего лишь обморок. Снятие биотоков мозга — не шутка. Сейчас вызову врача — и он получит две недели анабиоза под присмотром домашних роботов. Вполне достаточно для... — полицай осекся, видно, не желая рассекретить лишнего.

— А яяяяяя, — мой крик прервался на самой высокой ноте. В щеку будто впился слепень, а челюсти свело как при заморозке.

— Я предупреждал. Теперь будешь молчать до завтра, — Клав невозмутимо клонился над клавиатурой.

Щека болела, челюсти ныли, внутри щипало, нестерпимо хотелось в туалет. Я совершенно потеряла голову и сидела в кресле тише мыши. Время тянулось, как дождевая капля по стеклу. Только теперь я поняла, что в кабинете совсем нет окон, только декоративные панели, изображавшие цветы и каких-то существ со щупальцами. Эстеты, черт бы их подрал.

Раздалось очередное пощелкивание и вошли двое в серебристых комбинезонах.

Клав приказал:

— Младший, эту — в ячейку до утра, утром выдать осеннюю нелл-форму, браслет Минбеза на руку и пусть идет на все четыре.

— Видите, нелл -наш! Я выполняю обещания. По нашим законам нелла священна и неприкосновенна. Никто не вправе держать ее в заключении или судить.

— Старший, займитесь господином. Анабиоз. Доставка по домашнему адресу, под присмотр домашних роботов. Две недели полного покоя.

Серебристый подал руку и вывел меня в узкий светлый коридор. Мы ехали в лифте, потом шли по еще одному коридору со множеством крохотных дверок. В одну из них сопровождающий попросту меня впихнул, раздалось 'щелк-щелк', и я очутилась в ячейке. Крошечное помещение, не больше одноместной палатки. В углу — штуковина, вроде рекламируемого у нас биотуалета. Раковина размером с тарелку. Все. Но как мало нужно для счастья. Жива. Пописала. Кое-как умылась и стерла мокрой ладонью следы 'полицейского произвола'. Голову не поднять в этой ячейке, но не жарко, и то ладно. Осталось только лечь на пол, на ощупь оказавшийся мягкий как перинка в деревне у бабушки.

9. Самое спокойное

Над головой развеваются флаги, красные, желтые и зеленые, как цвета светофора. Ветер ласкает лицо, я смотрю с трибуны вниз, туда, где колышется коричневое шелковое море и горят веселым блеском стрекозьи глаза.

-Сестры! Пора разрушить вековое рабство! Мы имеем право на жизнь! Если ты все отдала господину и детям, то заслужила право на годы отдыха. Долой апоптоз — жестокий пережиток мусорной войны! Наши требования — справедливы, наши права — заслуженны!

Пахнет ландышами. Слаженный крик сотен сестер разносится по площади. Мы идем к зданию правительства, чтобы предъявить счет. Счет за годы унижений и рабства. Никто не остановит нас, мы — сама земля с ее плодородием и силой. Не страшно, ведь я больше не "чужая", я не одна. Ветер, свежий ветер в лицо.

... Свежий ветер в самом деле дул в лицо, да еще как. Утреннее проветривание, утреннее проветривание, — заорало где-то прямо над ухом, — подъем!

Ногу отлежала. Челюсти все еще ноют. Надо же, что приснилось. А ведь хорошо бы... революцию замутить. Только что я понимаю в этом местном мире. Эти неллы, они со своей генетической программой, наверное, счастливы. Жизнь — прямая, как солнца луч, и смерть — вроде осеннего засыпания бабочки. Нет, я точно не в себе. Тут думать надо, как выкрутиться, а лезет в голову романтическая чушь.

Шшшшш.... открылась щель над дверцей и выпал пакет. В нем полный комплект осенней одежды. О, чудо! В потайном карманчике платья — паршивая, но расческа и даже зеркальце, крошечное и круглое. Едва успела привести себя минимально в порядок, отросшие волосы заплести в косичку и узлом завязать на затылке, как без предупреждения дверца раскрылась и в ячейку просунулась голова молодого тарга:

— За мной, нелла.

В белой комнате, пахнущей чем-то резким, немолодой врач с совершенно плоским лицом, (надо же, немолодые и некрасивые тоже все-таки есть) закрепил мое запястье резинкой на подушечке. Клац — и синие треугольники украсили кожу. Почему-то в первый раз было не больно, а сейчас — еще как.

— Готово, младший, можете идти, — скучный голос, видно, врач всего навидался, и неформатная нелла не удивляет.

Дверь, настоящая тяжелая дверь, как у нас в важных учреждениях, закрылась медленно и печально. Я спустилась по белых гладких ступенях. Оглянулась на величественное белое здание, с витыми колонными, ну надо же, какой стиль, прямо барокко какое-то. Вокруг слегка тронутая алым зелень, блестящая лента шоссе перед глазами, узенькая дорожка для пешеходов, такая узкая, что только один человек уместится, вдоль зеленой стены, что-то такое с мелкими иголочками, густое.

— Шррр... — болид пронесся по шоссе. На другой стороне — серые кубы зданий, наверное, промзона.

Черт возьми! А ведь я свободна! В первый раз на этой чертовой планете! Свободна! И туфли не жмут, и осень такая ласковая-ласковая.

Солнца нет, но так по-бабьелетнему светло. В зелени кое-где проглядывают желтые косички. Листья непривычной формы, не липа, не береза, а так — все почти как дома. Но забор до чего же длинный. Он вообще закончится когда-нибудь? На другую сторону шоссе переходить не хочется, там тоже заборы, но без зелени, серые приземистые строения, ворота, из которых иногда что-то такое выезжает. Не болиды, а что-то грузовое и куда более медленное.

Что-то впереди, за поворотом виднеется, зеленое-зеленое, и белый куб ростом с двухэтажный дом. На белой решетке табличка: Сад Шерьеррс. Прохожу мимо белого куба внутрь. Может тут где-нибудь хоть скамеечка попадется, ноги уже гудят. Сад, конечно, никакой не сад, а парк. Красивейший! Столько цветов, зеленых лужаек даже в парке при школе нет. Жалко, нет нигде ни ручейка, ни фонтанчика, пить хочется, просто ужас. Воду тут берегут, видно, что тонкие черные трубочки высовываются из земли в клумбах, возле некоторых деревьев. Скамейка! Простая деревянная, но чистая. Наконец-то могу сесть, еще немного, плюхнулась бы прямо на газон. Все-таки сад этот какой-то слишком чинный, что ли. Ни каруселей-качелей, ни кафе, ни какой-нибудь скульптуры.

Сижу, вынула ноги из туфель и наслаждаюсь тем, что ничего не жмет. Все-таки они немного натерли, зря радовалась. До меня вдруг доходит: я ведь... я ведь теперь ... бомж! Срочно роюсь во внутреннем кармане, но кроме расчески и зеркальца, там ничего нет. Гады, даже электронную карту зажали. Бомж и даже без документов! Даже холодно стало. Что делать, а? Работу найти? Фигушки, тут, судя по всему работают только тарги. Милостыню просить? Придется попробовать. Как это :

-Подайте на пропитание гостье из Солнечной системы! Помогите голодной инопланетянке и Небесный Отец вас не забудет!

Допустим. Еще бы сообразить, где этим можно заниматься, не рискуя схлопотать по шее от блюстителей порядка. Тут вспомнился Клав... гад ... даааа.... Помогла я Нгарту или подставила его? Может, надо было гордо послать полицейского куда-нибудь подальше? А Нгарт тоже та еще скотина, если бы он постарался мне разъяснить обстановку, я бы, может, стала ему сознательно помогать, он, судя по всему тутошняя большая политическая шишка. Ит-ра... это ж вроде местной оппозиции, а у власти клан или партия, не разберешь, ньетарш называется, или как-то так.

В общем, судя по всему, этот сад — не самое подходящее место для выполнения моих планов по сбору средств на обед. Ходит ли сюда кто-нибудь? Или только по выходным? Вроде загородной прогулки. Я нехотя сунула ноги в туфли, и попыталась вспомнить, где же выход. Через несколько поворотов оказалось, что ничего не помню. Дорожки вились лабиринтом, взгляду являлись все более красивые клумбы, никаких указателей, никаких табличек. Не знаю, сколько я бродила, сколько скамеек переменила. Наверное, полдня, а может, и больше. Ноги уже не несли, натертая пятка ныла, в голове звенело.