Слепые души

— Тебе надо покушать. Чтобы силы быстрее восстанавливались.

— Ну что вы, Диана Несторовна, не стоило беспокоиться, — смутилась я.

— Стоило, лапушка, ещё как стоило, — ответила она твёрдо. — Это минимум, что я могу и должна для тебя сделать.

На тарелке были два яйца и два кусочка колбасы — вроде бы немного, но я очень долго не могла их одолеть. Еда как будто помогла: верхняя цифра давления повысилась до ста десяти.

— Идёшь на поправку, — обрадовалась Диана Несторовна.

Ей снова позвонили, и она ушла разговаривать на кухню. Разговор длился минут десять и, насколько я могла судить, был деловым. Потом она выкурила ещё сигарету и вернулась ко мне.

— Диана Несторовна, вы езжайте, — сказала я. — Не беспокойтесь за меня, со мной всё будет в порядке, я скоро приду в норму.

— Лапушка моя, давай я сама решу, что мне делать, хорошо? — ответила она.

Вроде бы ответ был грубоват, но я не обиделась. Не приходилось сомневаться в том, что она всегда сама всё решала, и по-другому у неё просто не могло быть. Она уехала, только когда убедилась, что мне действительно стало лучше. Перед тем как уехать, она записала мой телефон и оставила мне свою визитку.

Я не ожидала, что она вернётся на следующее утро, а она вернулась, и не с пустыми руками. В половине десятого, когда я, ещё немного слабая после вчерашних энергетических затрат, кое-как поднявшись с постели и умывшись, собиралась ставить чайник, мой телефон зазвонил, и по одному звуку я почувствовала, что не ответить нельзя. И не ошиблась: звонила Диана Несторовна.

— Настенька, доброе утро. Как ты себя чувствуешь, золотце?

— Здравствуйте, Диана Несторовна, — поприветствовала я её. — Спасибо, гораздо лучше себя чувствую. А вы? Как ваша голова?

— В том-то и дело, что совершенно прошла! — сообщила она. И добавила с возбуждённым смешком: — А ещё у меня исчезла экзема на руке! Сегодня утром просыпаюсь, а её нет! Ты можешь себе такое представить? Эта штука привязалась ко мне месяц назад, и чем я только её ни лечила — ничто её не брало, сволочь такую, а ты вчера погладила меня по руке...

— Диана Несторовна, не приписывайте мне чудес, которых я не совершала, — осмелилась перебить я.

— Нет уж, голубка моя, ты меня не проведёшь, — сказала она всё с тем же смешком. — Я всё видела своими глазами и почувствовала на собственной шкуре, что ты в действительности можешь. Я вот по какому поводу звоню... Я сейчас заскочу к тебе. Не волнуйся, всего на минутку: времени мало, а работы куча.

Она "заскочила" — с большим букетом роз, коробкой дорогих конфет и полным пакетом фруктов. Вручив всё это мне, она показала мне руку: никакой экземы действительно не было.

— Ты и в самом деле чудо, — сказала она.

Уходя, она поцеловала меня в щёку.

* * *

14 октября

Кипит чайник: слышен его свисток. Я порываюсь, чтобы подняться, но Альбина меня удерживает.

— Куда?

— Там чайник. Слышишь?

— Слышу. Но это совсем не значит, что надо вскакивать и бежать сломя голову. Пойдём вместе.

Я обещаю:

— Я потихоньку, Аля. Не беспокойся. Мне уже лучше.

— А если ты упадёшь? Нет, пойдём вместе.

Мы в обнимку добираемся до кухни. Я завариваю зелёный чай в большом заварочном чайнике, Альбина сидит у стола. Накрыв чайник полотенцем, я целую её в голову.

Потом мы пьём чай: я из своей любимой большой кружки с ландышами, она — из средней, с вишенками. Её красивые длинные ноги — рядом с моими, её колено касается моего. Сделав глоток чая, я тихонько трогаю его и глажу. Альбина улыбается.

— Можно и посмелее, — говорит она. — Не бойся, я не кусаюсь.

Я глажу и второе её колено, потом оба сразу. Её рука скользит по моему колену, щекочет между ног. Но в голове тяжесть и туман, а в душу, кажется, снова вползает холодный слизень — депрессняк. Подавив вздох, я отпиваю ещё один глоток чая, а рука Альбины всё ещё нежно поглаживает меня.

— Прости, Аля, я сегодня ни на что не способна. Неважно себя чувствую.

Тяжёлая голова клонится на стол, я утыкаюсь лбом в руки. Изо всех сил пытаюсь прогнать слизня, но он упорно ползёт к сердцу. Альбина решительно ставит на стол свою кружку.

— Одевайся, малыш, едем ко мне. Тебя нельзя оставлять одну.

Я вдруг остро осознаю, что мне сейчас хочется к ней больше всего на свете. Если я останусь здесь, слизень поглотит меня, а с ней есть шанс, что мне удастся его победить.

Я одеваюсь, собираю в пакет "походный" комплект вещей и пишу отцу записку: "Я у Альбины". В последний момент вспоминаю, что я сегодня ничего не приготовила. В холодильнике негусто: пачка сливочного масла, банка варенья, полпакета кефира и разрезанный лимон на блюдечке.

— Аля, я быстренько сварю гречку, — говорю я. — Для отца. Это недолго, минут двадцать.

— Он что, сам себе ничего не приготовит? — спрашивает Альбина.

— Он придёт с работы усталый, — отвечаю я. — Вряд ли он станет что-то себе готовить. А в холодильнике — почти ничего... Так получилось, что я сегодня даже в магазин за продуктами не сходила, бессовестная.

— Это поправимо, — говорит Альбина и достаёт телефон. — Рюрик? Будь добр, сходи в магазин... Да, тот, который напротив. Что взять? На твоё усмотрение. Нужно заполнить холодильник так, чтобы работающему холостому мужчине не нужно было беспокоиться о еде два-три дня. Представил себе? Вот. И занеси сюда. Хорошо, спасибо. Ждём.

Она разъединяется и убирает телефон, а я стою, потрясённая и смущённая.

— Аля, ну зачем...

Альбина ласково берёт меня за локоть.

— Не напрягайся, малыш. Твой папа не умрёт от голода без тебя. Он уже не маленький.

Через пятнадцать минут Рюрик ставит на пол в прихожей два пакета, полные продуктов. Едва взглянув на них, я понимаю, что еды здесь не на два-три дня, а, по меньшей мере, на неделю.

— Сколько я вам должна? — пугаюсь я.

В глазах неулыбчивого Рюрика отражается некое подобие усмешки.

— Ладно, не бери в голову, — говорит он. — Ерунда.

— Как это — ерунда? — бормочу я. — Вы же это на свои деньги купили! Я отдам! Сколько?

— Сказано тебе: не бери в голову, — повторяет Рюрик.

Я поворачиваюсь к Альбине.

— Аля...

— Настенька, оставим эти мелочи, — говорит она. — Складывай всё скорее в холодильник и едем наконец. Рюрик, жди нас в машине, мы сейчас спустимся.

Я достаю продукты из пакетов и перекладываю в холодильник. В записке приходится дописать: "Еда в холодильнике. Обрати внимание на морозилку — она тоже не пустая. Возможно, ночевать не приду, не теряй и не беспокойся".

Глава 4. За семейным столом

Флешбэк

Это было в конце июля, через месяц после того, как я в первый раз осталась у Альбины ночевать, и у нас с ней случилось то, что случилось.

— Ну, и где твоя Альбина? — спросил отец. — Вообще-то, уже два часа.

Не успел он это сказать, как запищал домофон. Моё сердце бухнуло в груди и застучало, как кузнечный молот.

— Это она, — сказала я. — Сейчас ты своими глазами на неё посмотришь.

Я сняла трубку домофона. Голос Рюрика сказал:

— Альбина Несторовна приехала.

Я нажала кнопку:

— Заходите.

Не дожидаясь звонка, я открыла дверь и ждала, прислушиваясь к шагам на лестнице. Альбина шла немного впереди, а Рюрик, следуя на ступеньку ниже, подстраховывал её. Она была без своего щупа, но поднималась уверенно, почти как зрячая, только её голова была слегка приподнята, и она не смотрела себе под ноги. Как всегда, она была очень элегантна: в белом брючном костюме, белых туфлях и белой блузке с маленьким серебристым галстуком. Она несла в руках пакет и роскошный букет роз. При виде роз у меня слегка засосало под ложечкой. Первый букет мне удалось спрятать от отца, а сейчас деваться было уже некуда.

— Мы пришли, Альбина Несторовна, — оповестил Рюрик. — Площадка.

— Спасибо, я поняла, — ответила Альбина.

Отец стоял в дверях комнаты и наблюдал. Я краем глаза следила за его реакцией. Надо сказать, лицо у него было каменное.

— Осторожно, порог, — предупредил Рюрик.

Нога Альбины уверенно ступила на коврик перед дверью. В прихожую мягко вкатилась волна прохладного аромата духов.

— Привет, Аля, — сказала я, беря её за локоть. — Я здесь.

Рюрик закрыл за Альбиной дверь. Я сказала:

— Какая ты сегодня элегантная... Впрочем, ты всегда такая.

Уголки губ Альбины чуть приподнялись.

— Здравствуй, Настенька. — Зашуршала обёртка букета. — Вот... Это тебе.

— Ой, Аля, какой букетище! Спасибо...

Принимая розы, я боялась даже взглянуть на отца. Холодея, я пошла ещё дальше — поцеловала Альбину в щёку, а она тут же поцеловала меня. Отец, до сих пор молча наблюдавший, решил наконец обнаружить своё присутствие.

— Здравствуйте, — сказал он.

Подбородок Альбины приподнялся, она повернула незрячее лицо на звук голоса.

— Здравствуйте, Пётр Иванович, — сказала она вежливо. — Очень приятно познакомиться. Настя рассказывала о вас много хорошего... Из её слов я сделала вывод, что она очень вас любит и дорожит вашим мнением. Она очень беспокоилась по поводу нашего с вами знакомства... Насколько я понимаю, это важно для вас и для Насти. Я в последнее время не хожу в гости и вообще мало показываюсь на людях, но из уважения к вам и к ней я не могла ответить отказом на её приглашение.

Отец выглядел смущённо и растерянно. Он, конечно, увидел лицо Альбины; не знаю, понял ли он уже, что она ещё и слепая, но его взгляд говорил о том, что он не ожидал увидеть то, что он увидел. Полагаю, он не знал, как себя вести и что говорить.

— Ну что ж... км... проходите, — выдавил он наконец. — Как говорится, милости просим. Всё уже на столе.

— Замечательно, — проговорила Альбина. — Но для начала позвольте зайти в ванную — помыть руки. Настенька, — обратилась она ко мне, протягивая мне свой пакет, — я позволила себе кое-что принести к столу.

Я приняла у неё пакет и передала отцу, а сама направила Альбину в ванную.

— Налево, Аля. Так, осторожно, порожек... Раковина прямо перед тобой. Вот мыло.

Пока Альбина мыла руки, отец так и стоял с пакетом у дверного прохода. Я подала Альбине полотенце, а потом повела её в комнату. Отец, не сводя с нас озадаченного взгляда, проследовал с пакетом за нами. Стол был выдвинут на середину комнаты, и я предупредила Альбину:

— Осторожно, Аля, тут стол прямо по центру. Обходим его справа.

— Постараюсь ничего не опрокинуть, — улыбнулась она.

Мы обогнули стол, и я усадила Альбину на маленький диванчик. Она нащупала край стола и сказала с улыбкой:

— Добрались без приключений.

Отец зашуршал пакетом. Он извлёк из него бутылку вина, тяжёлую гроздь винограда "изабелла" и коробку конфет. Альбина сказала:

— Виноград уже мытый.

— Тарелку под виноград принеси, — сказал отец мне. — И бокалы.

Он сказал мне это в спину: я уже пошла за тем и другим. Гроздь была уложена на тарелку, я принесла штопор и откупорила вино.

— Токай десятилетней выдержки, — сказала Альбина.

— Да, я уж понял, что не простое, — заметил отец, рассматривая этикетку.

Я поставила букет в банку с водой: вазочка для него оказалась маловата. Розы украсили маленький столик у стены.

— Аль, подвинься чуть-чуть, — сказала я, закончив с букетом. — Здесь есть место, я сяду с тобой.

Альбина подвинулась, и я села на диванчик рядом с ней, а отец разлил вино по бокалам. Я подвинула бокал к руке Альбины, и она обхватила его пальцами. Отец, проследив это движение, смущённо начал:

— Гм, наверно, с моей стороны будет бестактно спросить...

— Да, вы правильно поняли, я не вижу, — улыбнулась Альбина. — Уже шесть лет.

— Вы уж извините, — проговорил отец.

— Ничего, не извиняйтесь, — сказала Альбина спокойно. — Настя вам, наверно, не сказала.

— Да... Гм, то есть, нет, она ничего не говорила, — пробормотал отец. — Ну, что ж... Наверно, первым делом надо выпить за знакомство.

— Предлагаю выпить за Настеньку, если не возражаете, — сказала Альбина. — Она сама не знает, какое она солнышко... Хоть я и не вижу его свет, но тепло чувствую. Без тебя мир был бы гораздо мрачнее и холоднее.

Мы чокнулись бокалами и выпили, а я погладила под столом руку Альбины. Она поймала мои пальцы и ласково пожала.

— Да, хорошее вино, — проговорил отец.

— Рада, что вам нравится, — сказала Альбина.

Мы сидели за столом почти два часа. Альбина немного рассказала отцу о себе, не вдаваясь, однако, в подробности случая, лишившего её глаз и изуродовавшего ей лицо. Отец тактично не расспрашивал.

— Настя мне сказала, что вы подвезли её домой, когда ей стало плохо на улице, — сказал отец. — Хорошо, что вы рядом оказались, а то все так мимо и проходили бы, никто сейчас не обращает внимания...

— Вообще-то, мы познакомились не совсем так, — проговорила Альбина. — Настенька, что же ты не сказала правду? Не знала, что ты у нас ещё и лгунишка... — Она ласково потеребила моё ухо. — Нет, Пётр Иванович, всё было не совсем так. Да, я подвезла её домой, но для того, чтобы хоть немного загладить свою вину... Вернее, вину моего водителя. Рюрик чуть не сбил Настеньку. Мало того, он ещё и набросился на неё, стал кричать, а она, бедненькая, перепугалась.

Я не знала, куда деть от стыда глаза. У меня пылали щёки, в животе горячо пульсировало. Чувствуя, как по моей шее спускается жар, я пробормотала:

— Алюня, мы же во всём разобрались... Это я была виновата, я сама наскочила на твою машину... Задумалась. Рюрик меня, конечно, немножко напугал, но он отругал меня совершенно справедливо. Нечего было ворон считать.

— Не надо нас выгораживать, мы тоже виноваты, — сказала Альбина. — Ты упала и ушиблась, солнышко. Это могло быть серьёзно.

— Слава Богу, ничего серьёзного не оказалось, — заключила я. — У меня нет к вам никаких претензий. И давай больше не будем об этом, ладно?

— Важно было, чтобы прозвучала правда, солнышко, — сказала Альбина. — Спасибо, конечно, за попытку выгородить нас, это очень мило с твоей стороны, но лучше говорить правду. Но я, в общем, рада, что всё так получилось... Не случись этого, мы бы с Настенькой, наверно, не познакомились. С ней очень интересно общаться.

Альбина тихонько погладила под столом мою руку. Я сказала:

— И мне с Алей тоже очень интересно.

— Ну, это пока мы друг другу ещё не надоели, — усмехнулась Альбина. Помолчав секунду, она добавила: — Вы, наверно, думаете, что мы с ней слишком разные, и нам даже разговаривать не о чем? Поверьте, это не так.

— Да нет, я этого не утверждаю, — проговорил отец неуверенно.

— Может быть, вас смущает разница в возрасте? Да, мы не совсем сверстницы, но это не мешает нашему общению, напротив, делает его даже интереснее.

Отец не нашёлся, что ответить, а я сказала:

— А меня не смущает разница в возрасте. Я вообще об этом не думаю. И не считаю препятствием.

На несколько мгновений повисло молчание — как мне показалось, с ноткой неловкости. Альбина сказала:

— Можете спрашивать меня о чём угодно. Насколько я понимаю, истинная цель этой встречи заключается в том, чтобы вы получили обо мне максимум информации. Вы хотите знать, с кем общается Настя, мне это вполне понятно. Я понимаю вашу тревогу, но уверяю вас, я отношусь к ней самым трепетным образом... Я надеюсь, вы не думаете, что я могу обидеть её или, не дай Бог, сделать ей что-то плохое. Или думаете?