| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Его сразу же провели в кабинет молодого графа, где де Гиш любовался своей коллекцией — портретами принцессы Генриетты. Генриетта в раннем детстве — овальный медальон в золотой оправе. Генриетта-девочка, в те годы, когда Людовик так обидел ее, отказавшись танцевать. Генриетта — молодая девушка, до Реставрации Карла Второго. И то же дорогое лицо принцессы уже после Реставрации. Де Гиш сравнивал два портрета незамужней Генриетты. На более раннем портрете в принцессе было больше от шекспировской Корделии. На более позднем принцесса больше походила на Джиневру. Лицо Генриетты-Корделии было более решительным, напряженным, в ее дивных глазах светилась надежда и вера в будущее, тревога за брата и.... многое другое читал де Гиш на лице возлюбленной.
Генриетта-Джиневра. Уже не бедная бесприданница, а сестра английского короля, смотрела с портрета гордо и уверенно, это уже не был взгляд святой великомученицы. Так смотрят коронованные особы...
....Завершал эту коллекцию более поздний протрет Генриетты, выполненный после ее замужества. Не останавливаясь на технике
(масло, эмаль, литография) и размерах этих произведений, не упоминая имен их создателей, скажем только, что ни одна душа не знала о существовании коллекции де Гиша. Ни самые близкие родственники, ни самые верные друзья. Не знала и сама Генриетта.
Увидев вошедшего Оливена, де Гиш спрятал свое сокровище и поманил парня к себе.
-Что нового? — спросил де Гиш, — Уже вижу! У тебя новая ливрея. Неужели ты нашел другого хозяина? А я-то считал, что ты — сама верность.
Внезапное появление Оливена помешало де Гишу выполнить ритуальные поцелуи, которыми он покрывал изображения своей возлюбленной, прежде чем расстаться с Генриеттой нарисованной и ждать встречи с живой Генриеттой. Заветной мечтой де Гиша было обзавестись огромным, в натуральную величину, портретом своей принцессы. Подобным тому портрету-иконе, что был у Джорджа Вилльерса Бекингема, портрету Луизы де Лавальер, который вызвал такой переполох. Но де Гиш понимал, что его мечта неосуществима, по крайней мере, в ближайшее время. Даже коронованным особам не сходят с рук такие заказы.... Эти мысли мелькали в голове де Гиша, пока он болтал, что на ум придет, возвращаясь от мечты к реальной жизни, чему во многом способствовал новый внешний облик принарядившегося Оливена.
-Я и не думал искать нового хозяина, граф, — возразил Оливен, — От добра добра не ищут.
-То-то же, — кивнул де Гиш, — Что же ты молчишь?
-Господа вернулись! — выпалил Оливен, — Я и прибежал к вам, чтобы предупредить...
-Не может быть! — воскликнул де Гиш, вскакивая с места.
-Вы не поняли меня, граф, — сказал Оливен, — Я не господина Рауля имел в виду.
-А кого же?
-Графа и герцогиню. Герцогиня купила Дом Генриха Четвертого. Документы оформлены на имя господина Рауля. Дом — исторический памятник. И мне приказано найти маляров, штукатуров, плотников, чтобы его ре-кон-стру-и-ро-вать!
-Черт побери! — воскликнул де Гиш, — Мне это нравится, хотя на время Реконструкции мы... леди Джиневра и я не сможем пользоваться этим милым гнездышком.
-Это уже не "милое гнездышко". По планам герцогини это будет великолепным особняком, сэр Ланселот.
-Отлично! — сказал де Гиш, — Я рад, право, рад. Мы и так... не могли бы некоторое время встречаться. Обстановка при Дворе изменилась. Но теперь я, выходит, должен вернуть тебе ключ от Рая — от дома, заветный ключ, который ты вручил мне от имени Рауля?
-Я не получал таких распоряжений, сударь, — ответил Оливен, — И ключ я у вас возьму, только когда мне прикажет сам господин Рауль, не раньше! Но я счел необходимым предупредить вас о том, что происходит в вашем бывшем "уютном гнездышке". Вы-то сами можете прийти в любой момент. Но она, "леди Джиневра", посещавшая вас тайно, на какой-то час, когда ей удавалось вырваться из дворца, не то в церковь, не то с благотворительными целями — что вы там выдумывали, чтобы скрыть ваши отношения, она не может, не рискуя своей репутацией, оказаться в одно время с вами в нашем доме. Потому я и поспешил к вам. Мне не так просто было улизнуть — дел невпроворот. Я и сейчас по делу. Граф велел найти мастера, чтобы поменять герб на дверце кареты госпожи.
-Это труда не составит, — заявил де Гиш, — Такой мастер найдется. А чей герб на карете герцогини?
-Герцога де Шевреза.
-Болван я, болван! Ну конечно, де Шевреза, чей же еще! ГИЗ И ЛОТАРИНГИЯ! — шутливо выкрикнул де Гиш, передразнивая старинных лигистов.
-ЛА ФЕР И РОГАНЫ! — в том же стиле выкрикнул Оливен.
-Черт по-бе-ри, — пробормотал де Гиш, — Значит, граф де Ла Фер и герцогиня.... (он по привычке титуловал Шевретту герцогиней) ... и графиня уже не скрывают свой брак? Наконец-то! Жаль только, что это случилось слишком... нет, не слишком, а так поздно. И тебе нужен исполнитель этого герба?
-Да, — сказал Оливен, — Вы поможете?
-Я же сказал, помогу! ЛА ФЕР И РОГАНЫ! — здорово звучит!
-Так вы знали, что они муж и жена?
-Да, знал. Ну конечно, знал. Все знал, чуть не с того дня, как герцогиня вышла за графа замуж, похоронив своего Шевреза. Но долгие годы мы ломали головы над тем, почему они скрывают свой брак. Мы решили, что это какая-то политическая тайна. Произошла Реставрация, но тайна так тайной и осталась. Рауля это очень бесило, но он не подавал виду. А теперь... жаль, черт возьми, что нельзя вернуть прошлое. Какую мину скорчил бы де Вард, если бы тогда, на Гаврской дороге, Рауль крикнул бы ему в лицо, как мы стобой можем сейчас орать во всю глотку:
-ЛА ФЕР И РОГАНЫ!!! — заорали де Гиш и Оливен в один голос.
В дверь постучали.
-Кто там еще?
-Господин граф, простите, что прерываю вашу беседу, но вы разбудили маршала, и герцог де Граммон велел спросить вас, почему вы так шумите. Не война ли началась?
-Скажи отцу, что... впрочем, я сам. Побудь здесь, Оливен.
Оливен ждал недолго. Де Гиш появился через пять минут и вручил ему письмо.
-Твоим господам. Отец просит пожаловать с визитом — там все написано. А это для тебя — адрес мастера. Ты в геральдике не очень-то разбираешься. Гербы на дверцах карет — штука тонкая. Но рассказывай, как это вышло? Ты говорил, что герцогиня... то есть жена графа помчалась в Тулон догонять армию Бофора. И как, догнала?
-Эскадра герцога только-только отплыла. Герцогиня купила яхту и догнала флагман. Там, на флагмане, она передала господину Раулю какие-то важные документы политического характера и еще свои личные записки, представившись адмиралу, капитану, экипажу и всему свету как ГРАФИНЯ ДЕ ЛА ФЕР. Устроив сыну такие необычные проводы, госпожа вернулась в Тулон, где ее ждал граф. А теперь они в Париже.
-Одно время я думал, что Шевретта подражает моде, — задумчиво сказал де Гиш. — В наше время в моде тайные браки. Взять хоть Анну Австрийскую и Мазарини. Разве герцогиня отстанет от своей лучшей подруги?! Анна Австрийская... подруга... Черт! Черт! Черт! Теперь я понял!
-Что с вами, граф? Опять какая-то тайна вроде миллиона Карла Первого? У вас новая версия?
-ТАЙНА КОРОЛЕВЫ АННЫ, — сказал де Гиш, — ВОТ ПОЧЕМУ ШЕВРЕТТА МОЛЧАЛА СТОЛЬКО ЛЕТ. ОНА БОЯЛАСЬ. Я ПОНЯЛ.
-Какая тайна, граф, о чем вы? За кого боялась госпожа? За мужа? Подцепила нашего графа — и чего-то еще боится?
-"Подцепила"! — фыркнул де Гиш, — Она же мать его сына, что за вздор ты говоришь. Да, именно так все и было. Анна Австрийская доверяла своей лучшей подруге все тайны.... Ну и семейка, черт возьми! А мы расплачиваемся за их тайны.
-О какой тайне вы говорите? — широко раскрыл глаза Оливен.
-Я знаю только часть тайны. И не пытаюсь проникнуть в нее.
Принцесса Генриетта, будучи свидетельницей встречи Людовика и Филиппа в спальне короля в Во, впоследствии с ужасом рассказала об этом "малом приеме" де Гишу. Де Гиш, как всякий влюбленный, отчаянно ревновал ее в глубине души к Людовику. Известие о том, что у Людовика Четырнадцатого объявился брат-близнец, повергло де Гиша в трепет.
-И как он, второй? — спросил де Гиш.
-Он? — (а Генриетта думала о своем) Он мне не отказал бы в приглашении на танец! Он смотрел на меня с восхищением. А я не знала, что это не Людовик, я думала о тебе, де Гиш. Потом, когда появился сам Людовик и распахнул шторы этак по-королевски, второй
принц отступил в тень. А Людовик стоял на самом солнце, потому, видимо, что чувствовал свое моральное право. Но он же наш король, Король-Солнце.... И все-таки, того, другого, мне жаль до слез... Он мне напоминает о тревожных днях нашей юности, которые я стараюсь забыть, но иногда с печалью вспоминаю...
Де Гиш и Генриетта знали только это. Принц был арестован Д'Артаньяном и куда-то тайно увезен. По всей видимости, в изгнание.
Такую версию сообщил Кольбер участникам малого приема — по приказу короля.
-Анна Австрийская? Наша госпожа собиралась нанести визит королеве-матери.
-Королева очень больна, — заметил де Гиш. — После празднества в Во она большую часть дня проводит в постели.... А то молится... Старая королева наводит тоску на Молодой Двор... Постоянно бормочет: confiteor*... И даже герцог Орлеанский, младший брат короля, прекратил свои дебоши и задумался о спасении души.
....................................................................................................
*Католическая покаянная молитва.
....................................................................................................
И, говорят, лейб-медик Анны Австрийской недавно сказал Людовику: "Сир, будьте готовы к тому, что вы скоро потеряете королеву". Но у нее давно рак груди, а теперь еще и моральная травма.
Не знавший о принцах-близнецах Оливен спросил де Гиша:
-Анна Австрийская впала в благочестие и пытается внушить королю, что он ведет аморальный образ жизни, компрометируя мадемуазель де Лавальер своим усиленным вниманием?
-Да при чем здесь это?! — воскликнул де Гиш.
-А что же? — спросил Оливен.
-Помолчи, а? — попросил де Гиш, — Хоть я и обходил стороной апартаменты старой королевы, попробую напроситься к ней на прием — она всегда была ко мне весьма снисходительна. А герцогиня еще не видела королеву? Зрелище невеселое, сразу скажу.
-Не знаю, — сказал Оливен, — Не знаю, что они там решили. Граф заявил, что ноги его не будет во дворце — он, мол, поклялся, и как ни пытается госпожа убедить его, стоит на своем. Спасибо за адрес вашего мастера, господин де Гиш.
-ЛА ФЕР И РОГАНЫ! — улыбнулся де Гиш, — Дождались
наконец-то, слава-те, Господи!
Глава 7. О кораблях.
-Граф, — сказал Оливен, — я забыл сказать вам, что мне поручено по новой моде приодеть "личную гвардию г-на де Ла Фера".
-Браво! — засмеялся де Гиш, — Пли из всех орудий! Давно пора было Атосу ходить с охраной! Мой отец это заценит!
-Это не вызовет подозрений? — тревожно спросил Оливен.
-Не было бы счастья, да несчастье помогло, — заявил де Гиш, — Чтобы такой вельможа как де Ла Фер ходил без свиты, в обществе своего дряхлого Гримо! Черт возьми! Будь я де Ла Фером, я уже после Реставрации завел бы себе личную гвардию. И ты хочешь, чтобы я помог этим "гвардейцам" принять облик цивилизованных людей?
-У них, — Оливен улыбнулся, вспомнив настороженные физиономии корсаров, — Вид немного... бандитский,... Но все это благородные господа, только, по всей видимости, совсем бедные.
-Узнаю господина де Ла Фера! — улыбнулся де Гиш, — Стоило ему захотеть, я собрал бы ему свиту из золотой молодежи. Сколько их там у вас?
-Человек семь-восемь.
-Всего-то! Да стоит Атосу свистнуть — пол-Парижа сбежится.
-О, граф, не надо пол-Парижа! Люди уже есть. И позвольте мне быть с вами откровенным... Мне кажется, они что-то замышляют. И вот что я думаю....
Оливен шепнул де Гишу несколько слов на ухо.
-А-а-а-а, — протянул де Гиш, — И ты думаешь, Шевретта встречается с королевой по этой причине?
-А что же еще? — сказал Оливен, -Потому что мне кажется.... (опять шепот)
-А если...— начал де Гиш и призадумался.
... Больной королеве докладывают о визите графини де Ла Фер... Входит Шевретта. Подруги встречаются, чмокают друг друга в щечку — как не раз доводилось видеть де Гишу
"Мари! — говорит снедаемая смертельным недугом Анна Австрийская, -Мари, друг мой, сестра моя, думали ли мы, что наши дети станут врагами? Но это улажу..." Шевретта улыбается и делает реверанс.... "Мужчины так глупы... Моя милая королева. Позовите короля...." — "Мы помирим их, Мари, хотя бы у моего смертельного одра..." — "Не надо, Аннушка! Живи и будь счастлива! Я хочу жить, твоя Шевретта! Луи, Атос, Рауль, мы все живы. И пока они живы, мои мужчины, я буду бороться за тебя, и защищать тебя... Аннушка".
Входит король. Попав в западню хитрющей Шевретты и измученной королевы, король диктует Кольберу приказ, отзывающей из заморской армии виконта де Бражелона — так хочет королева, словом, "по семейным обстоятельствам". Может, действительно они задумали это? Вот тут и Атосу появиться бы при всех своих орденах, продолжал мечтать
Де Гиш, и сказал Оливену:
-Если нужно помочь этим "гвардейцам", мы готовы. Я подключу Маникана, это по его части. Хватит ему лентяйничать и тужить. После Во и мессир Жан Персерен слегка освободился. Правда, Двор болтает... Ходят слухи, что скоро Персерену придется нас обшивать для траура по Анне Австрийской.... И вот еще что... Портрет Розы... Джиневра советует его убрать. Он опасен. Не для всех. Но для посвященных. Не лезьте на рожон и спрячьте его.
-Но там раньше висел другой портрет,... Вы знаете, чей...
-Знаю, — сдвинул брови де Гиш.
-И на обоях останется темное пятно...
-Беда, какая! Вы же реконструируете дом, что стоит позвать обойщиков! Могу посоветовать...
-Не нужно, — остановил де Гиша Оливен, — Граф запретил что-либо менять в комнатах г-на Рауля. Можете считать это суеверием, но...
-А-а-а, — задумчиво сказал де Гиш, — В таком случае — держи!
С этими словами он снял с гвоздя морской пейзаж в золоченой раме и вручил Оливену.
-Корабль? — спросил Оливен.
-"Золотая лань".
-Наш?
-Английский! Ну, ты и тупой, "Золотую лань" не знаешь!
-Виноват, сэр Ланселот де Граммон, — шутливо сказал Оливен.
-Но не говори, что это от меня, — вдруг сказал де Гиш.
-Почему?
-Так. Скажи, купил.
-Граф — знаток живописи, и, конечно, узнает этот корабль. Вы, может быть, дарите мне очень дорогую картину.
-Пустое, Оливен. Сочтемся. Ты же не требуешь ключ... А обстановка при Дворе, даст Бог, переменится. Еще один вопрос: тот художник, что писал твою Розу, как он, надежный парень?
-Люк-то? — спросил Оливен.
-Его зовут Люк? Портрет, о котором я говорю, изображает твою подружку-цветочницу в платье и с аксессуарами портерта Луизы де Лавальер. Ибо, как выяснилось, сей живописец выполнял работу негра, а художник, чья подпись на королевском портрете — только лицо Лавальер. Словом, живую натуру.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
