А жизнь на планете шла своим чередом. Велгон, Хакона и Новороссия третий год перемалывали в жерновах войны свои человеческие и экономические ресурсы. Островной Союз и Ютония вели очередной раунд бесперспективных переговоров о демаркации границы на острове Просветления. Великий герцог арагонский расправился с очередной баронской хунтой и торжественно перевешал всех до одного, а заодно и вторую жену, успевшую порядком ему надоесть. В горных кантонах в энный раз поменяли конституцию, три дня всенародно на радостях пили, а под конец в алкогольно-патриотическом порыве приняли идиотский закон 'Об изгнании из страны всех иностранцев и подлых шпионов'. Для посольских служащих в законе предусмотрительно было сделано исключение, остальных же, кому не посчастливилось оказаться в кантонах, начали спешно депортировать. Близь берегов Новой Бразилии ушёл на дно пассажирский самолёт, на котором летел лидер бразильской оппозиции и ещё шестьдесят человек, в том числе гениальный живописец и скульптор Мануэль душ Сантуш. Через все СМИ оппозиция моментально раструбила об аварии, в которой узрела коварные происки правящей партии, для которой главный оппозиционер был как кость в горле. В тот же день горячие бразильцы стихийно стали поджигать правительственные здания. И чихать им было на оппозиционного лидера, в толпах всё больше вспоминали душ Сантуша. К вечеру стали гореть оппозиционные штабы.
А в Южной и Северной Ракониях — двух половинках некогда единого целого, на всякий случай готовились к войне. Но не друг с другом, как бывало раньше, а с Велгоном и Хаконой и, возможно, с Новороссией.
Все эти мировые страсти были для Фалонта чем-то очень далёким, а значит — как бы не существующим. Далёким и для коренных сокарцев, и для эмигрантов. Фалонт — это не страдающие брезгливостью банки, это вполне легальные бои без правил, это самые дешёвые шлюхи, это организованные уличные банды, это полицейские, которые не задумываясь стреляют на поражение, это нейтральная территория разведок, это самые влиятельные профсоюзы докеров со своими отрядами самообороны, это сплошные тотализаторы и казино, это тайные дома пороков, где можно оставаться инкогнито сколь угодно долго. Затеряться в Фалонте было легко, как и стать местной знаменитостью.
Сразу после высадки группа разделилась. Каждый был экипирован на 'все случаи жизни': иглострел с тремя обоймами парализующих игл и одной с боевыми (с ядом мгновенного действия); индивидуальный биоиндикатор; спутниковый переговорник (правда — связь не через спутник, а через 'Реликт'); пеленгатор; походная аптечка со встроенным экспресс-анализатором; всякого разного по мелочи и, конечно, НЗ из запасных батарей, блоков и тому подобного. Согласно утверждённому плану, Оракул, Кочевник и Красевич должны были изображать местных работяг. Соответствующая одежда не явилась для них такой уж проблемой. С горем по полам, но в корабельных трюмах нашлись спецовки, весьма внешне похожие на профессиональную одежду фалонтских докеров. А вот у Краснова и Кометы с одеждой возникли трудности. По плану они должны были изображать авантюристов среднего пошиба, а можно и аферистов, но подобная публика в спецовках разгуливать не стремится. По крайней мере в Фалонте это у них не принято. Так что подобрать что-нибудь соответствующее стало настоящей проблемой. В итоге, после долгих раздумий, решено было остановиться на не таком уж и редком в городе милитарном стиле — подражание всему военному, естественно без атрибутики принадлежности к какой-либо армии. От этих полувоенных шмоток Краснов решил избавиться сегодня же. Комета была за. Но сначала надо было решить вопрос с деньгами.
Время было послеобеденное — вторая половина рабочего дня; то ли дождь был тому причиной, то ли здешний уклад жизни, но прохожие на улицах почти отсутствовали. Что поначалу радовало, но четверть часа спустя от хляби и малолюдности становилось всё больше тоскливо. А тут ещё здоровенный кот с облезлым хвостом расселся в аккурат на разрушенном временем тротуаре, как раз между домом и огромной, на полдороги, лужей. И до фени ему и сырость, и все мировые проблемы. Вслед за Красновым, Комета впритирку прошла мимо котяры, не обходить же из-за него лужу другой стороной(!), на что этот самый котяра никак не отреагировал, не смотря на вторжение в его личное пространство. Только проводил двух наглецов-людей флегматичным взглядом.
— Это нам подойдет для начала, — произнёс Краснов, свернув за угол, где прямо напротив увидел одноэтажное кирпичное здание с выцветшей вывеской, на которой угадывалось слово 'Ломбард'.
Комета поспешила за ним. От уличной прохлады она уже успела озябнуть, а здание обещало хоть немного тепла.
Ломбард оказался настоящим гадюшником. Прямо с порога их обдало спёртым душком с примесью кисляка. Под самым потолком издыхала тусклая лампочка, полусокрытая заляпанным абажуром, отчего её труды делались вдвое напрасными. За кошмарной перекошенной пародией на прилавок торчал желчный тип в засаленном пуловере. В дальнем затемнённом углу этой сомнительной канторы на стульчаке восседал дородный детина в затрапезном костюмчике. Если бы он изредка не затягивался зажатой в губах сигаретой, его вполне можно было бы принять за окоченевший труп, потому как и поза, и неподвижность вкупе с глазами, похожими на халтуру таксидермиста, вызывали сомнение в его одушевлённости.
Краснов прошёлся к прилавку и уставился на хозяина (а хозяина ли?), оценив его немытые всклокоченные волосы и точно такую же неопрятную безусую бородку.
— А скажи-ка мне, господин хороший, — с расстановкой проговорил Краснов, поймав безучастный взгляд мутных рыбьих глаз, — могу ли я тут заложить одну вещичку?
— Оружие и награды не беру, — с полным равнодушием ответил хозяин, быстро оценив нежданных посетителей, сделав при этом какие-то свои выводы.
— А я разве об этом спросил? — наигранно удивился Краснов. — Рискну предложить нечто другое.
Он извлёк из кармана грязную тряпицу и возложил её на покрытый облупленным лаком прилавок. Ломбардщик раскрыл свёрток и взял в руки изящную брошь с изумрудом, застыл от неожиданности и часто заморгал. Про себя Краснов посмеялся, хельгина фамильная драгоценность никак не соответствовала этому дерьмовому ломбарду, да и тряпку, оскорбившую брошь, пришлось накануне специально запачкать. Вдруг подал признаки жизни и дородный детина, но вскоре снова превратился в истукана.
— Дорогая вещь, — промямлил хозяин.
'Это я и сам знаю', — подумал Пётр Викторович и с нажимом произнёс:
— Во сколько оценишь?
— Оценю — не обижу. Но на оценку время надо.
— Мы, как раз, особо-то и не спешим.
— И это... — ломбардщик замялся, — документики имеются? Вещичка-то — больно броская.
— У-у-у, — протянул Краснов с деланным разочарованием и повернулся к Комете. — Тут нас определённо за кого-то принимают.
— Эта брошь мне досталась от бабушки, — резко сказала Хельга. — Или ты, малохольный, считаешь, что я её украла?
Её слова не произвели на хозяина никакого впечатления. Как он стоял с постной миной, так и остался с ней, ничуть не обидевшись на 'малохольного'.
— А может мы, по-твоему, фараоны? — поинтересовался Краснов. — Право же, не дороговат ли крючок для подставы?
На вопросы ломбардщик отвечать не собирался, его постная мина никуда не делась, а глаза говорили, что он им ни капельки не верит.
— Что ж, — резюмировал Пётр Викторович, забирая брошь и заворачивая её обратно в тряпку, — выходит, мы сильно ошиблись в выборе заведения. Идём отсюда.
У самой двери их нагнало: 'Постой!'
— Незачем так торопиться, — поспешил заверить ломбардщик. — я готов войти в ваше трудное положение, господа.
'Ага, ты бы ещё в братской любви поклялся', — подумал Краснов, а в вслух сказал:
— Вот и хорошо. Вот и чудно. Только насчёт брошки я передумал. Во сколько ты, любезный, оценишь вот это?
Вернувшись к прилавку, он выложил перед хозяином банковский платиновый слиток, на котором значился стограммовый номинал высшей пробы и неизвестный здесь герб одной галактической державы.
На этот раз хозяин по-настоящему оживился, вертя в руках слиток.
— Я должен его проверить, — извиняющимся тоном сказал он, — это не долго — всего несколько минут.
— Мы подождём, — Пётр Викторович выдавил улыбку.
Ломбардщик нырнул в подсобку, а детина заёрзал на стуле, наверное готовясь к разным неожиданностям, вроде полицейской облавы. Ломбардщик вернулся быстрей, чем обещал. Слиток он демонстративно положил в выдвижной ящик.
— Даю по сорок шесть, — сказал он. — Это хорошая цена.
Краснов прикинул заявленную цену. По всему выходило, что цена и впрямь нормальная. Можно, конечно, отправиться в ближайший банк и получить за слиток или слитки адекватную цену — около пятидесяти трёх сокарских даблеров за грамм платины, тридцати за грамм золота и тридцати девяти за палладий. Но в том-то и дело, что это в банке, а они, банки, для его плана не годились.
— По рукам.
Хозяин кивнул. В этот момент в ломбард ввалился низкорослый угрюмый паренёк с промокшими от дождя волосами и вымазанной куртке. Глядя на хозяина, паренёк отрицательно мотнул головой и прошмыгнул мимо прилавка в подсобку. Ломбардщик облегчённо выдохнул, что сказало об его недавнем напряжении, и даже на глазах повеселел. На сей раз он провёл в подсобке гораздо больше времени. Наконец он вернулся с самопально перемотанными пачками дензнаков и аккуратненько выложил их на прилавок. Храня молчание, он молча следил, как его клиенты пересчитывают похрустывающие ассигнации.
А Краснов, убедившись что сокарских даблеров он получил ровно четыре тысячи шестьсот, оставил перед хозяином шесть полусотенных банкнот со словами:
— Хотелось бы получить золотой эквивалент.
Пожав плечами, ломбардщик сгрёб оставленные деньги в обмен на десятиграммовую золотую монету достоинством в триста даблеров.
— Вот теперь порядок, — остался доволен Краснов, с интересом рассматривая монету. — Всех благ.
— Ух, и дыра! — оценила ломбард Комета, когда они шли по улице, наугад выбирая направление. — Небось, клиентура у этого заведения насквозь специфическая.
— А как же, — согласился Краснов. — Теперь надо подождать.
— Долго?
— Зависит от того, как быстро ломбардщик сольёт информацию кому надо, потом как быстро она дойдет до того, кто принимает решения.
— А потом ещё нас начнут пасти и выяснять кто мы и откуда.
— В общем, несколько дней у нас есть, — подытожил Краснов. — Эта публика редко отличается терпением и выдержкой. Кстати, насчёт 'пасти'. За нами увязался хвостик.
— Вот дьявол, не заметила!
— Это наверно оттого, что нашему хвостику лет этак около десяти. Держи свою брошку.
— Спасибо. Куда теперь, Пётр Викторович, в номера?
— Пока нет. Прогуляемся, дождь уже перестал.
— Из-за этого дождя я чуть не впала в уныние. И представить не могла, что когда-то попаду в дыру, где совершенно не знакомы с управлением погодой! Надо бы обзавестись этими смешными штуками — зонтиками.
— Обзаведёмся. Куда ж мы без них? — пошутил Краснов. — Кстати, о номерах. Где в Фалонте гостиницы поприличнее?
— Насколько я успела разобраться, в западном районе города. Там кварталы побогаче. Но по градостроительной традиции, таковые должны иметься и в центре.
— Значит, идём в центр.
— И ищем по пути магазин модной одежды, — предложила Комета.
— Модное не всегда тождественно хорошему вкусу, — высказал Краснов, но наблюдая энтузиазм Хельги, добавил: — Так и быть, начнём с одежды. Только уговор — не превращать примерку в культ.
— Слушаюсь и повинуюсь, — приняла уговор Комета, вовсю воображая, как могут выглядеть в живую образчики местной текстильной индустрии. Ведь одно дело — исследовать темискирскую моду просматривая телепередачи, находясь при этом на борту 'Реликта', другое дело — пощупать и потрогать собственными руками, самой примерить понравившуюся вещь и придирчиво осмотреть результат в зеркале. А ещё Хельга сделала неожиданное для себя открытие, что на Темискире имя модельера имело значение постольку поскольку. Никому здесь не пришло бы в голову переплачивать в три или вдесятеро за торговую марку. Цены зависели от материала, качества пошива и конечно от моды (куда ж без неё!). В этом Темискира отличалась от её Родины, да и многих других планет.
Чем дальше от окраин, тем многолюдней становилось на улицах. Чаще стала попадаться на глаза здешняя техника, с непривычки слишком шумная, заванивающая воздух выхлопами — так называемые автомашины, в основном легковые, реже — малотоннажные грузовички. Не мало было и конных экипажей — двух-четырёхместные брички, перевозившие желающих за умеренную плату. Полицейские патрули попадались в основном верховые, вооруженные саблями и карабинами. Пройтись, например, по мостовой вслед такому патрулю было сродни пикантной диковинке — из-за следов лошадиного пищеварения.
— По-моему, я нашла.
Краснов посмотрел в указанном направлении, где над большими витринами красовалась яркими тёплыми тонами вывеска: 'МАГАЗИН ОДЕЖДЫ ГОСПОДИНА ПАРВАНА'.
— Интересно поглядеть на этого господина Парвана.
— Чем же он может быть интересен? — удивилась Комета.
— Не огнепоклонник ли он? Лет, примерно, двадцать назад, я проездом побывал на одной планете, называлась она, кажется, Аша или Ашья. Так вот, там половина населения всерьез верила в некромантию, а вторая половина поклонялась огненным богам и все богоогненные жрецы назывались парванами. Впрочем, это всего лишь фамилия.
— Фи, Пётр Викторович, — Хельга улыбнулась, — чем забивать голову пустяками, гораздо интереснее посмотреть товары этого господина.
За толстым стеклом витрины были выставлены гипсовые манекены, наглядно демонстрирующие образцы имевшейся в магазине одежды. В брешах между манекенами стояли массивные деревянные кадки с вечно юными деревцами. И как не приглядывайся к этим деревцам, признать в них представителей терранской флоры было не возможно. Скорее всего, они были местными — темискирскими. И зачем, спрашивается, они торчат среди манекенов? Обычай такой что ли?
Краснов приник к стеклу для изучения внутреннего магазинного пространства. С улицы многого разглядеть не удалось, однако просматривался стол с секретером, за которым откровенно скучал хозяин магазина. По-видимому, в коммерции господина Парвана наступил мёртвый сезон.
Входная дверь открылась со звонким тиликаньем колокольчика. Господин Парван оказался премилым пухлощёким коротышкой лет пятидесяти и, несмотря на возраст, глаза его излучали детскую наивность. Облегающий жилет подчёркивал его брюшко, а нервное поигрывание пальцами выдавало его обеспокоенность. И в самом деле, вот уже второй месяц дела в разладе, настроение паршивое, а тут ещё приперлась странная парочка с угрюмыми физиономиями. Одеты как иностранные дезертиры (кого только нет в Фалонте!), а может просто любители пресловутого милитарного стиля. Парочка или явно ошиблась, заглянув сюда, или таким образом боролась со скукой.
— Чем могу служить? — не скрывая неудовольствия, выдавил дежурную фразу владелец магазина, когда подошёл к посетителям.
