Жрон

Чиновник не стал спорить и, облизнув сухие губы, попятился прочь из круга за спины боевиков.

Тот же аврор, видимо, старший, демонстративно убрав палочку и показывая пустые ладони, шагнув ко мне, спросил:

— Ты меня слышишь?

Я перевел взгляд на него, и только холод и мрак были внутри моих глаз.

Но старшему хватило и этого.

— Ты меня понимаешь?— продолжил он.

— Да, — разлепил я губы, отвечая тихим безэмоциональным голосом.

— Отлично! — тот улыбнулся, присел на корточки, метрах в трёх от меня и представился:

— Я — Макс Корнер, старший боевой группы аврората.

— Рон. Уизли, — Словно робот-автомат, ровным голосом ответил я.

— Здравствуй, Рон. Расскажи, что произошло?

Я помолчал с минуту, разглядывая Корнера, сказал негромко:

— Я понял, что мне не нравится, когда меня пытаются убить.

Скосив глаза на труп, Макс дёрнул головой в его сторону:

— Он?

— Да.

— Я посмотрю?

— Да.

Старший действительно был опытным боевиком. Присел рядом с балахонщиком, развернул тыльной стороной к себе правую руку убитого, задрав рукав, осмотрел предплечье. Не найдя метки, чуть поджал губы, задумавшись. Бросил ещё один взгляд на меня. Затем, резким движением содрал маску и капюшон, открывая обескровленное, оскаленное, страшное, в застывшей предсмертной агонии, лицо.

— Кто-нибудь узнаёт?

Парочка авроров, кинув взгляд, отрицательно качнули головами, а вот один, присмотревшись, сказал уверенно:

— Да, это Стен Шанпайк, кондуктор "Ночного Рыцаря". Я с ним прокатился дней десять назад. — он мрачно хмыкнул — Только тогда улыбка у него поприятней была.

— Метки нет, — пробормотал Корнер, вглядываясь в лицо убитого. — Да и не могло её быть, он слишком молод. Но балахон...

Снова посмотрел на меня:

— Чем он тебя?

Я понял, что тот спрашивает о нападении Шанпайка на меня, скользкий вопрос, если бы я не дождался взрывного заклятья.

— Бомбарда.

Брови старшего взлетели, но потом, он, оглядевшись, нашёл и аккуратно поднял лежавшую рядом, полузатоптанную палочку, что Стенли выронил, когда мы с ним "танцевали".

— Твоя?

Я чуть повёл головой, отрицая:

— Его, свою потерял.

Тот понимающе глянул на нож в моих руках, но промолчал.

— Приори Инкантатем, — тряхнул палочкой, внимательно "читая" руну словно бы выплывшую из её кончика, кивнул сам себе. — Да, Бомбарда.

Взгляд его потерял остроту, он вздохнул, устало подымаясь с колен, отряхнул запачканные брюки. Палочку Стенли сунул одному из подчинённых. Посмотрел долгим взглядом на меня, скомандовал:

— Из Мунго вызовите бригаду. Парень в шоке, пусть пока побудет у них.

— Мистер Крауч, — окрик Корнера вывел чиновника из задумчивости. Тот, с мрачным выражением на лице, разглядывал Шанпайка.

— Здесь всё. Чистая самооборона. Парню вообще чудом повезло, без палочки, вот так, одним холодняком уработать взрослого мага.

— Это мне понятно, — буркнул Крауч, даже не стараясь быть вежливым. — Ты понимаешь, что это значит? — его палец упёрся в труп.

Корнер промолчал, ожидая продолжения, а Барти-старший, сплюнув, резко бросил:

— Они так и не угомонились. Он не может быть из старых, в те времена он в лучшем случае поступал в Хогвартс. И метки нет. А это значит, что они продолжают вербовать сторонников. Тринадцать лет как нет Волдеморта, а они до сих пор отравляют умы и сердца, таким, как этот дурак, молодой и глупый, ядом своих идей.

Скрипнув зубами, Крауч развернулся и, ни сказав больше ни слова, трансгрессировал.

А старший аврор, ещё раз посмотрев на жутко выкаченные глаза и раскрытый в крике рот покойника, в сердцах, крикнул:

— И накройте уже, в конце концов, тело кто-нибудь!

* * *

В Мунго было интересно. Ни разу ещё в магической лечебнице не был. Во-первых, здание старой постройки, колонны, пилястры, всякие там горгульи на фронтонах. Внутри высоченные потолки, мрамор, лепнина. Хорошо магам. Действительно тяжёлых случаев требующих длительной госпитализации немного. Большинство максимум ночует в палате и на утро отправляется здоровым домой. В основном залеживаются с различными психическими осложнениями, такие как родители Невилла, где восстановление физического здоровья не решает всех проблем.

Меня тут продержали пять дней. В отдельной палате, правда, ни телевизора, ни газетки какой завалящей не давали. Ну, телека у них и нет, а вот с газетами меня обломали, якобы мне не нужны сейчас лишние эмоции и раздражители. Скучно, но я тут изображаю из себя глубоко психо-эмоционально травмированного подростка, со стремительно прогрессирующими изменениями в психике. Так что лежу, подолгу застывая в одном положении и слабо реагируя на окружающих.

На второй день пустили Молли. Та с причитаниями кинулась обнимать меня и целовать. Вот что у неё не отнимешь, любит она своих детей. Залилась слезами, на моё индифферентное: "Здравствуй, мам".

Слышал, как доктор шептал ей:

— У него сильный шок, но прогресс есть, память воспоминания о случившемся не отторгает, но он замкнулся в себе и переживает всё глубоко внутри. К сожалению, выплеснуть эти переживания из себя, снять напряжение, поделиться переживаниями со специалистом, чтобы снизить негативное влияние на психику, мы его заставить не можем. Со специалистом он беседовать не хочет.

Когда мать после этих слов заново разрыдалась, доктор бросился успокаивать:

— Ну что вы, всё будет хорошо. Я же говорю, что он полностью адекватен, осознает всё произошедшее и демонстрирует нормальные реакции. Просто будьте готовы, что у него может сильно измениться характер, привычки, поступки, да и взгляд на жизнь, — доктор вздохнул. — У меня авроры молодые с похожими симптомами бывали. Сами знаете, та ещё работёнка. Так что я знаю, о чём говорю. Угрозы обществу он не несёт, наоборот, его пожалеть стоит, в его возрасте такое пережить. И да, возможны определённые проблемы с памятью. Это иногда бывает, от сильного стресса можно забыть даже привычные вещи. Не обязательно, конечно, но такие случаи в моей практике были.

Услышав такое, я возрадовался. Есть теперь официальная маза, если что. А значит, основная задача выполнена, пора потихоньку оживать, и заново вливаться в местное общество. Тем более, что случай мой явно широкой общественности осветили.

На третий день ко мне впустили и братьев с сестрой. Джинни тут же бросилась обниматься, а близнецы, шёпотом, подняв большой палец, сообщили:

— Ну, братец, ты крут! Герой, даже "Пророк" про тебя написал.

Тут я "проявил" интерес, попросил газету, но так, чтобы персонал не спалил, почитать про подвиг. И слегка пожаловался на скуку. Те пообещали помочь, перемигиваясь, жестами показали, что всё будет "тип-топ" и "век воли не видать".

— Но только никому, — предупредил я их.

А те вроде как даже обиделись, что я им не доверяю, зашептали:

— Ну ты чё! — и: — Могила!

Засранцы. Видел я, какая "могила". В щёлку приоткрытой двери. Как они там с доктором потом шептались и тот им кивал.

Ну, ладно. Доктор явно мой "интерес" к газетам и "проснувшуюся" скуку причислил к положительной динамике. На что я, собственно, и рассчитывал.

А на следующий день мне принесли запрашиваемое: и "Пророк", и моё любимое издание "Маги, маглы и другие".

Удобно расположившись, подоткнув повыше подушку, я полюбовался на большую колдографию, на которой авроры топтались по пепелищу. Но если официальное издание Министерства акценты смещало на то, что это просто выходка фанатов, да, возмутительная, да, опасная для окружающих, то "ММиД" прямо указывал, что это были сторонники "Того-кого-нельзя-называть".

Раскрыв газету на второй странице, я смог, наконец, полюбоваться на себя самого, сидящего в луже крови. Снова Рита Скиттер. Похоже, она в анимагической форме прибыла с аврорами, так как был запечатлён момент, когда я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Краучем, а он вздрагивает и отступает назад.

Подпись под фото гласила: "Глава Департамента поражён силой духа малолетнего героя".

Статья называлась: "Мальчик который выжил тоже".

Я поржал. Только сравнения с Поттером мне и не хватало. В статье Рита особо останавливалась на том, что попав в безвыходную ситуацию, потеряв палочку, ученик Хогвартса У., не только не растерялся, но сумел, благодаря силе духа и решимости, имея при себе лишь случайно подобранный нож, вступить в схватку с матёрым Пожирателем и выйти из неё победителем. Что матёрый пожиратель — молодой парень, не имеющий даже метки, Скиттер, не упоминала.

Зато с какого-то перепугу там давались мои внутренние переживания, естественно, абсолютно высосанные из пальца. И про то, как я люблю родителей, и про то, что я должен быть смелым и храбрым, и про защиту младшей сестрёнки, в общем, стандартная слёзовыжималка из домохозяек.

Ну и ладно. Зато в глазах общественности я герой. Чуть попроще Поттера, но тоже ничего. Жаль, медальки не дадут. Министерство официально пожирателей не признало, максимум скажут, что я пришил грабителя, собравшегося под прикрытием паники поживиться добром и решившего устранить свидетеля в моём лице.

Успокоенный такими мыслями, я позволил себе расслабиться.

А в последний день ко мне пришёл Корнер, тот самый старший аврор. Я как раз успел расправиться с обедом, весьма недурным, на мой непритязательный вкус, и довольный жизнью, возлежал на кровати.

Аврор был в магловском костюме, на левой руке висел сложенный плащ, а правая держала шляпу, которую он незамедлительно бросил на мою тумбочку. Повесив плащ на спинку стула, присел сам. Осмотрел, улыбнувшись уголками губ моей сытой, довольной роже и спросил:

— Ну, как сам?

— Нормально, — ответил я. Ну, а что не нормально. Ем, сплю, газетки почитываю. Курорт.

— Это хорошо. Я что пришёл, — перешёл к делу Корнер. Машинально достал из внутреннего кармана пачку сигарет, но, смутившись, тут же убрал. — Проверили мы твоего, — аврор сознательно опустил эпитеты: "Труп, убитый, покойник" и прочие, психику, наверное, мою берёг. — Действительно оказался Стенли Шенпайк, работал кондуктором на "Ночном Рыцаре". Мы обыскали его квартиру... — аврор, вдруг, раскашлялся, скривившись, выпил пузырёк какой-то жидкости, сипло пояснил:

— Последствия давнего проклятья, только это временно симптомы убирает.

В ответ на мой молчаливый вопрос, криво улыбнулся:

— Не всё можно вылечить. Даже наша волшебная медицина не всесильна. Есть тут один пример, в соседней палате.

Корнер замолчал, но я понял, что он, скорее всего, имел в виду родителей Невилла.

Кашлянув ещё пару раз, старший аврор, наконец, справился с недомоганием и продолжил:

— Нашли тайник под полом, а в нём интересный дневничок. Такой невзрачненький, в дешёвом переплёте. Но вот внутри...

Аврор наклонился ко мне.

— Он там просто бредил о Лорде и его идеях. Всё представлял, как под его чутким руководством развернётся и займёт достойное себя место. Чуть ли не в министры магии метил. Мелкий, завистливый, ничего из себя не представляющий человечек. Всё время на всех обиженный был.

Аврор покачал головой, сказал со странной смесью грусти и раздражения:

— Он ведь даже не доучился, вылетел из Хогвартса после пятого курса. И ведь самое страшное, когда такой дорывается до силы и власти. Руки не по локоть, по плечи в крови оказываются, — Корнер, протянув руку, чуть сжал моё плечо. — Так что не переживай, ты убил мразь и подонка, которого нечего жалеть и, уж тем более, не стоит переживать.

Оглядел ещё раз меня, добавил даже как-то одобрительно:

— А ты неплохо держишься.

Я вскинулся, но он остановил меня, ладонью, мягко опуская обратно на постель, с которой я было приподнялся.

— Я не про беднягу Стена, из тридцати девяти дырок, там тридцать семь лишних, — он улыбнулся, показывая, что как бы шутит. — Я про твою психологическую устойчивость. Знаешь, знавал я авроров, кто после своего первого убитого уже не мог вернуться к работе.

Пожав плечами, ответил ему негромко:

— Я лишь защищал свою жизнь. Там всё было просто, или ты, или тебя. Тут не о чем переживать.

На что Корнер лишь одобрительно кивнул, сказал довольно:

— Грюму ты понравишься.

Пожал крепко мою руку, вставая. Подхватил шляпу и тихо зашуршавший плащ, и уже в дверях произнёс:

— Будет время — подумай о работе аврором.

* * *

Когда меня выписали, всё счастливое семейство уже ждало у входа в больницу. Артур выбил какую-то компенсацию с Министерства, и небольшая сумма перепала от Аврората — постарался старший аврор Корнер. Так что у меня появились деньжата, и я имел твёрдое намерение их потратить на личные нужды. Нужна же мне, в конце концов, нормальная парадная мантия на бал.

Уже дома, за столом, когда мать, квохча надо мной, как курица-несушка, суетилась, подкладывая лучшие куски на тарелку, я, промокнув салфеткой уголки губ, посмотрел на Артура и сказал, тихо, но так чтобы все слышали:

— Пап, я решил что хочу быть аврором.

— Э-э-э, — очередная газета легла на стол, а я встретился с удивлёнными глазами отца. Но он вдруг усмехнулся, и, сложив газету (небывалое дело), ответил степенно: — Ну, дело хорошее. Нужное. Важное. Но ты понимаешь, что и требования, и ответственность там очень высоки?

— Понимаю, пап, — я был как никогда серьёзен.

— Сынок, — губы Молли задрожали, она готова была расплакаться.

— Это же очень опасно, мы тебя едва не потеряли, а ты снова хочешь рисковать своей жизнью. Ты даже не знаешь, как там. Вон Грюм, известный мракоборец, на нём же живого места нет, сколько раз под смертью ходил, а скольких похоронили, от некоторых даже праха не оставалось...

— Мам, успокойся, — я смотрел чуть отстранённо и имел что сказать по данному поводу. — Во-первых, до этого ещё четыре года, а во-вторых, есть у меня смутное ощущение, что за палочки всё равно скоро придётся взяться и отсидеться не удастся никому.

Артур с Молли растеряно, и вместе с тем тревожно, переглянулись и не нашли что мне на это ответить.

Тут вдруг сзади на мои плечи упали две крепких руки. Я оглянулся, а тихо подкравшиеся ко мне близнецы хором возвестили, вид имея торжественный и слегка хитроватый:

— Объявляем во всеуслышание: ты наш самый крутой брат и мы клянёмся тебя больше никогда не дразнить и над тобой не подшучивать!

Но всю эпохальность момента разрушил следующий комментарий, сказанный доверительным полушепотом остальным:

— А то жить ещё охота-а.

— Мальчики, что вы такое говорите!? — возмутилась маман. А два придурка весело заржали. Сели по обе стороны от меня, приобняли за плечи, и Фред заметил, выхватывая у меня из тарелки кусок и принявшись смачно его пережёвывать:

— А ты знаешь, Рончик, что на аврора надо сдать зельеварение на отлично?

— Знаю, — наблюдая, как моя тарелка стремительно пустеет, со странным чувством удовлетворения, ответил я.

— И тебя это не пугает? — нарочито чавкая, поинтересовался уже Джордж.

— Нисколько. Пойду к Снейпу и попрошу готовить меня по отдельной программе, — вилкой пригвоздив к тарелке последний, самый большой кусок, я пресёк окончательное разграбление.