Путь самурая

— Можете показать ещё раз?

— Да, — Хан подошёл к Сиуну, — смотри и не моргай...

Повторил удар. Хлопок. Сиун заинтересованно смотрел на технику — она была не столь сложна внешне, сколько в исполнении. На вид просто — поднимаем ки, синхронизируем её движение и удар... но если их синхронизировать, то ки просто будет двигаться с двойной скоростью в пространстве, без каких-либо интересных эффектов. Суть техники пока была недоступна Сиуну, поэтому он, прищурившись, наблюдал за движениями учителя. Попробовал повторить — подошёл ближе, и провёл стремительный удар, попробовав синхронизировать свою ки и движение. Результат был нулевой — ки просто вышла через кулак, без каких-либо спецэффектов.

— Ты быстро учишься, — Хан чуть было сигарету изо рта не выпустил, — откуда ты научился контролировать ки?

— Вы про внутреннюю энергию? — поднял одну бровь Сиун, — пока тренировался, привыкал к ней. Она сильно помогает укреплять тело.

— Фантастика, — Хан тряхнул головой, — наверное, так действует та таблетка... Нет, ты можешь не стараться, это я показал технику более высокого уровня. Ты не освоишь её без владения базовой техникой распределения ки.

Сиун понимающе и немного осуждающе посмотрел на учителя. Такой трюк был ему знаком, но Хан слишком быстро сдался.

Учитель сел в позу лотоса, глубоко вздохнув, и выбросил сигарету.

— Садись, — он показал на землю перед собой.

Сиун послушно повторил его позу и Хан принялся объяснять...

* * *

*

4 часа спустя.

* * *

— Как? — Хан начинал злиться, — как тебе это удаётся?

— Что? — не понял Сиун, вынырнув из медитации, — всё вроде нормально... кстати, очень необычная техника. Хан подскочил на ноги:

— На обучение уходят годы! Да что там годы, хотя бы несколько месяцев! — он злился, — этого не может быть!

— Вау, спокойней, — Сиун примирительно поднял руки, — мне это было сделать намного проще из-за наличия большого количества ки.

— В том то и дело, что это должно делать обучение сложнее.

— Тут я с вами не соглашусь, — Сиун покачал головой, — чем меньше ки, тем сложнее контролировать её. Большой объём легко заметить и прочувствовать.

— Ладно, покажи ещё раз, — Хан сел на большой камень и нервно закурил. Сиун повторил медиативную технику распределения ки. Ки разделилась и правильно смешиваясь, выходила со всей поверхности тела, синхронно с дыханием. Сиун глубже и глубже погружался в медитацию, ки усиливалась, пока над его телом не появилась лёгкая дымка энергии. Хан бросил случайно закуренную не с той стороны сигарету и раздражённо посмотрел на ученика:

— Эта техника тебе далась слишком легко. Ты либо имеешь большую практику медитации, либо у тебя просто талант...

— Медитациями я не занимался, — совершенно искренне ответил Сиун, — но это не так плохо, как я себе представлял.

— Тогда перейдём к душесокрушающему удару, — сдался Хан, признав, что преград к изучению техники нет.

Солнце начало клониться к закату, освещая высокие небоскрёбы Сеула. На город опустились вечерние сумерки, многочисленные высотные здания, окрасившиеся багрянцем, особенно выделялись. Посмотрев на этот пейзаж, Сиун грустно вздохнул:

— Подождите, учитель. Прежде чем учить этот удар, я хотел бы спросить у вас кое-что...

— Спрашивай.

— У каждого мастера есть свои техники? Или есть какие-то общие искусства, доступные всем?

— И то и другое, — Хан посмотрел на Сиуна изучающе, — и то и другое. Есть школы боевых искусств, действующие не только в муриме, есть общие стили, но они слабо котируются. Каждый мастер развивает свой стиль и передаёт его ученикам. Каждый мастер создаёт своё боевое искусство.

Сиун понятливо кивнул. На его взгляд такое было немного странным, но для Мурима, то есть чисто корейского мира боевых искусств, это было логично. Каждый стиль особенный, но некоторые общие элементы есть. На самом деле, Сиун понимал, что сила — не во множестве боевых приёмов, нет какого-то цифрового показателя, который мог бы чётко отделить более сильного от более слабого. Нет чёткой границы — ни количество боевых приёмов, стилей, ни количество пройденных боёв. Как у ковбоев — пуля убивает всех, сильных и слабых, быстрых и медленных, умных и глупых. Поэтому для того, что бы называться разносторонним бойцом, нужен общий стиль. Движение, умение анализировать обстановку, тактически мыслить, и небольшой арсенал хорошо отработанных типов приёмов, тоже... "Типов" — потому что не бывает двух абсолютно одинаковых условий и, значит, статично заучивать приём бесполезно — нужно уметь его применять в разных обстоятельствах. У Сиуна было несколько основных типов приёмов, которые составляли основу его боевого стиля — удары карате — быстрые, средние и тяжёлые, руками и ногами, "Змеиный удар" из кэмпо, броски из джиу-джитсу и простые, как титановый лом, Апачай-удары. "Стальной барьер" и "Мерцающий шаг", как последние козыри. Всё это было слегка сдобрено рядом относительно простых, но действенных в определённой ситуации элементов, почти изо всех стилей.

Такое понятие как "боевые искусства" само по себе было очень расплывчато — драться может каждый, даже без техник, просто интуитивно. Есть художники, а есть те, кто может карандашом малевать рожицы — но понимая и видя всю разницу, нельзя легко найти точно то зерно, что определяет человека как художника. Это искусство. Не техника, не навык, а искусство. Искусство движения, как танец, и при наличии общих методов обучения, всё же художник — это человек, который определённым образом видит мир. Были художники-самоучки, были и бойцы-интуиты, которые не пользовались техниками и дрались так, как подсказывало шестое чувство... Били, как хотели и порой бывали опаснее обычных учеников. Потому что они видели мир по-своему, тогда как простой человек будет тупо пялиться на врага, несущегося на него, одарённый боец будет видеть сильные и слабые стороны врага, будет просчитывать бой или отдастся на волю импровизации... но он будет действовать не так, как простой человек. По этой же причине невозможно было создать единую, чёткую, как компьютерная программа, технику боя — она была как стиль художника, у каждого своя.

— Учитель, а как обстоят дела с огнестрельным оружием?

Хан задумался:

— Зачем это тебе?

— Вдруг столкнусь, — пожал плечами Сиун, — оно не используется, верно?

— Верно, — Хан кивнул, посмотрев на задумчивого ученика, — никто из Мурима, в здравом уме, никогда не будет его использовать. От пули не увернуться даже мастеру, поэтому открывать этот ящик Пандоры не хочет никто...

Сиун впал в ещё большую задумчивость. И было от чего — в его реальности, мастер мог выйти один против отряда хорошо вооружённых людей, огнестрел не котировался по другой причине. Мастеру можно было увернуться от пули, её скорость была не так высока — в среднем, ниже гиперзвука, который для мастеров рёдзанпаку тоже не был непреодолимой преградой. Сам Сиун мог увернуться от пули только если задействует свой "мерцающий шаг" до момента выстрела или успеет среагировать. Скорость реакции у нынешнего тела была намного ниже, чем у тела Сирахамы Кеничи. Мастера могли укрепить тело с помощью ки и пули оставили бы только синяки, не более того, при том, что расправа над стреляющим была бы быстрой и жестокой. Определённо, техники, с которыми он уже столкнулся, свидетельствовали о наличии куда более сложных приёмов, чем те, которые он выучил ранее. По сложности с душесокрушающим ударом могли поспорить только техники Фуриндзи. Но это не показатель — тогда как мастера Мурима изобретали новые и сложные техники, чему способствовало противостояние кланов, мастера рёдзанпаку стремились к совершенству простых техник. Которому, как известно, нет предела. Всё это выливалось в две разных системы, каждая из которых имела свои сильные и слабые стороны. Старейшина любил повторять, что в ученичестве боец набирает сверх меры техник и приёмов, но с годами неиспользуемые отмирают, оставляя лишь основной арсенал — лучшие из техник. Хорошему воину не нужен арсенал разномастных орудий, каждым из которых он владеет кое-как, хорошему воину нужен один меч, которым он будет владеть в совершенстве. Сиун задумался над тем, как вписать душесокрушающий удар в его арсенал, так как место мощного прямого удара уже было занято ударами из кэмпо и каратэ. Действие этого удара было иным — Сиун был наиболее силён именно в простых ударах, без затей, прямой в рыло врагу. С силой в двадцать, а то и тридцать-пятьдесят тонн, снесёт лучше, чем артиллерийский снаряд. Если не поможет — есть Апачай-удары, которые похожи на показанные Ханом — в момент удара высвобождение большого количества ки, которое утяжеляет удар и разносит в пыль всё, к чему применён удар.

— Эй, ты что, спишь что ли? — толкнул парня учитель, — подъём!

— Нет, не сплю, — вылез из своих мыслей Сиун, — можете ещё разок показать душесокрушающий удар?

— Всё не терпится? — ухмыльнулся учитель, — техника Чёрных Небес и Земли, худо-бедно, у тебя получается. Можешь попробовать, но только следи за распределением ки. Не пытайся сразу взять слишком много... — Хан вышел перед Сиуном и ещё раз показал ученику душесокрушающий удар.

— Понял? — учитель нагло и требовательно посмотрел на ученика, — или ещё раз показать?

— Стоп, стоп, стоп, — Сиун махнул рукой, — не всё сразу. Попробую... — Сиун вышел вперёд и начал повторять физическое движение без движения ки, потом сосредоточился на распределении энергии и, постаравшись сделать это синхронно, ударил. Облачко ки вырвалось из кулака.

— Рано энергию подал. Син-хрон-но, — учитель посмотрел на закат, — так, меня сегодня не будет, завтра встретимся и продолжим...

Хан развернулся и ушёл по-английски, не прощаясь. Сиун, подхватив свои вещи, выбежал на улицу. Улица около парка была относительно спокойной — большая, прямая, с бесчисленным множеством вывесок. Вздохнув свежий воздух, в котором уже чувствовалась ночная прохлада, Сиун пошёл в сторону своего квартала.

Сеул понравился Сиуну — тут было много небольших строений. Город был разделён на две части — северный Сеул и южный Сеул. Между севером и югом текла река Ханган. Северная часть была менее структурированной, а южный Сеул — застроен весьма чётко, разделён на геометрически-правильные кварталы и районы. Сиун жил на юге. Тут было много маленьких зданий и, что весьма примечательно, они были не однотипные, сильно отличались друг от друга. Благодаря этому не было двух похожих друг на друга улиц — весь Сеул был разным, от севера до юга, но эта кажущаяся разнообразность, при взгляде на город в целом, сливалась в единый стиль. На территории города было несколько парков, Сиун ещё не успел их изучить, даже названия не знал. Количество магазинов и лавок в городе было выше всяких разумных пределов — складывалось такое ощущение, что это всё — большой рынок, в котором люди продают друг другу всё подряд. И это было относительно точно — денег в Сеуле было много, а производств — мало. На город опустилась ночь. Ночь, темнота, но асфальт продолжал отдавать тепло, благодаря чему было немного душновато. Ночью Сеул преображался, пестрели вывески и фонари, поток машин едва ли ослабевал, и люди, словно сбросив оковы дневного быта — офисные костюмы и строгие юбки, менялись. Появлялись улицах молодёжные машины, парни спортивного вида, девушки в коротких, не оставляющих простора для фантазии, юбках. Появлялись гонщики, которых регулярно вылавливала полиция, в городе начиналась особая, ночная жизнь. Словно другой Сеул, иной. Изнанка города. Однако, район, в котором жил Сиун, не мог похвастаться обилием таких посетителей. Свет фонарей, тишина и безлюдье, немногочисленные ночные магазинчики, возле которых регулярно крутилась шпана, и тишина... Напряжённая тишина большого города. Сиун дошёл до района и, узнав по ориентирам свою улицу, направился к дому. Тем временем, в подворотне, сидели двое...

— Слышь, Чон, этот вроде ничего, — сказал один из них, с явно преступной рожей. Так уж получилось, что внешность иногда обманчива, но зачастую — красноречива.

— Погнали, — второй, так же не отмеченный интеллектом и удачей гопник, выскочил вслед за первым. Он громко свистнул, идя сзади Сиуна:

— Эй, пацан, закурить не найдётся?

— Ась? — задумавшийся было о вечных проблемах Сиун, остановился и развернулся. Гопники ухмыльнулись, один из них обошёл Сиуна по дуге, что бы жертва не сбежала. Сиун ответил отказом, после чего разозлившийся из-за такого пустяка гопник ринулся на него, нанося прямой удар в челюсть. Сиун удивился — он давно уже не дрался с простыми людьми. На этот раз ему не пришлось делать что-то впечатляющее — он тыльной частью ладони отклонил удар, тут же сжав кулак и нанеся прямой в челюсть. Послышался хруст и стон упавшего гопника, второй замахнулся на Сиуна битой и размашистым ударом опустил её сверху... но Сиун, слегка сдвинувшись в сторону, просто посмотрел на противника. Ударивший со всей силой битой о асфальт, гопник, выронил оружие. Отдача по ладоням была очень даже сильной. Сиун поднял руку к уху и почесал его, раздумывая. Гопник определённо хотел его убить таким ударом — но это требовало хотя бы минимального наказания. С другой стороны, ему было лень влезать в драку, и тем более — всерьёз бить гопника. Тяжело вздохнув, Сиун поправил ремень сумки на плече и двинулся на противника. Гопник, как нетрудно догадаться, не убежал с криками о помощи, но рванулся на Сиуна, со злобным криком "Ааарх". Второй раз намеревался ударить Сиуна по голове, но его "жертва" просто смещалась немного, не давая гопнику нанести заветный удар. Три раза он промахивался, на четвёртый Сиун перехватил его руку, вывернул и бросил гопника спиной вперёд. Прокатившись по асфальту, тот встал и снова рванулся на Сиуна. На этот раз задумчивый ученик был более жесток — он нанёс три лёгких удара из карате, по болевым точкам нападавшего. Но нападавший не заметил и одного удара — его просто отнесло на пару метров, а тело скрючило от боли. Сиун безразлично пожал плечами, поправил сумку и пошёл дальше.

Парень только больше задумался. Если гопников отлупить он может, пользуясь только простыми ударами, аналогичными ударам гопника, то сила определённо не в техниках. Он пришёл к аналогии — техника это форма, она эфемерна и динамична, а его собственная сила, реакция, скорость — материал, они заданы чётко. Ни одно без другого не может быть, как приём высокого уровня бесполезен, если применяющий его не способен увернуться, опередить врага, боится драться, или не способен сориентироваться в нестандартных условиях. Но и сила, скорость, реакция, станут просто аморфными, гипертрофированными и применяемыми с минимальным результатом, если не придать им форму. Если силе не дать грамотный удар, скорости — технику движения, реакции — защиту. Ки в этой системе лишь служила поддержкой обеим сущностям боевого искусства.

Сиун попробовал применить эту аналогию к известным ему боевым искусствам — мастера рёдзанпаку охотно совершенствовали материал, уделяя максимум времени тренировкам основных физических параметров и, только когда параметр достигал нужной величины, ограняли получившийся камень, придавая ему форму — техники. Хан не уделял физической форме почти никакого внимания. Он, безусловно, был не дрыщом, но в первую очередь, беспокоился о внешней форме, о стилях, приёмах, а не о гармоничном развитии. Это было свойственно всему муриму. Когда бойцы столкнулись с несовершенством своего боевого потенциала, пошли по разным путям. Рёдзанпаку — до предела улучшали материал, делая его совершенным, при этом даже простая форма, как прямой удар Сакаки, при таком качественном уровне развития, становились чудовищными и сравнимыми по мощи, разве что с душесокрушающим ударом. Рёдзанпаку делало простые сосуды из совершенного фарфора, а Мурим творил замысловатые, перекрученные, хитровымудренные конструкции из глины. При этом, такая примитивная физическая форма, как у него, вполне удовлетворила Хана — для его техник сила, скорость, реакция, не были нужны. Совершенство техники и использование Ки компенсировали недостатки физических параметров.