Музыка тишины

Парень окинул Беттани долгим оценивающим взглядом но, видимо, ничего такого из-за чего бы стоило нарываться, не нашёл.

— Ладно, приятель, только ты в следующий раз своих девиц подписывай, — прежде, чем уступить Рику свой стул, посоветовал несостоявшийся соперник.

Рик тут же занял освободившееся место рядом с Бет.

— И что это такое только что было? — насмешливо поинтересовалась Бет.

— Он приставал к тебе... — будто оправдываясь, попытался объяснить Рик.

— Он ко мне не приставал, мы просто разговаривали.

— А со стороны мне показалось... Почему ты сразу не подошла ко мне?!

— Во-первых, не хотела тебе мешать, а, во-вторых, мне к тебе всё равно было бы не пробиться.

— Я ждал тебя немного раньше... прости, глупо получилось — сам пригласил, и не встретил.

— Ничего страшного, я как-нибудь переживу.

К ним вдруг стремительно подлетели две давешние пиявки, до смешного похожие друг на друга — в мини-юбках, ноги от ушей, талия осиная, грудь размера эдак пятого, мордашки кукольные... ну что ж — не лучше и не хуже других, в общем-то, даже миленькие. При виде Бет они как-то немного сникли, и по взглядам стало понятно, что они от неё вовсе не в восторге.

— Рик, — воскликнула одна из девушек, — ты же обещал нам автограф!

— Да! Мы тебя ждали-ждали... — обезоруживающе улыбаясь, поддержала подругу вторая.

— Хорошо, на чём вам его поставить? — только и спросил Рик.

Обе, как по команде, задрали свои футболки, оголяя животы. Рик вдруг смущённо усмехнулся и покраснел. Это было ему совершенно не свойственно, обычно он держался спокойно и уверенно, непонятно только, что его так смутило — бесцеремонность девиц (что вряд ли, так как он, скорее всего, к этому уже привык) или то, что при всём этом присутствовала Беттани.

— А в какой фанклуб ты входишь? — враждебно глядя на Бет, спросила одна из девушек, пока на ней ставили автограф.

— Ни в какой, — спокойно ответила Бет.

— Как ни в какой?! — поразилась вторая. — А что ты тогда здесь делаешь?!

— Она со мной, — невозмутимо пояснил их кумир.

После этих слов девушки явно возненавидели Беттани лютой ненавистью. Они даже не сочли нужным с ней попрощаться.

— Ревнивые они у тебя, — после их ухода, констатировала Бет.

— Они не у меня.

— Но ведь твои же поклонницы.

— Мои, — неохотно согласился Рик.

Беттани чуть не рассмеялась. Ещё недавно он стоял рядом с другими парнями из группы в окружении толпы поклонниц и держался куда более уверенно, чем сейчас, с ней, и ни одного "типа" она сегодня ещё не слышала — прогресс. Видок у него тоже был подходящий: светло-голубые поношенные джинсы с заниженной талией, которые явно были ему на размер велики, ярко-оранжевая футболка и кроссовки — чудо в перьях, одним словом.

— Ты можешь пойти с ними. Я не обижусь, — потрепав его по плечу, разрешила Бет.

— Я не хочу с ними, я хочу с тобой... потому что ты совсем не похожа на них, — очень серьёзно ответил Рик.

— На этих очаровательных Барби?

— Да.

— Спасибо. Это самый лучший комплемент, который ты мог мне сделать.

Беттани внезапно, совершенно неожиданно для себя, поняла, что ей будет не хватать его, когда он, наконец, прозреет и уйдёт к какой-нибудь белой и пушистой милашке, которая, без сомнения, подойдёт ему гораздо больше, чем она. Странный он немного, и не так прост, как ей показалось сначала. Несмотря ни на что, стержень-то в нём определённо был и характер тоже — вспомнить хотя бы, как он взъерепенился, когда незнакомый парень решил угостить её коктейлем. Нет, ни о какой любви тут речь не шла, но в том, что Бет ему зачем-то нужна, сомнений не возникало. Хороший мальчик... а, может, не такой уж и мальчик — проскальзывало в нём что-то... серьёзное... очень... взрослое, иначе не скажешь. И да, она знала, почему каждый раз приходила к нему — ей было с ним спокойно.

Это трудно было объяснить, но Беттани не любила, когда к ней прикасались другие люди и до недавнего времени единственным человеком, чьи прикосновения не вызывали раздражения, была Эми, даже ласки Сэмми она терпела с трудом. С Риком же с самого начала всё было по-другому — когда Бет была с ним, неизменно возникало ощущение правильности этих несколько странных отношений, как будто, так и надо, и иначе просто быть не может. Хотя откуда бы? Они же, вроде, совсем не подходят друг другу... однако, как это ни странно, она всегда возвращалась, а он всегда ждал её.

Бет улыбнулась своим мыслям, потянулась к нему и поцеловала, Рик сжал её плечи и, кажется, не собирался отпускать.

Когда она собралась уходить, он ещё спал. Они добрались до его квартиры где-то в третьем часу утра и потом ещё долго не спали. Хорошо хоть Беттани сегодня надо было только на работу, да к тому же, к одиннадцати часам. Рик ворочался во сне, красивое лицо было непривычно печальным. За окном уже совсем рассвело и даже показалось холодное осеннее солнце. Бет присела на край кровати, осторожно погладила Рика по щеке, убрала прядь волос со лба и грустно покачала головой. "Не надо мне больше приходить сюда". Он вдруг открыл глаза, увидел её.

— Прости меня — уловила Беттани лёгкий как вздох шёпот.

Небо за окном резко помрачнело — тёмно-карие глаза снова закрылись, из-под длинных чёрных ресниц выкатилась прозрачная капля, медленно заскользила по виску, оставляя за собой узкую влажную дорожку. "Наверно, ему просто снится что-то плохое", — решила Беттани, она даже подумала, не разбудить ли его, но в результате так и не разбудила, благо входная дверь в квартире захлопывалась автоматически.

День прошёл спокойно, правда, пришлось задержаться допоздна, потому что приближался конец месяца, и надо было привести в порядок документацию, а владелец магазина — натура творческая, обычно не утруждал себя столь нудным занятием.

Когда Беттани пришла домой, Эмили не спала, а сидела на диване в гостиной, скорчившись, будто от холода. Бет хотела, как обычно, молча пройти мимо, но неожиданно почувствовала, что Эмили и правда холодно. Холодно? Почему? В доме же жарко! Только сейчас она заметила, как сильно изменилась сестра — бледная, будто прозрачная кожа, взгляд незнакомый отстранённ6ый безжизненный, и сама будто чужая.

"Дотянула! Ещё скажи, что не чувствовала ничего! Всё ты чувствовала и знала, что ей плохо, и оправдываться тебе нечем! Гордость, видите ли, взыграла! Посмотри теперь, до чего дошло! Вот потеряешь её, как жить-то дальше будешь?" — обругала себя Бет.

— Эмили?.. Эми, ты в порядке? — тихо спросила она.

В ответ Эмили лишь едва заметно кивнула, тогда Беттани, уже всерьёз забеспокоившись, подошла к дивану, села рядом. Надо что-то сделать... срочно... но что? Раньше, когда-то давно, в детстве, им не надо было говорить, чтобы понимать друг друга, а теперь даже слова не помогали. Когда это случилось? Почему? Бет нерешительно коснулась плеча сестры, провела по руке, сжала холодную ладонь. Эмили всё так же неподвижно смотрела перед собой, тогда Беттани притянула её к себе, бережно обняла, ощутив исходящий от сестры холод, и, как в детстве, стала гладить длинные каштановые волосы. Время застыло, исчез окружающий мир, и они остались вдвоём. Все внутренние барьеры, которые так долго и старательно выстраивала Бет, рухнули, она обнимала сестру, и для неё в целом мире не было ничего важнее, чем согреть её. Она почувствовала, каким большим и горячим становится сердце, Эмили слабо вздрогнула, доверчиво прижалась к ней. Видимо, никто не в силах был разорвать ту незримую нить, которая с рождения привязала их друг к другу — даже они сами.

"Эми", — закрыв глаза, позвала про себя Беттани.

"Мне так страшно, Бет. Тебя так долго не было, я так долго жила без тебя", — также без слов отозвалась Эмили.

"Прости".

"Не уходи, не бросай меня".

"Никогда. Больше никогда".

Беттани вдруг поняла совершенно ясно и отчётливо, что не сможет без Эмили жить, никогда не могла. Это же так просто и очевидно. Как можно было не понять этого раньше? Всё то время, что она пыталась жить без сестры, она жила лишь наполовину, она так долго искала своё место, наделала так много ошибок, а ведь её место всегда было и всегда будет здесь — рядом с Эмили.

Потом они пили чай, и Эми рассказала, что родители разводятся. Сегодня днём мама собрала чемоданы и скрылась в неизвестном направлении, а папа уехал улаживать какие-то финансовые дела. Беттани это известие ни капли не расстроило — туда им обоим и дорога, только Эмили было жалко, ну ничего, вместе они справятся, со всем на свете справятся.

========== Глава 9. Явление. ==========

Ночью на город обрушилась страшная гроза, но Марию разбудил не раскат грома, а крик. Она открыла глаза, прислушалась — ничего, только мерное тиканье часов и стук дождевых капель. Нет, ей это точно не приснилось — кто-то кричал и кричал не на улице, а где-то совсем рядом. Сверкнула молния, на мгновение ярко осветив комнату. Мария уловила какое-то движение. Не то чтобы она что-то увидела, просто вдруг, ни с того ни с сего, у неё возникло ощущение, что на стене что-то двигалось. Мария встала, щёлкнула выключателем — темнота, видимо, из-за грозы отключилось электричество. Она сходила в кухню за свечкой, вернулась, но ничего подозрительного не заметила — всё как всегда на своих местах, только почему-то сильно похолодало. Снова сверкнула молния, и на этот раз Мария, которая, не отрываясь, смотрела на стену, вдруг увидела, что в её картине, именно в самой картине, за спиной Вильгельма двигаются тени. Теперь очертания этих существ проступали отчётливо, они будто пытались прорваться сквозь тёмно-зелёную муть. Мария поднесла свечу к самой картине, осторожно дотронулась до холста, но, ощутив явное движение под своими пальцами, отдёрнула руку. Откуда-то раздался протяжный страдальческий стон, и на этот раз Мария поняла, откуда — из её мастерской.

Она слышала странные звуки, доносившиеся из мастерской и раньше, но каждый раз успокаивала себя тем, что ей это просто кажется. Теперь сомнений больше не осталось — за закрытой дверью что-то происходило.

Мария лихорадочно стала искать ключ, но Ник хорошо его спрятал. Она старалась не думать о том, что видела в своей комнате, и о том, что может увидеть в мастерской — это же её картины. Мария перевернула всю квартиру, прежде чем нашла заветную шкатулку. Теперь осталось самое сложное — пойти и отпереть дверь. Смелость исчезла без следа, но ноги сами понесли её к запертой двери.

Замок щёлкнул, прогремел очередной раскат грома, и Мария неуверенно переступила порог. Свеча внезапно ярко вспыхнула и осветила всю мастерскую. Бордовый занавес как-то странно приподнимался. Марии показалось, что за ним дул ветер. Снова раздался протяжный стон. На этот раз совсем близко. За занавесом.

— Там ничего нет... это же просто картины... всего лишь картины... я сама их рисовала... п-писала... сама... там ничего нет... — как заклинание бормотала Мария, держась за бордовую материю.

Всё тело сотрясала крупная дрожь, дыхания не хватало. Мария сжала ткань в кулаке и резко отдёрнула в сторону. Мощный порыв ветра едва не сбил её с ног. Сначала она даже не поняла что это, её сознание просто отказывалось это понимать. Перед художницей была одна из её собственных картин — она узнала серое мрачное небо, старый заброшенный дом, одинокое дерево и заросшую травой дорогу. Только теперь картина стала очень большой, почти во всю стену, и там внутри, в картине был мужчина, если это изуродованное существо ещё можно было так назвать. Он упорно полз по дороге, волоча за собой окровавленные обрубки, которые когда-то были его ногами, вдруг поднял голову, увидел Марию и, застонав ещё громче, протянул к ней руки. Она механически протянула руку в ответ, но ощутив, как окровавленные пальцы сжимаются на её запястье, вырвалась и шарахнулась в сторону.

— Там ничего нет... тебя нет... ничего нет... никого нет... — не в силах отвести взгляд от этого существа, шептала Мария.

Самым страшным было то, что она узнала его — он был на открытии её выставки, только тогда он был в деловом костюме и улыбался, а теперь его губы были в крови, кровь стекала по подбородку и казалась чёрной.

Свеча погасла. За окном снова сверкнула молния, ветер, словно осатанев, неистово швырял в стёкла крупные дождевые капли. Снова, будто взрыв грянул гром.

Небо в картине стремительно потемнело до черноты, тьма медленно поглотила дом, дерево и теперь неторопливо подбиралась к мужчине. Несчастный в упор смотрел на Марию, прямо ей в глаза и всё тянул к ней руки.

— Тебя нет... ничего нет... никого нет... — как в бреду повторяла художница, прижимаясь спиной к оконному стеклу.

Ей казалось, что она сама внутри чёрной бури, которая вот-вот проглотит её. Вся мастерская качалась как корабль во время шторма. Она уже не знала чего боится больше — ада за окном или той тьмы, которая уже растворила в себе несчастного изуродованного человека... которого больше нет... совсем нет...

Внутри картины осталась только живая бурлящая тьма, из которой возникла огромная человеческая фигура. Мария успела увидеть лишь размытое алое пятно, прежде чем упала на пол, потеряв сознание.

========== Глава 10. Натянутая нить. ==========

До закрытия оставался ещё почти целый час. С недавних пор Бет очень торопилась домой — не хотела надолго оставлять Эмили одну. Она бы вообще предпочла взять сестру с собой на работу, но владелец магазина не приветствовал присутствие на рабочем месте посторонних. Бет с самого утра не оставляло странное напряжение от предчувствия надвигающейся беды, ощущение было столь явным, что мешало сосредоточиться. Может, всему виной была страшная гроза, разразившаяся минувшей ночью? Такая гроза, да ещё поздней осенью — явление очень редкое...

Секундная стрелка двигалась медленно, минутная ещё медленнее, а часовая, казалось, вообще никогда не тронется с места. Никогда прежде ожидание не било так по воспалённым нервам, как сейчас. Казалось, всё вокруг замерло: стрелки часов, пропитавшийся стойким запахом старых вещей воздух, Даяна — напарница Беттани, мирно дремавшая за кассой. Всё это в совокупности с напряжением изводило до невозможности. Бет снова, уже в который раз, посмотрела на часы — было ещё только пять минут седьмого.

* * *

Эмили посмотрела на часы — было уже пять минут седьмого. Она вышла из библиотеки и, не спеша, пошла домой. На душе становилось спокойно, легко и радостно при мысли о том, что скоро вернётся с работы Бет, и они снова будут вместе. Ей всё ещё до конца не верилось, что всё так неожиданно изменилось, но она была счастлива, по-настоящему счастлива. Бет теперь каждый вечер приходила домой и была рядом с ней: сначала они что-то готовили, потом подолгу болтали или смотрели телевизор, попутно делясь своими впечатлениями, или просто читали сидя на диване в гостиной и, совсем как в детстве, снова спали в одной комнате.