— Комендант объявил, что в ближайшие дни начнётся формирование Народной добровольческой армии. Предварительное расследование по происшествию в доме Ипатьева показало, что в подвальной комнате находятся останки восемнадцати или двадцати человек. Из-за устроенного нами пожара опознание останков на данный момент невозможно...

По телу словно прошёл огонь. Мир качнулся, и возвышающийся надо мной монах, как будто стал ниже ростом. В-з-дынь... Натянулась какая-то струна внутри меня. Воздух стал густым как кисель, что выводило из себя ещё больше. Руки, протянутые к Ярославу стали краснеть и покрываться красной чешуёй. Ногти удлинились, заострились и резко стали чёрными. Этими ногтями я и пытался раздвинуть воздух. Ещё чуть-чуть, ещё капельку, мои руки уже буквально чувствовали, как прочные когти вонзаются в беззащитную плоть.

— РРРРАААААААААААААААААГГГХХХ!!!!

Преградой между мной и возмездием был всего лишь воздух. НО ОН ТАМ БЫЛ!!! И это выводило из себя ещё больше. Наконец рука почти прикоснулась к Ярославу. И... Кровавая пелена застила и глаза и разум. И... я не успел ничего понять. Моя рука оказалась просто сломана. Как спичка, вот так — раз и всё. Затем последовал черёд второй. Короткое движение. И мои колени перебиты. Я всё ещё падал на землю, как Ярослав присел и смотрел в мои глаза. Сейчас я знал точно, что в его глазах то же самое пламя, что и у меня. Только в разы... Что? Сильнее? Ярче? Что именно в разы?

— У — — й — — -м — — и — — сь... — Раздалось из клыкастого рта. Клыки были слишком большие для человека.

Только сейчас я, наконец, грохнулся об землю. Но с такой силой, что... Рог откололся. РОГ? Какой нахрен рог??!! Поднялось облако пыли. Что вообще происходит? Что-то внутри меня заскулило и поджав хвост спряталось.

— РААААНО. — Лениво протянул Ярослав. — Я буду рад, если когда-нибудь ты сможешь бросить мне вызов, а пока... я буду ждать.

— Ублюдок... — прошипел я. — Убийца!

— Ты ведь не понимаешь, что я делаю, да? — На удивление дружелюбно как будто я только что не пытался его убить отозвался Ярослав. — Я только что раздавил твои инстинкты, которые стремились раздавить тебя. Как ты думаешь, что делает человека тем, кто он есть?

— ЧТО? КАКОЕ МНЕ ДЕЛО ДО ФИЛОСОФСКИХ ИЗЫСКАНИЙ УБИЙЦА!? — Но тот как будто не слышал.

— Что делает купца купцом? Воина воином? Императора Императором? — Я сжал зубы, похоже мне не оставалось ничего кроме того чтобы слушать. — ВОЛЯ! ИМЕННО ВОЛЯ ДЕЛАЕТ ИЗ ЧЕЛОВЕКА АСТАРТЕС!

— ТЕБЕ ЛЕГКО ГОВОРИТЬ! — В тон ему закричал я. — Ты не слышишь этого шепота! Не слышишь сводящего с ума голоса! Ты нормальный! В то время как меня мутит от желания убить!

Ярослав добродушно улыбнулся:

— Когда ты попёр на меня аки лось. Я хотел разорвать тебя пополам. Выдрать позвоночник и повесить на нём.

— Так почему не сделал? — буркнул я.

— Это и есть мой секрет. Я ВСЕГДА в бешенстве. Просто моя воля сильнее. И если твоей воли не хватит, именно я, как посвятивший тебя, приду за тобой. — И разом потеряв ко мне интерес, достал из кармана балахона яблоко и сочно хрустнул. — Успокоился? — Или сделал вид, что потерял интерес. Монах выпрямился. — Тогда вставай.

Я посмотрел на руки, сломанные в двух местах, в этих местах белела кость. Руки как-то странно напряглись и с отвратительным хрустом, каким-то странным напряжением мышц кости стали на место. Когда они встали, я чуть не лишился разума от того, что голый костный мозг касался кости, мяса и других частей, а потом... Они срослись неправильно, уродливо. Вокруг рваной раны появился небольшой бугорок. Рана затягивалась, а бугорок становился всё толще, пока не стал как будто кольцом на неестественно вывернутых руках.

— Ааааа-ха ха ха, — тяжело дышал я и обливался потом. Боль ушла но руки... -АААААА!! — я не сразу понял что кричал я. Ещё раз хрустнув кость вправилась прямо внутри руки. О том, что всего сколько-то там времени назад тут был открытый перелом, не напоминало ничего. Только ощущение боли. — ХХРАККК! — вправились мои ноги и я подготовился к третьей порции боли... — ХХРРРКХАААА!!! — уже даже не кричал я, а просто хрипел.

— Три часа на перелом. Неплохой результат. — Пробормотала Каллен. ТРИ ЧАСА?!?!

— Встань. — Короткий приказ поднял меня на ноги быстрее, чем я успел его осознать и с ненавистью уставился на приказавшего. Тот посмотрел на меня не со злобой, а скорее озабочено, как если бы такое отношение к нему в план не входило. — Есть причины по которым я сжег дом. Огненное погребение и отвлечение внимания. — Погребение? — Думаю не надо объяснять, что было бы, если бы тела твоих родных попали к толпе за забором. Закопать в саду? Откопали бы. Взять с собой, чтобы потом предать земле? Тоже не вариант. Остаётся лишь древний славянский обычай — огненное погребение. Отвлечение внимания — пожар, люди смотрят в одну сторону, а мы выходим с другой стороны. Каллен продолжай. — Посмотрев на послушниц, я поёжился. Они никак не отреагировали на произошедшее. Будто так и надо или же им доводилось видеть подобное. Отряхиваю от пыли местами порвавшуюся одежду.

— Город поделён на одиннадцать районов. На базе каждого района предполагается сформировать одну добровольческую роту из трёх офицеров и двухсот четырёх унтер-офицеров и рядовых. Северные районы, прилегающие к Е-1, контролируются Войцеховским и приданными ему оренбургскими казаками. Сейчас полковник находится на станции. В остальном город живёт своей жизнью.

— Превосходно. Сегодня мы встретимся с полковником Войцеховским Сергеем Николаевичем. Сейчас чехословаки подчиняются лягушатникам. Ты, — Ярослав посмотрел на меня, — перетащишь 'братушек' на свою сторону.

На мою сторону? Он не шутит. Хм.

— И что такого я могу им предложить, чего не может предложить Антанта?

— Чехословаки рассчитывают после окончания войны создать своё независимое государство. По плану...

— Вашему плану? — Перебиваю монаха.

— Нашему плану, — Ярослав выделил слово 'нашему', — ты предложишь полковнику место генерал-губернатора Чехословацкого генерал-губернаторства входящего в состав Славянской Империи. Данная область будет располагаться на территории Германской и Австро-Венгерской империи.

— Ээээ, — я даже не знаю, что на такое сказать. Наконец справившись с собой, восклицаю. — Это безумие! Полковник просто в ЭТО не поверит! И почему Славянская Империя?!

— Мы будем ОЧЕНЬ убедительны. — Монах и послушницы одновременно улыбнулись. — Что же до названия, то на данный момент 'Российская империя' исчерпала себя. Да, белогвардейцев встречают как освободителей, но у них нет никакой программы кроме возвращения к дореволюционному положению дел, что само по себе является попыткой оживления трупа. Рано или поздно народ это поймёт. 'Славянская Империя' это наша программа. Не будет никакого хруста французской булки, шампанского и всего остального, что поставлялось из старушки Европы. Как только ты объявишь о создании Славянской Империи на территории Екатеринбургской губернии и огласишь программу развития, твоя жизнь станет очень напряжённой. — Выражение глаз Ярослава заставило меня сделать шаг назад. — Хочешь, назову потенциальных недоброжелателей и причины. — Я кивнул. — Большевики — с ними и так всё понятно. Партии левого толка и всякие демократы — им ты тоже нужен мёртвым. Антанта — им не нужно, чтобы у белых появился лидер вокруг которого будут объединяться войска. Старший комсостав белогвардейцев — поначалу они попытаются сделать тебя своей куклой, но когда поймут, что не получается, постараются устранить как угрозу своей власти. Поэтому тебе в основном придётся опираться на молодёжь, простой народ, мелких дворян, казаков, солдат и офицеров званием не выше полковника. Страшно?

— Немного. — Признался я.

— Ничего. Мы тебя прикроем от убийц, дабы они тебе не мешали. Идём. Нечего здесь стоять. — Мы пошли. Я первым. Позади остальные. Щебень трещит под ногами.— Для посторонних мы твоя свита, хех. — На ходу принялся объяснять монах. — Меня будешь называть отцом Ярославом. Во время разговора с Войцеховским обратишься к Вилетте за картой. Покажешь полковнику на ней будущую территорию Чехословацкого генерал-губернаторства. Начнёт громко удивляться, мол это территории германцев и австрияков ответишь 'это ненадолго'. После этого в переговоры вступлю я и дальше по ситуации. На все вопросы о том, как выжил, тоже буду отвечать я. Понял?

— У меня есть выбор? — огрызнулся я.

— Жить или умереть. — Безэмоционально произнёс монах.

Умереть я всегда успею. Нужно настроиться на предстоящий разговор...

*Е-1, 11:55*

— Стой! Кто идёт? — Раздался от крайнего вагона хриплый окрик часового.

— Свои. — Из-за моей спины ответил ему Ярослав.

На свет вышел мужчина в фуражке с 'трёхлинейкой' наперевес. Гранёный штык направленный мне в грудь грозно блестит. Дистанция — 8 метров. Видно, что владелец за оружием следит. На его груди я заметил Георгиевский крест четвёртой степени. Ветеран. На вид лет сорок. Война оставила на его загорелом и обветренном лице следы в виде нескольких маленьких шрамов. Взгляд холодных глаз напряженно скользит по нам. Палец лежит на спусковом крючке. Задерживается на мне. Не узнал.

— Что надо?

— Проводите нас к полковнику Войцеховскому, — вежливо произнёс Ярослав, — с ним хочет поговорить цесаревич.

— Цесаревич?! — Удивлённо переспросил ветеран.

— Алексей Николаевич Романов.

Часовой пристально всмотрелся в моё лицо. Секундна, другая, узнавание, у солдата отвисает челюсть, приходит понимание, винтовка выпадает из враз ослабевших рук.

— Эта ж... я чуть... в цесаревича... не стрельнул... а как же?..

— Его жизнь была спасена от большевиков по воле Бога... — В конце фразы мне послышалась недоговорённость, но я не стал оборачиваться.

— Слава тебе Господи, — принялся размашисто креститься ветеран. На четвёртом разе он опомнился, подхватил с земли винтовку и вытянулся по стойке 'смирно'. Винтовку забросил на плечо. — Рядовой Степанов. Прошу, следуйте за мной Ваше Высочество. — И уже себе под нос добавил, но я услышал, — поседел-то как мальчонка.

Развернувшись, он строевым шагом пошёл вдоль вагонов туда, где шумели солдаты. Мы за ним.

POV Рядовой Степанов Александр Владимирович

*станция Екатеринбург-1, 12:03*

Поправив винтовку, достаю самокрутку. Не думалось мне что, заступив на пост, встречу цесаревича, которого все считают погибшим. Я видел довольно много фотографий Наследника и могу с уверенностью сказать, что этот поседевший мальчик — он. И как только-то сразу не признал? Чиркаю спичкой по коробку, прикуриваю. А спутники Алексея Николаича. Две монахини соблазнительность фигур, которых не могли спрятать даже просторные балахоны неизвестного покроя накинутыми капюшонами — ещё бы лица увидеть и самый странный поп в таком же балахоне виденный мной за всю мою жизнь. Кхе-кхе. Я отвёл их к офицерскому вагону и доложив унтер-офицеру Погану вернулся на пост. Кхе. А поп... поп был похож на солдата... нет воина... я воевал уже достаточно для того, чтобы понять, что не хотел бы сойтись с ним один на один. Его глаза были глазами матёрого убивца, несмотря на то, что он вроде бы ушел в монахи, в глазах не было ни капли смирения, ни капли доброты или отрешенности. Просто... осенило меня — Он слегка поменял поле боя всё такой же жестокий и дисциплинированный, но на другой должности. И про волю бога было произнесено, как-то странно, он говорил о боге не как о чём-то далёком, а как... как я говорил бы о господине полковнике... Я задумчиво затянулся сигаретой и мотнул головой, никогда не отличался способностью понимать людей по одному внешнему виду. Чего только в голову не придёт...

Солдат не знал, что точно так же слегка задумывались над пришедшими каждый, кто их видел. Потому что от монаха на версту тянуло одним коротким словом. Воин. Манера говорить и двигаться. Смотреть и даже дышать. Это был воин по какой-то причине напяливший балахон, и не считавший необходимым это скрывать.

Конец POV

6 Глава

POV Алексей

*возле офицерского вагона, 11:59*

Унтер-офицер Поган скрылся в вагоне. Полукругом рядом с нами собрались любопытствующие чешские легионеры привлечённые докладом часового. Правда, настороженность никуда не делась. Пристальные взгляды. У некоторых винтовки в руках, дула смотрят в землю. Переговариваются. 'Tsarevich, tsarevich', прокатывается по солдатским рядам. Ярослав спокоен. Меня же немного трясёт от их внимания.

Полковник не заставил себя ждать. Он появился в дверном проёме тамбура. На его поношенной гимнастёрке нет полковничьих знаков отличия, но манера держаться чувствуется. Острый взгляд серых глаз Войцеховского из-под козырька фуражки, скользнув по моим спутникам, остановился на мне. На вид ему лет сорок. Я буквально кожей чувствую, что меня нынешнего сейчас сравнивают с образом цесаревича времён Великой войны. Солдаты замолчали. Твёрдо смотрю в глаза офицеру. В какой-то момент Войцеховский обозначил улыбку, приподняв уголки рта. Узнал. Но вот признает ли?

— Вижу, вы узнали цесаревича, Сергей Николаевич. — Слова, произнесённые нейтральным тоном разорвали тишину. Полковник тут же обратил своё внимание на Ярослава. — Я со своими людьми взял штурмом особняк Ипатьева. Мы успели прорваться в подвал в последний момент, когда большевики добивали царскую семью. Лишь цесаревич уцелел по воле Бога... — Ненависть к уже мёртвым убийцам кольнула. Повернув голову к левому плечу, я краем глаза увидел, как Ярослав приложил правую ладонь к груди. Люди вокруг начали креститься, — и получил Его благословение...

— А кто вы? — поинтересовался полковник, ступив на землю.

— Отцом Ярославом называйте, из дальнего скита мы вестимо. Когда до нас донесли весть, что арестованный государь с семьёй находятся в Екатеринбурге все монахи и послушники скита изъявили желание спасти Романовых из рук проклятых безбожников. — Ложь. Но я прекрасно понимаю, что людям лучше не знать про сверхъестественную силу монахов Клятвы-на-крови. По крайней мере сейчас.

— То есть это ваши люди уничтожили весь гарнизон, я правильно понимаю? — Нахмурившись, задал вопрос Войцеховский.

— Чтобы убить пьяных да сонных 'товарищей' не нужно большого умения. Вам это наверняка известно. Не каждый знает о нас. Еще меньше найдут к нам путь. А достойных вступить так вообще почти нет... И предупрежу ваш вопрос, я отослал братьев обратно в скит оставив при себе сестру Вилетту и сестру Каллен дабы они позаботились о цесаревиче Алексее. С семнадцатого числа сего месяца мы скрывались в окрестностях города в ожидании вас. И сейчас ожидание закончилось.

Конец POV

*там же, 12:00*

Неплохо я задвинул. Конечно, полкан буравящий меня оценивающим взглядом изо всех возможных сил будет проверять мои слова, но это случится, потом и естественно его разведка ничего не найдёт. А новость о выжившем цесаревиче быстро разлетится по городу.