Пограничник

— Да уж, везунчик! Но ты права, били меня профессионально — так чтобы инвалида сделать, но не убить...

— Инвалидом ты не будешь. Правда, без селезенки повышен риск инфекционных заболеваний и нарушена кроветворная функция, но это нестрашно. К тому же тебе что-то там оставили, — пыталась подбодрить больного девушка и вдруг, всхлипнув, призналась. — Ты знаешь, я, когда узнала от твоей мамы о тебе, то поняла, что у меня ничего лучше в жизни не было. Мы с ней так по очереди тут и дежурили. Как было страшно тебя потерять! Больше суток с ума сходили. Тебя же сначала на искусственной вентиляции держали, пока ты в коме лежал. Хорошо организм молодой — все вынес и быстро восстанавливается.

— Постой, так ты тут целыми днями, что ли?

— Да. Твоей маме работать приходится, а у меня ординатура — вообще-то я в детской психиатрии, но отпросилась сюда. У шефини здесь заведующая знакомая оказалось, так что меня к тебе без проблем допустили, а мама подтвердила, что я твоя близкая родственница. Смотри, не засвети меня! — немного натянуто пошутила Ксюша, и Влад понял: она боится, что он станет, как и прежде, уговаривать ее остаться просто друзьями.

А ему, почему-то не хотелось заводить привычную пластинку. И не потому, что это было бы верхом нетактичности после того, как девушка с ним возилась. Видимо, его так сильно ударили по голове, что он совсем съехал чердаком: расслабился и балдел от ее голоса, нежных прикосновений пальцев, тонкого аромата духов, когда она наклонялась поправить подушку...

— Слушай, — вдруг смутился Влад. — Ты что, так со мной и нянчилась?

— Да, а что?

— Ты и судно меняла?.. — он почувствовал, что впервые сознательно захотел по малой нужде, и не мог снести такого безобразия. Хорошо, его краску на лице сейчас никто не смог бы заметить.

— Конечно! Только не судно, а памперс. Разве может быть что-либо неприятное, когда ухаживаешь за любимым человеком? — воскликнула девушка и осеклась, поняв, что сказала лишнее.

Влад не захотел сопротивляться теплому чувству, возникшему от такого признания и, подумав, ответил:

— Не знаю, но у меня странное ощущение, что случись такое с тобой, мне тоже было бы приятно ухаживать... спасибо. Наверно права поговорка, что друзья познаются в беде — с моей "работы", например, никто и не пришел...

— Да нет, их просто сюда не пускают. Я думаю, переведут тебя из интенсивной терапии, кто-нибудь да зайдет.

— Но больше я тебе не дам лазать под меня. Давай, попробую сам до туалета добраться.

Оказалось, что врач даже рекомендовал сразу, как только получится, начинать ходить, чтобы не образовались спайки после операции, и лучше рассасывались гематомы. Затратив на поход в туалет полчаса, он с удовлетворением убедился, что больше не надо представать перед любимой девушкой в непривлекательном виде — хватит с него и этой пугающей рожи.

Влад заметил, что думает о Ксюше так же, как и три года назад, назвав ее про себя любимой. Ну и пусть! Может он хотя бы на время болезни позволить себе расслабиться? Потом, на трезвую голову будет легче разобраться в своих чувствах.

День прошел в больничных хлопотах и воспоминаниях лучших моментов их дружбы. Влад рассказал о своем недавнем сновидении, и Ксюша с восторгом подтвердила, что именно так все и было наяву. Они вспоминали, как гуляли по городским паркам, кино, кафешкам... Первую их близость... и детские клятвы быть всегда вместе.

А про себя он подумал, что за несколько последних лет, пропустив через себя целый батальон баб, он так и не нашел ни в одной женщине то, что сам отверг когда-то в Ксюше. А может, и не позволял себе искать? Ведь для этого нужно сближаться, раскрывать свою душу, а такое было просто опасно проделывать в его нынешней среде обитания. Исключением из этого длинного списка, пожалуй, была Мила, но и то, вероятно, из-за сходства с Ксюшей. Получалось, все эти бесконечные приятные мытарства были только ради того, чтобы понять, какой он козел?

Когда Ксюша уходила вечером и осторожно поцеловала его в щеку, Владу стало стыдно — он будто почувствовал на себе слой грязи, оставшийся от своих многочисленных похождений по дамам — словно мог запачкать им вновь доверившуюся ему девушку. Как он мог ей признаться во всем этом? Да и надо ли? Будет ли у них что впереди? Со всей остротой он вдруг ощутил, как это прекрасно, когда тебя по-настоящему любят. Но в то же время осознавал, что на это нужно отвечать тем же, иначе их отношения будут ущербны. А будет ли он способен на такие чувства — Влад не знал.

На следующий день его перевели в обычную палату, правда, не совсем обычную... в общем, он лежал в уютной комнате один, с телефоном на тумбочке, с ненужным телевизором в углу и собственным туалетом за стенкой.

— Ты, как всегда, в своем репертуаре, — усмехнулась вошедшая Ксюша, но не стала заострять на этом внимания, поинтересовавшись самочувствием Влада.

— Специально попросил, чтобы с тобой вдвоем подольше быть — произнес обиженным тоном больной и заслужил поцелуй в щеку.

— Я и не подумала! Ты, и вправду, из-за меня?

— А иначе, какая прелесть отлеживать несколько дней в одиночной камере? — Влад не лукавил, ему хотелось после стольких лет разлуки побыть с Ксюшей наедине.

Однако им тут же пришлось перейти от приятной беседы к насущным проблемам, которые, как только в голове наступило прояснение, сразу обозначились на горизонте:

— Ксюш, я тут ночью сообразил, что мне срочно нужно проверить свои вещи. Вы с мамой не смотрели, что там, в карманах осталось?

— Сейчас схожу, попрошу, чтобы принесли — все, что было на тебе, запаковано и опечатано. Врач предлагал посмотреть, но нам было не до того.

Спустя полчаса мешок с одеждой был доставлен в палату. Вещи сопровождались бумагой с описью. Костюм можно было выбрасывать, но паспорт оказался на месте. Пропали кошелек с банковскими карточками и связка ключей от машины и квартиры, но их он мог обронить во время драки.

— Ты не могла бы проверить, все ли цело в квартире и на месте ли машина? — озабоченно спросил Влад и получил согласный кивок в ответ. — Возьми такси и заскочи на парковку за Империалом — там должен быть мой БМВ — ты же его видела тогда, у подъезда родителей?

Ксения даже не пыталась сострить насчет беспокойства, вызванного излишне шикарной собственностью. А могла — Влад бы понял, ему самому все это казалось какой-то ерундой по сравнению со своим здоровьем и сочувствием девушки.

Он объяснил, как забрать копию ключа у родителей и попросил запомнить код дверей в подъезде и квартире. Особенно он надеялся на этот код, ведь только тот мог помешать людям Штыря взломать квартиру. Хорошо, что кредитка оказалась дома — на нее могли бы уже накрутить изрядную сумму.

Ксюша вернулась через полтора часа. БМВ на парковке не было, но квартира оказалась в полном порядке.

— Тебе надо заявить о пропаже машины, — озабоченно предложила девушка.

— Да, иначе страховку не получишь, а я за этот гроб и половины суммы банку еще не выплатил...

— Я думаю, по страховке деньги вернут. Ведь дело по твоему избиению уже завели. Милиционер приходил, протокол составлял. Осталось только добавить твои показания...

— Хватит об этом... — Владу почему-то было лень даже думать о каких-то страховках. — Лучше расскажи, чем ты сейчас занимаешься? А то вчера мы все прошлое вспоминали.

— Я по-прежнему, наперекор родительнице пытаюсь лечить детей, а она все старается протолкнуть меня в шоубизнес. Ты же знаешь ее — режиссер, продюсер. Как хорошо, что я в ее бандитский сериал ну никак не вписываюсь, а то бы уже была бы звездой криминала...

— А с детьми как? — продолжал он любопытничать, про себя заметив, что боится спросить Ксюшу о ее сердечных делах. Неужели уже заревновал?

— Ты знаешь, это ужасно и прекрасно одновременно, как наркотик, — девушка с радостью принялась делиться своими впечатлениями от работы. — Первый раз, когда попадаешь в отделение с детьми, у которых нарушения центральной нервной системы, можно с ума сойти. Это так тяжело, наблюдать мучения маленьких человечков. Сначала меня просто угнетало то, что я не могу им почти ничем помочь. Но потом, когда начинаешь с ними работать, то понимаешь, что многие из них обычные дети и иногда даже более умные и пытливые, чем их здоровые сверстники. А теперь я уже не могу долго без них — понимаю, что нужна им. Ведь многих бросили родители и детишкам некуда идти, а другие просто не выживут в домашних условиях...

Девушка рассказывала, а на ее глаза навернулись слезы. Влад лежал на кровати и молчал. Ксюша, совсем "отпустив тормоза", изливала ему свою душу, и он с горечью понимал, что совершенно не готов адекватно воспринимать чужую боль. С другой стороны, собственное, пусть и временное увечье что-то изменило, а может, у него появилось сочувствие из-за слабости организма... Так или иначе, но казалось, что он понимает девушку, и ему совершенно не хотелось, как раньше, пытаться ее увести с медицинского пути на развлекательный.

Он протянул руку к Ксюше и погладил ее по волнистым волосам. Она в порыве чувств удержала его ладонь и поцеловала. А затем, поняв, что не встречает сопротивления, потянулась к нему, и их губы слились...

— Ужас какой! — пошутил Влад. — Как ты можешь целоваться с таким монстром?

— Ты сегодня уже намного лучше. И потом, на работе детки у меня внешне иногда похуже выглядят. Так что мне привычно смотреть на то, что скрывается под внешней оболочкой, — нежно улыбалась девушка, сама осторожно гладя больного, и вдруг, что-то вспомнив, спросила. — Послушай. А ведь ты, считай, в клинической смерти побывал. Недолго, конечно, но все же...

— А! Ты про всякий свет в тоннеле? — улыбнулся Влад. — Нет, все нормально: удар, темнота, и потом свет, только не в тоннеле, а в палате. Хотя фигура там ангельская прорисовалась — твоя...

— А жаль. Интересно же — правда все это или нет? — Ксюша мечтательно улыбалась.

— Ты же будущий врач! И прекрасно знаешь, как легко объясняются все эти фокусы нашего воображения под действием наркотического опьянения, медитаций или клинической смерти.

— Ты, как всегда, умеешь все обосновать. Даже эта беда не поколебала твоего спокойствия и рассудительности.

— Не тебе объяснять, это только особенность поведения, — усмехнулся Влад. — Я же не виноват, что люблю "заумно" молчать. Ты-то хоть не ловись на это! Человек может быть полным болваном, но умение молчать и слушать создает у окружающих впечатление очень умного собеседника...

Их разговор прервал осторожный стук в дверь. Затем она открылась, и в палату зашла высокая темноволосая красавица. Сверкнув глазами в сторону Ксюши, она с удивлением и испугом воззрилась на Влада.

"М-да... — подумал больной: Хорошо хоть не в вечернем платье... расхлебывай теперь свои сердечные дела, Дон Жуан бильярдный!"

— Привет Мила, это я, Влад. Ты только не пугайся...

— Здравствуй... — девушка явно опешила от его внешности.

— Проходи. Это — Мила, а это — Ксюша. Знакомьтесь... — ситуация была более чем дурацкая.

Как их представить друг другу? Это моя подруга, а это моя...? Влад с болью заметил, как на мгновение нахмурилась Ксюша. Ведь, наверно, подумала, что уступает Миле в эффектности. Ей-то неизвестны эти профессиональные штучки по наведению полировки на внешний вид.

На удивление, Мила не стала обострять обстановку и, позволив себе только один быстрый взгляд в сторону потенциальной соперницы, сухо поздоровалась. Затем она вынула из сумочки коммуникатор и положила Владу на грудь, пояснив безмятежным голосом:

— Хорошо, что живой! Я второй день жду, когда позвонишь. Там папики забегали. Сначала хотели тебя закопать, потом поняли, что ты пропал, и уже возжелали раскопать. А когда я все-таки выяснила, где ты, решили закопать тех, кто на тебя наехал. Хорошо хоть коммуникатор у тебя не был заблокирован — я спросила у Сашки, как такой заряжать, и он быстро нашел, что надо. Поэтому, вот тебе вместо цветов и шоколада, USB провод и зарядник в подарок, — Мила вытащила из сумки проводок с адаптером и положила к телефону.

— Ты прости, твой номер стерся с руки, а тут я, сама понимаешь, без всякой связи. Спасибо — Ксюша с мамой выходили, а то бы еще хуже было, — Влад понял, что Миле не так-то легко было его разыскать.

В это время Ксюша, извинившись, сказала, что ей нужно поговорить с медсестрой и вышла из палаты. С одной стороны грозовая атмосфера от столь близкого соседства потенциальных соперниц сразу разрядилась. С другой — Влад понимал, какой сумбур творится сейчас в душе Ксении. Но и Милу выгонять не будешь, ведь она единственный человек с работы, который обеспокоился и разыскал пропажу. Да еще и коммуникатор сберегла.

— Подумала, что тебе без него никак — ведь стоило включить, как звонки пошли. Я на несколько ответила, но ведь и сама не знала, что с тобой. По ходу дела пару назначенных встреч отменила, вернее, сказала, чтобы сами между собой договорились, если не могут потерпеть без тебя. Но большинство согласилось терпеть, лишь бы ты нашелся.

— Слушай! — вдруг изувеченного маркера посетила неожиданная мысль. — Ты не можешь мне помочь в проведении сетов? Я бы отсюда договаривался со всеми, а тебя представлю, как... помощницу. Как вести себя и правила игры ты знаешь. Ставки устанавливать — дело нехитрое. Только костюм немного построже одень — такой, как сейчас, пойдет. Заработаешь не меньше чем с твоими папиками... как тебе предложение?

Девушка некоторое время, не отвечая, смотрела в окно. Затем повернулась к Владу, и он заметил блеснувшие в ее глазах слезы.

— Ты не понимаешь, что предлагаешь. Знал бы ты, как мне надоело ложиться под этих папиков! Я, наверно, плохая б...дь.

— Не надо о себе так, — попытался успокоить красавицу больной. — Просто забудь прошлую работу, как дурной сон. Только оставь мне номер телефона. А я, когда договорюсь о первом сете, позвоню. Только учти: в моем деле честность — прежде всего.

— Спасибо, — выдохнула Мила и, явно расчувствовавшись, наклонилась и поцеловала страшноватого больного в губы.

Как назло, словно в самой дешевой мелодраме, в этот момент вернулась Ксюша.

— Все, все! Ухожу! Оставляю Вам этот драгоценный груз! — в голосе Милы одновременно звучали и вина, и торжество.

Однако Ксюша ничего этого уже не замечала. Она осталась стоять посреди палаты, сосредоточенно изучая пол. Затем медленно взяла свою сумочку и куртку.

— Ксюша! Неужели ты бросишь меня здесь одного? — воскликнул Влад, не зная, как задержать девушку.

— Не хочу спрашивать, что тебя с ней связывает, но...

— Ты не понимаешь! Она просто... ну не мог же я все три года без женщин? — в панике он не знал, как все объяснить, но и врать тоже не хотел.

— А я... дура, конечно, — прошептала Ксюша, уже стоя в дверях и, справившись с потрясением, добавила. — Я сделала то, что хотела: твое здоровье вне опасности. Сейчас придет мама. Не маленький, дальше сам выкарабкаешься. Не кашляй!

— Ксюша! Не надо... — его обращение прервала захлопнувшаяся дверь.