Назло судьбе (часть 1)

С трудом поднялась на ноги, цепляясь озябшими пальцами за мокрые ветви растущих неподалеку кустарников. Огромным усилием воли мне удалось не упасть снова.

Со стороны дороги раздался конский топот и скрип телеги. Я замерла, прислушиваясь, уже почти была готова к тому, чтобы снова упасть на мокрую землю, пережидая пока неизвестные мне всадники, проедут мимо. В такой темноте, да среди деревьев меня будет практически невозможно различить и неизвестные путешественники просто проедут мимо. Но затем меня посетила иная мысль. Лежать на холодной земле, когда сверху тебя поливает дождь — не самое приятное времяпрепровождение. Сколько я еще продержусь без еды? Да и брести по лесу ночью в моем состоянии плохая идея. Решение пришло быстро. Да, я рисковала, что меня опознают. Да, я могла нарваться на кого-нибудь из тех, кто рыщет по округе в поисках одной непутевой ведьмы, но оставаться ночью в лесу, без еды, да еще и во время дождя, когда от холода уже сводит все члены, тоже было плохой идеей. Цепляясь полами платья и плаща за ветви кустарников, я принялась пробираться к дороге.

Дальше все происходило словно во сне. Темноту ночи то и дело освещали яркие вспышки молнии, раскаты грома оглушали, дождь барабанил по спине и плечам, заливал глаза. Я с трудом переставляла ноги, опасаясь поскользнуться на мокрой земле или же споткнуться о корни деревьев.

Очередная вспышка и лошадь, запряженная в телегу, взбрыкнула. Раздался резкий свист кнута, невнятное мычание, женский вскрик.

Я все же поскользнулась и, не удержавшись на ногах, упала на колени, лишь чудом не попав под копыта нервно трясущей головой лошади.

Очередная вспышка молнии осветила возницу.

Здоровенный мужик замахнулся кнутом.

Я вжала голову в плечи, ожидая неминуемого удара.

И снова темень такая, что хоть глаз выколи, потоки воды хлещут из разверзшихся небес, словно желают смыть всех, кто так неосторожно попал под эту непогоду.

— Пожалуйста, — успела вскрикнуть я и отшатнуться в сторону, подальше от жалящей плети. Намокшие юбки мешали, я запуталась в подоле и снова завалилась на землю, молясь лишь о том, чтобы не попасть под колеса телеги.

— Стой! — раздался резкий женский крик, и фигура, закутанная в плащ, что до сих пор недвижно сидела на телеге, пришла в движение. — Згруваш, охолони!

Я облегчённо выдохнула и попыталась подняться, цепляясь окоченевшими пальцами за борт телеги, но тут же поняла, что еще не все.

Сила. Она начала закручиваться вокруг меня. Обернулась, закутала, словно в кокон. Мешала двигаться, сковала мои и без того онемевшие члены. И это не я прибегла к помощи матери-природы. Это не я пыталась нападать.

Это она. Женщина, что не позволила забить меня кнутом, теперь использует свой дар.

— Нет! — мне хотелось кричать, но из горла вырвался лишь слабый всхлип. — Пожалуйста. Я не желаю вам зла. Помогите!

Держаться больше не было сил. Пальцы, что казалось, намертво вцепились в борт телеги, разжались и соскользнули по мокрому дереву, а я снова упала в грязь, чтобы на этот раз уже не подняться.

И тут все закончилось. Чужая сила перестала давить на меня и прижимать к мокрой земле, кокон распался, и я смогла снова нормально дышать, вот только подняться на ноги — оставалось выше моих сил. Я устала и проголодалась, выбилась из сил. Мне хотелось только свернуться калачиком и забыться... пусть навсегда... пусть... Даже поливающий сверху дождь уже не мешал. Я не чувствовала холода, больше не болело избитое тело... скоро все закончится.

И только где-то глубоко внутри все еще теплился слабый росток надежды, да легкое сожаление о том, что я так никогда и не увижу моря, не услышу шум прибоя, не вдохну соленого воздуха... никогда не встречусь с сестрами с острова Святой Елены...

Темнота. Она окутывала меня и дарила успокоение. Я расслабилась и уже почти провалилась в небытие, как чей-то чужой громкий голос вырвал меня из забытья.

— Забирайся в телегу! Живо! Нечего на мокрой земле разлеживаться!

Мысли разбегались, в голове царил туман, и не было сил подняться, как и понимания, где я, что со мной? Чья-то рука схватила меня за полу плаща и резко потянула вверх, заставляя вскинуть голову.

— Вставай, кому говорю!

С трудом, опираясь на протянутую ладонь, я поднялась с земли. Дождь продолжал барабанить по плечам, заливал глаза, я поскользнулась на мокрой земле, и вдруг резко взлетела в воздух. Даже вскрикнуть не успела, как оказалась сидящей на телеге, а здоровый детина, что управлял лошадью, снова уселся на козлы. Телега тронулась.

Я не запомнила, как мы ехали, сколько прошло времени с тех пор, как меня подобрали эти крестьяне. Закрыв глаза, отрешилась от происходящего, потерялась в реальности, и даже дождь уже не приносил неудобств.

— Вставай! — и снова тот голос. — Приехали. Заходи в дом.

С трудом разлепила веки. Дождь все еще шел, было темно, но сил даже на то, чтобы оглядеться по сторонам не осталось. Перевалилась через борт телеги, встала и, шатаясь от усталости и голода, попыталась идти на онемевших ногах. Получалось это плохо и несколько раз мне чудом удалось не упасть в грязь.

В доме было сухо и тепло, пахло травами, вишневой наливкой, жареным луком и эти запахи заставили меня замереть на пороге и зажмуриться. Желудок уже давно скрутился в узел, а сейчас рот наполнился слюной и дыхание перехватило.

— Стой тут, — снова скомандовала та женщина, и я послушно замерла на месте, — раздевайся, на тебе же сухой нитки нет, зальешь мне всю избу!

И только после этих слов, я немного пришла в себя и стала оглядываться. Женщина, что подобрала меня на дороге, показалась знакомой. Я видела ее раз или два на ярмарке. Она деловито сновала из сеней, где я пыталась справиться с завязками плаща, в избу и обратно и что-то бормоча себе под нос. А у меня в мыслях пронеслось недавнее воспоминание: один из стражников говорил, что послали в соседнюю деревню за травницей, потому что замковый лекарь не знает, как лечить молодого князя.

И все встало на свои места. И то почему эти люди оказались в ночи посреди дороги, и то почему на меня воздействовали силой, и почему она мне помогла. Травница. Ведьма.

Я непроизвольно поджала губы. О том, что эта женщина ведьма, никто не знал. До сегодняшней ночи. Она тщательно скрывала свою сущность, раз ее еще не вычислили и не отправили на костер. И даже позволили промышлять своим ремеслом и лечить людей. Но о том, что она ведьма, а не простая знахарка, не упоминали. Сколько таких травниц живет в деревнях и помогает людям? Не счесть. Знание трав или умение готовить целебные отвары не всегда предполагает наличие ведьминской силы. На таких вот целительниц смотрят сквозь пальцы, пока они не перейдут дорогу кому-нибудь подлому и злопамятному.

Для меня помощь этой женщины может обернуться бедой. Сомневаюсь, что ведьма будет рада от того, что кто-то посторонний знает ее секрет. Но тогда, зачем она мне помогла? Зачем подобрала? Не смогла проехать мимо? Не хватило зла, чтобы оставить меня умирать на той дороге или убить самой?

А не все ли равно? Я жива, в тепле и, возможно, меня даже накормят. Так какая разница, какие именно мотивы владели моей спасительницей?

— Вот, держи, — травница в очередной раз вышла в сени и протянула мне кусок мягкой ткани. — Раздевайся, вытрешься этим, а я пока посмотрю, во что тебя переодеть. И пошевеливайся.

Она снова скрылась в избе, а я принялась с удвоенным рвением распутывать непослушными пальцами узлы на завязках. На этот раз дело пошло быстрее и уже совсем скоро, я переступила через ворох мокрых тряпок, подхватила оставленную хозяйкой ткань и принялась ожесточенно растирать тело. Как могла, просушила волосы и посетовала на то, что нет гребня. Длинные пряди спутались так, что местами образовались колтуны и, пожалуй, теперь мне придется их остричь.

Травница снова появилась в сенях. Она протянула мне сложенную рубашку и сверху положила вязаные носки. Быстро натянув на себя длинное одеяние из плотной ткани, в которое могли поместиться пять таких худышек, как я, нацепила на ноги колючие шерстяные носки.

Только потом я сделала несколько шагов и прошла вслед за хозяйкой внутрь, на ходу пытаясь сплести волосы хоть как-то, чтобы они не хлестали мокрыми плетями по спине и не намочили рубашку. Меня все еще трясло от холода, но сухая одежда и относительное тепло жилого дома помогали расслабиться.

Где-то на грани сознания мелькнула мысль о том, что стоило бы позаботиться о платье и плаще, ведь у меня нет больше никакой одежды, но сил, чтобы заниматься сейчас стиркой и чисткой плаща, не было совсем.

Изба оказалась большой, но состояла из одной комнаты, служившей хозяйке и спальней и трапезной, и кухней. Большая печь, стол посередине, на котором в небольшой плошке с жиром плавал фитилек, освещающий комнату. Возле печи еще стояла масляная лампа, и этого света вполне хватало, чтобы осмотреться вокруг. Пусть для меня темнота никогда не была причиной слепоты — связь с Древней силой давала свои преимущества — но эта ведьма не обладала подобными умениями. Что и неудивительно. Ведь она не являлась Хранительницей Тьмы, а значит, не была отмечена ее благосклонностью. Про то, что я вижу ночью почти так же хорошо, как и днем, знала только наставница Элара. И она настоятельно просила меня оставить это мое умение в тайне.

Вокруг стола были расставлены добротные деревянные лавки, вдоль стен тянулись большие сундуки, оббитые железом, и вместительные деревянные лари, в которых хранилась домашняя утварь и всякая всячина, нажитая травницей. Спала хозяйка, скорее всего на печи, потому что никакой кровати или топчана, я не заметила. В углу за шторкой, располагалась своеобразная умывальня или, может быть, травница как-то иначе использовала этот закуток. Под потолком развешены пучки трав, связки лука. Полы устланы узкими домоткаными половиками.

Пока я нерешительно топталась у порога, оглядываясь по сторонам, хозяйка налила в большую глиняную кружку какое-то варево и протянула мне со словами.

— На, выпей, потом мазь дам, синяки свои намажешь и спать. А то едва на ногах стоишь, болезная.

— Спасибо, вам, — тихо пробормотала в ответ, принимая из рук знахарки чашку и пытаясь поймать взгляд женщины. — Если бы не вы, даже не представляю, чтобы со мной было.

— Да что уж там, — отмахнулась хозяйка. — Все мы под одним небом ходим и одним воздухом дышим.

Внутри неприятно кольнуло, после этих ее слов. Наставница не раз предупреждала меня, учила быть осмотрительнее. И ни при каких обстоятельствах не признавать за собой долгов. Лучше лишний раз поблагодарить за оказанную помощь, чем остаться должной. Ведь рано или поздно наступит время, когда придется платить по счетам. И кто знает, что на уме у этой ведьмы, чего она потребует взамен за свою помощь?

— И все же, — настаивала я. — Примите мою благодарность.

— Как скажешь, — вскинула голову травница и заглянула мне в глаза. — Принимаю. А теперь пей и в постель, и чтоб пропотела как след. А то подхватишь лихорадку, а мне потом возись с тобой. А если, не приведи боги, помрешь, то, что тогда? Мне только со стражниками проблем не хватало из-за тебя.

И она, развернувшись, скрылась за печкой. Только теперь я заметила, что и с той стороны тоже есть закуток, завешенный шкурами.

Глубоко вздохнула, поднося к носу чашку с питьем, и блаженно зажмурилась, когда ноздри уловили просто головокружительный аромат наваристого бульона и трав. Я не ела, кажется, целую вечность, поэтому нет ничего удивительного в том, что накинулась на горячее питье, в который хозяйка добавила щедрую порцию укрепляющего отвара.

Я делала жадные большие глотки, не обращая внимания на то, что жидкость обжигает язык и небо, чувствовала, как горячая волна проходит по пищеводу в желудок и уже оттуда, распространяется живительным теплом по телу. Но все же мне не стоило так спешить. Желудок сжался, дыхание перехватило, и я согнулась пополам от резкой боли, едва не выронив кружку с питьем.

Мне казалось, что внутренности горят огнем, дыхание вырывалось из груди с хрипами, перед глазами пошли разноцветные круги.

— Да что ж такое! — словно сквозь туман донесся до меня голос травницы. — Дыши глубже. Что ж ты так накинулась-то.

Мне становилось легче, спазмы стали потихоньку отпускать, и я даже смогла сделать несколько судорожных вдохов, желудок еще не успокоился, но резких болей уже не было. Я с трудом выпрямилась, одной рукой опираясь на стол, а второй утирая мокрые от слез щеки.

— Сколько ж ты не ела? — не унималась травница, придерживая меня под локоть и внимательно вглядываясь в лицо.

— Не знаю, — прохрипела я. — Не помню.

— Ох, горе горькое. На, допивай, — она снова сунула мне в руки чашку с бульоном, которую, как оказалось, я каким-то чудом умудрилась поставить на стол. И как не разбила только? — И давай в постель. На ногах не стоишь. Все остальное потом. Все потом.

Я сделала осторожный глоток из чашки. Ничего не произошло, только в животе заурчало. Это заставило травницу нахмуриться и неодобрительно покачать головой.

— Кости-то хоть целы у тебя? — спросила она, рассматривая мое тело, потерявшееся в складках длинной рубашки.

— Да, устала просто. И не ела ничего. Силы закончились.

— Иди, ложись, — не выпуская моего локтя, травница подождала, пока я допью отвар и помогла мне добраться до кровати.

За печкой, шкурами был отгорожен небольшой закуток, который, по-видимому, являлся для знахарки спальней. Там же стояла кровать или вернее, широкий топчан, выполнявший роль спального места.

— А как же вы? — удивленно посмотрела я на травницу. Было неудобно занимать ее кровать и заставлять уже немолодую женщину ютиться с меньшими удобствами, но с другой стороны, мне не терпелось поскорее оказаться под одеялом. Укрепляющий отвар, бульон и тепло сделали свое дело, я отогрелась, и теперь меня еще сильнее клонило в сон.

— Ложись, потом разговоры разговаривать будем, — подтолкнула меня травница, и я уже не нашла в себе сил сопротивляться. — Как очуняешь.

С блаженным вздохом я забралась на тюфяк, набитый сеном и застланный грубой, но чистой простыней, пахнущей травами, укрылась легким, почти невесомым, но удивительно теплым одеялом и уснула еще до того, как моя голова коснулась подушки. Самое удивительное было в том, что последней посетившей меня мыслью стало недоумение по поводу наличия у деревенской знахарки одеяла из шерсти заморских животных. Даже в замке князя Димитриу такие вещи считались роскошью. Но эта мысль проскользнула и потерялась в темноте моего сознания. Я уже спала.

ГЛАВА 4.

Боль накатывала волнами, она раздирала меня изнутри, лишала способности мыслить и двигаться. Каждое, даже самое легкое шевеление приносило с собой волну еще более невыносимой боли. Мне казалось, что я горю. Полыхаю, как факел и это продолжается уже так давно. Все слезы были выплаканы, горло сорвано от истошных криков и издавало лишь невнятное сипение. Я хотела, чтобы это все закончилось, чтобы меня, наконец, перестала мучить эта всепоглощающая боль, от которой, кажется, не только тело страдало, но и умирала душа. Она вспыхивала, словно факел и оседала пеплом под ногами.