Александр 4

— Я мало что помню из тех наших с вами бесед, — Александр задумался. — Вроде мы решились строить какие-то корабли. Что-то вроде барж.

— Не совсем баржи. Уступив необходимости, вы согласились на создание серии винтовых пароходов двойного назначения. Мало того, даже приняли некоторое участие в их проектировании, подключив ЦАГИ.

— Я не следил за развитием событий. Что у нас в итоге получилось?

— К середине 1868 года ЦАГИ утвердил обводы корпуса нового 'коммерческого парохода' весьма необычной конструкции и мы принялись их изготавливать. — С этими словами, Николай Андреевич Аркас извлек из принесенной с собой папки несколько листов стандартного имперского формата с чертежами некоего судна. Александр смотрел и удивлялся, смутно вспоминая свои эскизы, на которых когда-то изображал отдаленно знакомые силуэты десантных барж первой половины XX века. Однако с листов бумаги на него смотрели контуры совершенно иных кораблей, даже отдаленно не похожих на десантные баржи.

— Что это?

— Грузовой пароход типа 'Сом' . Водоизмещение...

— Это я вижу. Тут все написано. Но ведь я показывал вам совершенно иные эскизы. Почему вы так серьезно переделали проект?

— Главной причиной стало мнение инженеров нижегородского судостроительного завода — пока что лучших специалистов в области пароходостроения России. Они посчитали, что имея на руках срочный заказ крупной серии судов, лучше воспользоваться отработанными технологиями. Именно поэтому было решено оставить основным материалом дерево, ограничив использование металлического проката элементами набора. А дерево — тут Аррас слегка развёл руки — диктует свои законы. Оно предпочитает плавные изгибы и равно не терпит как совершенно плоские участки, так и резкие изломы поверхности. Пришлось, насколько это позволили требования быстрой выгрузки на необорудованный берег, скруглять нижние части бортов и обводы в носу и корме. Да и рекомендации ЦАГИ подтвердили правильность выбора. Испытания в бассейне показали, что теперь скорость судов возрастёт примерно на полтора узла от желаемой скорости.

— Хорошо. Но ведь эти корабли двойного назначения, предназначались для того, чтобы использовать их в качестве десантных. Какое отношение они имеют к обсуждаемому нами вопросу?

— Я имел смелость просить в ЦАГИ поработать над вариантом данного проекта с чрезвычайно укрепленными бортами и увеличенной нагрузкой. Именно его мы и пустили в постройку на николаевских верфях.

— Под какие дополнительные нагрузки был рассчитан корабль?

— Машинное отделение, погреба, отводимые под артиллерийское имущество, и боевая рубка обшивается листами железной брони толщиной восемь имперских дюймов . Плюс, есть возможность разместить до ста английских тонн артиллерийского имущества.

— А палубы?

— Что палубы?

— Палубы вы, какими листами брони закрывать будете?

— Зачем их вообще закрывать? — Удивился Аркас?

— От попадания снарядов с больших дистанций. Они, к несчастью, падают под весьма значительными углами, потеряв, правда, большую часть скорости. Хм. Сколько их сейчас готово?

— Двенадцать уже используются, имея по несколько грузовых рейсов. Еще семь спущено на воду и достраивается.

— Скоро будут завершены?

— Не далее, чем через два месяца. Там ведь довольно простые конструктивно корабли. Вы лично настаивали на том, что после решения проблем с юридическим статусом моря, займемся постройкой нормальных мониторов для его защиты. Вот никто долговечными решениями и обеспокоился. Поэтому строятся эти грузовые пароходы весьма быстро. Тем более что практически все оборудование для них я изготавливаю в Нижнем Новгороде, на судостроительном заводе, том самом, который речные пароходы строит. Силовые установки везут из Коломны. Винты мы ...

— А что в Николаеве на верфи делают? Просто монтируют?

— Практически. Мы ведь даже набор корпуса, изготавливаем на Московском металлургическом заводе, у него цех один загружен не полностью, вот я и подсуетился. В конце концов, сейчас мало кому нужен прокат, а шпангоуты получились на удивление толковые и крепкие. Да и остальные элементы набора не подкачали.

— Это хорошая новость, — ненадолго задумался Александр. — Сколько сможете таких пароходов изготовить до мая 1870 года?

— Мы ведь их будем переоснащать... — Аркас задумался. — Думаю, еще восемь-девять штук. Вряд ли больше. Нам просто устанавливать броню на юге возможно только на той же самой николаевской верфи, где мы их собираем. Я ведь туда часть рабочих с Нижнего Новгорода отправил.

— Хорошо. Тогда поступим следующим образом. — Александр взял паузу, рассматривая общую схему корабля. — Боевую рубку, артиллерийские погреба и машинное отделение закроем шестью дюймами , но не железной, а стальной брони. Высвободившийся свободный тоннаж пустим на сооружение броневой палубы, вот примерно такого профиля, — Император чиркнул красным карандашом по схеме. — Толщиной полтора дюйма . А вооружение...

— Поставим бомбические орудия с линейных кораблей. Этого должно быть довольно.

— Так ведь это же гладкоствольные орудия... — Александр почесал подбородок. — Можете охарактеризовать мне состояние турецкого флота? С чем нам придется столкнуться?

— На текущий момент костяк военно-морских сил Османской империи составляют семь броненосцев и один монитор. Хм. Первые четыре из них построены в 1864-1865 годах во Франции, которой буквально грезит султан. Относятся к батарейному типу, являясь весьма крупными представителями последних, имея водоизмещение около шести тысяч четырехсот тонн. Французских тонн, разумеется. Развивают скорость до двенадцати узлов. Они защищены простой железной броней толщиной от семидесяти шести до ста сорока миллиметров. На вооружении стоят гладкоствольные пушки Дальгрена калибром восемь и девять английских дюймов, числом пятнадцать штук. А также десять 36-фунтовых старых пушек. Оставшиеся три броненосца также построены во Франции совсем недавно — в 1868 году и относятся к батарейно-барбетному типу. Они примерно в два раза меньше первых четырех, однако обладают более внушительным бронированием — до двухсот трех миллиметров. В качестве вооружения используют восемь гладкоствольных дульнозарядных девятидюймовых пушек Армстронга. Ну и монитор, который мало чем уступает вышеописанным батарейно-барбетным броненосцам, разве что железная броня тоньше. Построен он в Великобритании в 1868 году, вооружен такими же тяжелыми дульнозарядными гладкоствольными пушками. — Аркас сделал паузу и выразительно посмотрел на Императора.

— Это все?

— Что касается бронированных кораблей — да. Как я понял ваш вопрос, ведь вы именно о них спрашивали?

— Да, совершенно точно. Именно о них. Что вы можете сказать о выучке экипажей и опасности этих кораблей?

— Корабли хорошие. Не самые лучшие, но вполне достойные. Причем они построены по лучшим современным образцам и недурно вооружены. А вот с выучкой команд дела обстоят плохо. Очень мало практических плаваний и учебных стрельб. Если сравнить с тем, как мы гоняем экипажи своих парусно-винтовых фрегатов, корветов и шлюпов, то можно сказать, что турки к плаванию и морскому бою не готовы вовсе.

— А на Балтике все-таки ввели тихоокеанскую практику?

— Да. Согласно вашему распоряжению, мы прямо с начала навигации этого года отправили все, что у нас было на Балтике в практическое плавание.

— Моему распоряжению? — Немного удивился Александр.

— Конечно. Вы ведь сказали, чтобы моряков тренировать, дабы не скисли, пока корабли не построим. — Сказал Аркас, честно глядя Александру в глаза. Лгал, конечно, но его инициатива была вполне по душе Императору, поэтому тот отреагировал вполне душевно.

— Много работаю, Николай Андреевич. Забывать уже стал такие важные вещи. — Саша улыбнулся и слегка подмигнул Аркасу. — Только не забудьте в ближайшее время подготовить все необходимые документы мне на подпись, дабы провести через бюджет эту инициативу официально. А если контрразведка будет спрашивать, то ссылайтесь на мой устный приказ. Кстати, а плавания с учебными стрельбами?

— Безусловно. Два линейных корабля, пять фрегатов и шесть корветов мы перевооружили орудиями Армстронга малых калибров, которые нам достались в качестве трофеев в датской и санкт-петербургской кампаниях позапрошлого года. Еще и осталось. Правда, только девяти и двенадцати фунтовые пушки, но и то хорошо. Канониры совершенно не знакомы с нарезными орудиями и практикой стрельбы из них. Вышедший флот разбит на три эскадры и выполняет разные задания. Но у каждой будут неоднократно стрельбы по мишеням с разных дистанций. Ради чего мы загрузили на корабли весь запас боеприпасов, что у нас имелся к обозначенным орудиям, и планируем его пожечь до конца навигации.

— Неплохо. — Александр задумался и минуты три молчал, замерев неподвижно. — Бомбические орудия, на мой взгляд, совершенно будут неуместны на канонерских лодках, так как не смогут пробить броню турецких броненосных кораблей.

— Как же нам поступить? Не 'ромашки' же ставить, в конце концов? — Аркас на несколько секунд завис, после чего продолжил. — А что если попробовать приобрести какие-нибудь варианты орудий Армстронга?

— Вы знаете, — казалось бы, совершенно не слыша Николая Андреевича, сказал Александр, — а ведь Николай Владимирович говорил о пятидюймовых гаубицах в том ключе, что не может никак их уложить в приемлемые для сухопутных войск размеры. Думаю, в нашем случае, это не является критическим моментом, поэтому, можно и нужно попытаться. Правда, ставить не сами гаубицы, а их вариации с удлиненными стволами, хотя бы до двадцати калибров .

— А вы думаете, справимся?

— У нас есть порядка года. Да и не серийное производство разворачиваем, несколько десятков стволов мы должны хоть и с проблемами, но изготовить. Заодно и поработаем над технологией. Ведь, если мне не изменяет память, над этой гаубицей работала отдельная группа. Николай Андреевич, вижу, вас что-то смутило?

— Да. Во-первых, вопрос безопасности. Не начнет ли рвать наши орудия при удлинении ствола? Или вы старыми, гаубичными навесами пороха предлагаете стрелять? Во-вторых, калибр. Мне представляется он очень маленьким. Как такие незначительные снаряды будут проламывать железную броню турецких броненосцев?

— А они ее будут проламывать? — Улыбнулся Александр, вспомнив о том, какая идея была распространена на флоте в это время. Дело в том, что с баллистикой в 1869 году военные всех без исключения стран были очень плохо знакомы просто потому, что она только-только начинала развиваться. Поэтому, продолжали мыслить в 'гладкоствольных' категориях. То есть, считали, что броню нужно проламывать, как это делали круглые ядра при поражении деревянных бортов. Стремясь при этом к как можно большему калибру орудия с как можно большей массой снаряда.

Короче говоря, сошлись на том, что Аркас продолжает работать над изготовлением канонерок, контролируя процесс лично. Тем временем, Московский металлургический завод будет выполнять заказ на катаные стальные плиты для навески броневого пояса и барбета. Коломенский завод 'Бобер' поставлял паровые машины, артиллерийский завод 'Незабудка' экспериментальные орудия и так далее. Причем артиллерийское вооружение решили сделать смешанным, то есть, кроме двух новых пятидюймовых пушек, решили поставить на каждую канонерку по одной такой же мортире, что поставлялась в сухопутные осадные дивизионы.

Экипажи же, надлежало перебросить на строящиеся корабли по завершению навигации на Балтике, дабы осваивались с материальной частью и помогали завершать достройку этих канонерских лодок.

Авантюра, конечно, но Александр на нее решился. Основная проблема, которая делала шанс осуществления данной операции далеким от ста процентов, представлялась сложностью с вооружением. Император опасался, что не получится изготовить двадцать-тридцать доработанных пятидюймовых стволов с хотя бы примитивными лафетами, а также освоить выпуск малыми сериями тяжелых стальных гранат с донным взрывателем и укрепленным носиком. Но даже несмотря на все неопределенность стоило рискнуть.

Глава 61

Павел Дмитриевич вошел по приглашению симпатичной девушки в одну из комнат отдыха Его Императорского Величества. Он не разделял взгляды Императора на такого рода отдых, но в плотном графике Александра не имелось особых окон, поэтому, Киселев решил не ждать, а совместить беседу с не самыми высокоморальными, на его взгляд, процедурами. Так уж сложилось, что Павел Дмитриевич имел довольно пуританские взгляды на жизнь и относился ко всем этим новшествам: массажу, атлетике и прочему с нескрываемым неодобрением. Впрочем, ограничивающимся лишь нежеланием участвовать во всем этом, а не в попытках противодействовать. Особенно, если подобные дела касались лично Александра, который, на удивление трепетно относился к собственному телу. Регулярные ванны, в том числе и с морской солью, сочетались у него с разнообразными формами массажа, баней, бассейном, верховой ездой на его любимых фризах, упражнениях в атлетических залах и многое другое. А питание? Ладно, что он кушал пять раз в сутки, довольно аккуратными порциями, так ведь еще и тщательно выбирал себе меню, не раз устраивая разнос за некоторые изыски. В общем, по мнению Павла Дмитриевича, Саша слишком сильно погряз в любви к собственному телу, дойдя до греховности и прогрессируя в ней. Но, несмотря на подобное восприятие, относился к этому вопросу довольно спокойно, почитая за обычную человеческую слабость.

Павел Дмитриевич прошел по небольшому коридору, сформированному легкой, бамбуковой ширмой и вынырнул в зал, наполненный легкими ароматами хвои и приглушенного света. Зашел и встал, не веря своим глазам. Александр лежал голым на специальном столике, а миловидная тайская девушка, в одном прозрачном шелковом халатике, массировала его тело, обильно втирая в него какое-то масло. Так Киселев и стоял, наблюдая за тем, как миниатюрные ручки ловко справляются со своей работой, стараясь не смотреть туда, где у девушки отчетливо просматривались ее интимные места. Но долго это продолжаться не могло, поэтому, уже спустя полминуты, канцлер вышел из транса, услышав знакомый голос:

— Павел Дмитриевич, добрый день, — Александр поздоровался с канцлером, даже не поворачивая головы и не открывая глаз. — Мне сказали, что у вас ко мне неотложное дело. Присаживайтесь. Возле стены есть столик с чаем и два кресла.

— Да, Ваше Императорское Величество, — Киселев слегка поморщился от слишком фривольной на его взгляд картины и прошел к указанному креслу. — А нам можно наедине? Это государственное дело, поэтому... — канцлер взял паузу.

— Девушка кроме своего родного ничего не знает. Кое-как изъясняется на русском, но пока еще плохо понимает нашу речь. Поэтому, если мы перейдем на французский или немецкий, эффект приватности будет полностью достигнут, — сказал Александр по-французски. Выбор языка был сделан не случайно. Саша понимал, что Павел Дмитриевич очень тяжело воспринимает происходящее в комнате, а потому хотел это несколько компенсировать, перейдя на его любимый язык.