Марина покивала. «Марина» — «морская», подумал Артём. То ли показалось, то ли Лилия говорила — имена сейчас просто так, от нечего делать, не дают. Имя обычно многое говорит о человеке. И очень часто люди меняют имя, как только становятся совершеннолетними. Вот так.
— Удачного дня, сэр Ортем! Здравствуйте!
— Здравствуйте, Марина, — вполне искренне пожелал Артём. Чёрт побери, так и не успел ещё привыкнуть, что здесь это слово говорят в качестве формулы прощания.
— — -
Он ни слова не сказал Лилии — куда хочет, зачем — но она привела его в «заведение» — кафе, или как его сейчас называют — оно же место общения и культурного досуга вообще. В Риме есть кинотеатр, припомнил Артём, и театр. Во дают, что ещё сказать! В любой момент может начаться что-то подобное битве за Рим — когда буквально из-под ног вырывается на свободу эта их ужасная нечисть — а люди живут так, словно век уже здесь находятся, и ещё век спокойно проживут. Не беспокоятся о том, что не в их власти. Просто живут.
— Мы в «Пьяном драконе», — пояснила Лилия, жестом поманив официанта. — Но это тихий зал. Здесь не принято громко веселиться. Ваша рота будет в соседнем зале. Не беспокойтесь, я напомню.
— Благодарю, — отозвался Артём. Чуть не сказал «спасибо», а это слово сейчас имеет пренебрежительный смысл. То есть формально — благодарность, но ироническая. Надо следить за языком.
Лилия покивала.
— Я вижу, вы уже почти пришли в себя, — заметила она после того, как отпили из своих чашек и посидели пару минут в тишине — так положено сейчас пить чай.
Она про утро, подумал Артём. А что, и спрошу. В конце концов, дроссели вообще не от мира сего.
— Я видел, как вы посмотрели на нас с Мариной. Этот жест что-то означает?
Лилия опешила. И чуть не рассмеялась — видно по глазам. Но не рассмеялась.
— Так вы не знали?! Правда?
— Просто объясните. У вас было странное выражение лица... — Артём пошевелил в воздухе пальцами. — Как будто кто-то один в той комнате лишний.
Лилия покачала головой — вполне искреннее изумление не торопилось покидать её лицо.
— Да, означает, — Она внимательно смотрела ему в глаза. — Если мужчина прикасается ладонью к бедру женщины — он предлагает ей близость.
Артём чуть не поперхнулся. Вспомнил, с каким выражением лица Марина убрала его ладонь. Точнее, почти без выражения, как если бы это случилось невзначай. Чёрт, это и была случайность!
— Вы не смущаетесь. Это хорошо. Даже если вы так сделаете при людях, в этом нет ничего неприличного, — продолжила Лилия. — Но хочу сразу сказать, сэр Ортем. Если предлагаете подобное, не вздумайте потом отказаться.
— Это понятно.
— Не думаю. Если женщина словно не заметила вашего жеста — значит, ей это не нужно. В этом ничего обидного — не хочет, и всё. Впрочем, вы можете попробовать снова — если она не заметила. Это тоже в порядке вещей.
Вот теперь он почти покраснел. Снова вспомнил, как убрали его руку. Лилия улыбнулась.
— Марина всё понимает, не беспокойтесь. Если это была случайность, она поняла без объяснений.
— Очень надеюсь. Скажите честно, Лилия — я вчера звонил вашей госпоже?
— Звонили. Не помните? Удивительно! Вы проснулись — практически выпрыгнули из постели — позвонили ей, и снова легли спать. Всё в порядке. Вы сегодня много молчите, сэр Ортем. Я могу чем-то помочь?
Верните меня домой, чуть не сказал Артём. Звучало бы малодушно. Мне нужно увидеть Ингу, подумал он. Я даже не понял, чем её обидел. А ещё меня уже потеряли родители, на работе тоже ищут с собаками — а я не пойми где. И то, что поутру ничего не помню, совсем не радует. Это ведь явно что-то с головой.
— Доктор осматривал вас, — словно мысли прочла Лилия. — Можем сходить на медосмотр ещё раз. С вами ничего такого, что стоило бы лечить.
— Ничего не помнить поутру — нормально?
— Вы — дроссель. Для вас — нормально. Нет, я не шучу. Знаете, что? У нас ещё час. Вы хотели увидеть римские школы. Я знаю место, где вам будут очень рады.
— Серьёзно?
— Хорошо, что я понимаю, что на самом деле вы хотели сказать. Но осторожнее с этим словом с другими, хорошо? Ну что, сходим? Это недалеко.
— — -
«Это» оказалось в десяти минутах ходьбы. Школа, на вид по крайней мере, была одним из старинных зданий — возможно, времён здешней Римской империи (если она существовала).
Школа и была школой — воспоминания сразу же нахлынули волной. Похоже, все школы вселенной будут одинаковы, если там обучаются люди. И опять ощущение нереальности — люди живут в состоянии если не войны, то ожидания войны, а здесь всё самое мирное. Не считая охранников, которых, похоже, не меньше, чем персонала и учеников.
— Перемена через три минуты, — понизив голос, сообщила Лилия, после того, как поговорила с охранницей — та подошла поинтересоваться, в чём цель визита. — Помните: не говорите ни слова, пока к вам не обратятся. Но если спросят, отвечайте. Договорились?
Звонок грянул, прямо как в родной школе Артёма — они оба стояли под ним, и звук воспринялся, как удар по ушам.
Учеников-то сколько! Они волной выплеснулись в коридор, и вообще не обращали внимания на пришедших — бегали вокруг, галдели, что-то с жаром обсуждали. Обычные такие ученики. Обычная такая школа. Если бы не тот факт, что вокруг них были только девочки, Артём подумал бы, что вернулся домой.
— Нам сюда, — Лилия указала дорогу. Странно: перемена объявлена, а из двери никто не выбегает. Лилия открыла дверь и встала в стороне.
Артём вошёл первым. Вот где они держат мальчиков. Некоторых из них, как минимум. В классе были мальчишки разных возрастов, на глаз — между восемью и одиннадцатью. Едва Артём вошёл, как они моментально прекратили заниматься своими делами, замолчали и встали по стойке смирно. Преподаватель — седовласый, крупный мужчина в военной форме — также стал по стойке «смирно».
— Сэр Ортем Злотникофф, дроссель пятой танковой роты Федерации, — представила его Лилия, вошедшая следом — и отошла в угол.
Столько восхищённых взглядов Артём давно не видел. Заметил едва видимый кивок преподавателя — и мальчишек как ветром сдуло — все бросились к нему. Прикасались к одежде, смотрели и молчали, не теряя восхищённых взглядов.
— Сэр Ортем, — нашёлся самый храбрый, — а вы правда недавно спасли Иструм?
— Я заметил, что они в беде, и помог нашей роте прийти туда. Мы все их спасли, не я один.
И прорвало. Самые разные вопросы посыпались — мальчишки есть мальчишки. Но один вопрос запомнился лучше остальных.
— Сэр Ортем, а вам хоть раз было страшно?
— Всегда немного страшно. Может, поэтому мы всё ещё живы.
Тут Артём, что уж греха таить, повторил слова деда-фронтовика. Только когда того не стало, пришло понимание, как мало с ним довелось поговорить.
— Рад вашему визиту, сэр Ортем, — преподаватель подошёл, когда наступила пауза в расспросах. Лилия предупреждала: за руку у нас здороваются, но только близкие друзья. Это как бы показывает, насколько вы доверяете друг другу. Все прочие здоровались, или прижимая кончики пальцев к виску — на военный манер — или прикасаясь ладонью к правому плечу другого человека.
— Удачи вам и мирного неба! — пожелал Артём на прощание — Лилия дала понять, что задерживаться не стоит — и покинул класс, ощущая всё те же восторженные взгляды.
— У вас есть что-нибудь личное? Что-то такое, что было бы жалко отдать — но что вы могли бы отдать?
— Есть, — ответил Артём не сразу. Перочинный нож ближе всего. Понятно, что вовсе он не перочинный, но так называется. Талисман своего рода.
— Тогда вернитесь, и подарите кому-нибудь. На ваш выбор.
Вот как. Что ж... Артём вернулся — в классе все немедленно встали по стойке «смирно» — и, отыскав взглядом того паренька, который спрашивал про страх, вручил ему нож.
— Удачи! — похлопал он его по плечу (не забыл узнать у Лилии, допустимо ли), и покинул класс. Судя по шуму за спиной, все бросились смотреть на подарок.
Лилия ответила на его вопрос, прежде чем он его задал.
— Не отнимут, не бойтесь. Нам пора, скоро прибудет ваша рота. Сегодня я оставляю вас, сэр Ортем. Если будет нужна помощь, звоните. Но думаю, Марина справится.
— А вы? — он посмотрел Лилии в глаза, и та усмехнулась.
— Я — назад, в ангары. Это наказание, если вам ещё не сказали. Спорить не буду, я была виновата. Это за дело.
— И долго вам там теперь работать? — То, что работа с танками вредна для здоровья, Артём знал уже очень хорошо.
— Здравствуйте, сэр Ортем, — Лилия положила ладонь ему на плечо. — Вам прямо и направо. Звоните, если нужна помощь.
И ушла. Не оглядываясь. На лице её долю секунды было такое выражение, словно она вот-вот расплачется.
Вот как. Ведёт себя так, словно я чем-то её обидел, подумал Артём. Она чего-то ожидала от меня, чего я не сделал. Или мне показалось?
Махать рукой на прощание здесь не принято. Более того, это трактуется совсем иначе: «пошёл, пошёл!» — так прогоняют со сцены не понравившихся актёров. Весьма грубый жест. А ведь пару раз чуть не сделал его, совершенно без задних мыслей. Мог бы и влипнуть.
Где я? Почему я здесь? Домой хочу, чёрт возьми. Даже не потому, что дома кто-то есть и беспокоится — точно есть и точно беспокоится — а потому, что чувство нереальности происходящего не желало отпускать. Казалось бы — получил, совершенно и пальцем не ударив, достаточно уважаемое положение в обществе из-за способностей, непонятно откуда взявшихся. И ощущается, если совсем честно, что он один тут бездельник. Понаблюдал: никто без дела не сидит. Лилия, когда Артёму не требовалась помощь, вовсе не прохлаждалась. О чём-то говорила с окружающими и иногда исчезала ненадолго. Артёму казалось, что пару раз он видел её, чем-то занятой — то есть, как выдаётся время, старается быть полезной. Если находят ей занятие, работает.
Когда у меня выдавалось время, я предпочитал бить баклуши, подумал Артём мрачно. Домой хочу. И первое, что сделаю — перестану бить баклуши. Много что собирался изменить в себе, на словах — пора и на деле начать. Честное слово! Он остановился и посмотрел в зенит. Никогда не верил ни в какого бога, вообще ни во что, если уж быть честным с самим собой. Но вот сейчас захотелось, чтобы там кто-нибудь был, и как-нибудь отреагировал на мысли.
Малодушие — чего скрывать — схлынуло. Артём понял, что стоит у дверей. Здесь ему и назначено.
Как только он открыл и сделал шаг внутрь, ему устроили овацию. Вот как! Когда шёл во главу колонны, в упор не видели — казалось даже, что смотрят с презрением. А сейчас...
— Вам помочь, сэр Ортем? — капитан, сэр Джеймс Батаник, встретил его первым и крепко пожал руку. Вот как! — Как устроились?
— Отлично, сэр Джеймс. Осваиваюсь. Трудно, но что поделать.
— Замечательно! Через два дня у нас долгий поход, сэр Ортем. Отдохните как следует, вам придётся труднее всех.
— Вам помочь, сэр Ортем? — поздоровался (на этот раз более формально — похлопав по плечу) сэр Тиберий Москат, известный грубиян и задира, по словам сэра Джеймса.
— Здравствуйте, сэр Тиберий, — ответил Артём совершенно машинально, безо всякой задней мысли. Заметил изумление на лице сэра Тиберия. — Тьфу! Рад видеть, сэр Тиберий. Могу вам помочь?
Сэр Тиберий громогласно расхохотался, и ещё раз хлопнул Артёма по плечу. Вот это сила! Он что, молотобойцем работал?
— Чёрт возьми, вы не лезете за словом в карман! Не беспокойтесь, меня не так легко обидеть. Проходите, проходите! Расскажите нам, как вы попали в чащу? По словам сэра Джеймса, вы спасли ему там жизнь.
О, да. Послушать байки тут любят, как и рассказать их. Поскольку вокруг уже собралась почти вся рота, то Артём, поздоровавшись со всеми, уселся за стол, и принялся рассказывать.
С подробностями, естественно. Слушали, только что рот не открыв, и всячески поддерживали повествование выражением соответствующих эмоций. Телефоны — это рассказчики, припомнил Артём. Самые знаменитые могут рассказать самую скучную по сути историю так, что кого угодно проберёт до глубины души. Что ж, надо передать историю, как следует. Поработаем телефоном.
Рассказывая, он — совершенно случайно — заметил, что за стулом сэра Джеймса стоит его хозяйка — Инес. В таком же платье, в котором она вышла поговорить давеча с Артёмом. Заметив, что Артём смотрит на неё, она улыбнулась и едва заметно кивнула. И она была тут не одна — рядом с другими бойцами, за спинками их стульев, стояли, надо полагать, их хозяйки. Интересный обычай. Причём видно, что они тут вовсе не прислуживают... а что тогда? Следят за порядком? Вдохновляют?
Ладно, это потом. Артём закончил рассказ, и получил новую порцию аплодисментов. Тут, на его счастье, другой боец предложил сэру Джеймсу самому рассказать свою версию той же истории, и Артёма не то чтобы оставили в покое, но дали возможность немного опомниться от столь значительного внимания к его персоне.
Да, раз уж пришёл — надо бы и поесть. Другие есть не забывают.
— — -
Спиртного здесь не пили. По словам Лилии, среди военных с этим строго. Гражданские, и то редко, могут приложиться — однако до положения риз никто не напивается: можно схлопотать месяц-другой общественных работ — например, в ангарах — а то и что похуже. Трезвость — норма жизни.
Страх как хотелось чего-нибудь выпить. Однако даже пиво, самый безобидный, по словам Лилии, спиртной напиток, разрешается строго по праздникам. И тем, кому сегодня или завтра в бой или в дозор, пить нельзя. Ищите другие способы расслабиться, сэр Ортем.
Что-то случилось с головой — то ли помутнело больше обычного, то ли, напротив, просветлело. Происходящее вокруг показалось нелепой игрой — их Артём повидал сотни. И хорошие, и плохие. Та, которая перед глазами, по нелепости своей в хорошие бы не вошла.
Он смотрел, и комичными — или трагикомичными — показались застольные возгласы. Битва за Рим, только подумать! Всадник верхом на танке! «Здравствуйте» как формула прощания! Нарочно ведь не придумаешь.
И Артём припомнил, в какой игре, где пафоса также с избытком, он слышал подобные интонации.
— My life for Aiur!(*) — слетело с его губ. Сам не понял, зачем произнёс это вслух. Но поздно, слово — не воробей.
Вся рота встала. И, как один, торжественно сказала:
— My life for Aiur! — на отличном (насколько мог судить Артём) английском языке. И выпили, у кого что было — стоя.
— Вы вспоминаете, сэр Ортем, — голос сэра Джеймса. — Это замечательно! Давно уже мы не слышали этих слов. Теперь когда вы вспомнили, где вы, всё остальное точно вернётся. My life for Aiur!
Артём не помнил, как оказался на улице. Помнил только, что выходил — и ни на одном лице не читалась издевка или иная неприятная эмоция; только серьёзность и уверенность. Этот возглас им знаком.
