Легенда о Вращающемся Замке

— Все-то ты знаешь... — Трактирщица смягчилась. — И откуда ты взялся, такой умный? У родителей за тебя душа не болит?

— Понятия не имею. Матушка Фролл, я пойду, хорошо?

— Иди, раз хочешь. Кто тебя удерживать будет? Кому ты нужен?

— И правда. Совсем никому не нужен. Мое почтение, матушка!

Выйдя из кухни, он привалился к стене. Итак, хозяйка говорит, что все ее засранцы, то есть постояльцы, обсуждают турнир. Это значит, если он, Дэрри, сунется в трактирную залу, его сразу запытают вопросами, что там было и как. Тогда очень удачно, что он зашел сюда через черный ход. На вопросы отвечать совсем не хочется, хочется найти Стефани, а если она сейчас как раз ужин подает? Может, спросить у матушки? Так ведь нет, опять заходить к хозяйке после прощания — как-то оно глупо. Ладно, сначала заглянем наверх, в комнату Стефи, а потом, если надо будет, и в залу спустимся.

Комната Стефи располагалась на верхнем этаже, под самым чердаком. Дэрри остановился и вновь пригладил одежду, смахивая какие были пылинки, и лишь затем постучал.

— Не заперто!

Он отворил дверь. Девушка сидела на кровати и костяным гребнем расчесывала длинные черные волосы.

— Привет, Стеф. Гостей принимаешь?

— Привет, Дэрри. Вообще нет, но ты заходи.

— Спасибо! — Он заглянул в комнату, пересек ее танцующей походкой, на ходу исполнив что-то, напоминающее куртуазный поклон, и забрался прямо на подоконник, свесив ноги. — Как ты тут поживаешь?

— Да нормально... Матушка дала мне свободный вечерок, народу сегодня немного, Герда справится. А ты как? Вернулся? Я слышала про турнир. Так что получается, твой лорд победил?

Дэрри кивнул:

— Ага. Победил. Выехал самым последним, уже против самого Фэринтайна. Понесся на него с копьем наперевес. Ну и тот на него понесся. Я подумал, так они друг друга из седел и вышибут. Оказалось, нет. Ты представь, сэр Гэрис берет и отбрасывает свое копье, в трех корпусах от Фэринтайна. Ну... В трех корпусах — это значит, очень близко. Выбрасывает копье и достает меч. Вжик! И сэр Эдвард тоже теперь без копья, сэр Гэрис его разрубил. А потом сэр Гэрис прыгнул на землю и перерубил еще и ноги жеребцу сэра Эдварда. Но сэр Эдвард тогда тоже вскочил и как выхватит клинок...

Стефи засмеялась:

— Все, все, ты уже объяснил. Твой лорд сильнее всех. Надо же... А ты теперь его оруженосец. Ты ведь за этим сюда и приехал, правда?

Дэрри улыбнулся.

— Правда.

Ему очень нравилась Стефани. Не только за ее густые волосы, не только за горящие огнем глаза, не только за чарующий голос, но еще и за умение правильно понять, чего хотят другие люди. Стефи всегда умела увидеть, чего же окружающие в точности желают, о чем думают и к чему стремятся. Она прекрасно понимала матушку Фролл с ее желанием содержать трактир в порядке и получать за то свою прибыль, понимала Ника Давра, главного матушкиного помощника, с его желанием хорошенько выпить под вечер, понимала своих подруг с их мечтами о хороших женихах, понимала Герду с ее желанием воссоединиться с потерянной семьей — и еще она понимала Дэрри. Он и в самом деле приехал в Таэрверн за чем-то таким.

— Погляди, что у меня есть, — Дэрри сунул руку в карман — и достал из него золотую цепочку. Подбросил ее в воздух и ловко поймал. — Как тебе, неплохо? Мне вот все кажется — на твоей шее эта штука будет смотреться что надо.

— Ой! Прелесть какая, — Стефани потянулась вперед, рассматривая цепочку, — как здорово... Дэрри, это мне? Спасибо огромное, ты прелесть! Но погоди... Она же очень дорогая, наверно?

— Дорогая? Ну, можно и так сказать. Но у сэра Гэриса денег куры не клюют, даром что в нашей дыре остановился. Я у него взял немного золота по случаю победы. То есть он мне дал. Оруженосцу жалованье не положено, вообще, но у нас как бы особый случай.

— Но, Дэрри, постой. Ты же мог потратить эти деньги и на себя.

— Ага. Мог. А захотел на тебя. Я подумал, — Дэрри спрыгнул с подоконника и подошел к Стефи, — я подумал, что ты очень красивая девушка, а красивым девушкам нужны хорошие украшения.

— Думаешь, я красивая? Вообще, да. Ты прав. Но слышать все равно приятно, — Стефи поглядела на Дэрри и улыбнулась. — А знаешь, ты тоже очень красивый. Настоящий красавчик. Интересно, почему ты этим не пользуешься?

— А кто сказал, что я этим не пользуюсь? — Дэрри ответил на ее улыбку. — Пользуюсь.

— Например, сейчас?

— Правильно, Стеф, например сейчас. Так... А давай мы поглядим, как ты это будешь носить. — Дэрри протянул руку, на секунду задержал дыхание, а потом откинул волосы Стефи с плеч. Коснулся ее шеи, провел указательным и средним пальцем вдоль подбородка. Стефани тоже задержала дыхание, она глядела на юношу во все глаза. Дэрри надел девушке на шею цепочку и застегнул ее. — Вот... Теперь ты настоящая принцесса.

Стефи схватила его за руку, провела своими пальцами по его ладони.

— Дэрри, спасибо большое... Ты очень хороший. — Она замолчала, не отводя от юноши глаз. У нее был чудесный нос, который прямо так и тянуло поцеловать. — Дэрри, скажи... Ты ведь теперь будешь жить в Верхнем Городе, со своим господином... Ты будешь ходить в нарядном платье и с мечом у пояса, общаться с рыцарями и их дамами... Ну, и балы посещать. И ездить на хороших лошадях. Ты именно этого хотел, я знаю. Скажи... А вот сюда, к нам, ты еще вернешься?

— Обязательно.

— Врешь.

Дэрри улыбнулся. Он вспомнил, как встретил эту девушку впервые, месяц назад. Он уже третий день, как попал в Таэрверн, приехал вместе с попутным обозом, и никак не мог найти подходящей работы. Спал в переулках, в пустых бочках, а тут как раз попался этот трактир, хозяйке которого требовался лишний помощник. Дэрри быстро договорился с Фролл Лайерс. Потом зашел в залу — и увидел Стефанию, в белом платье собиравшую со столов грязную посуду. Он еще тогда подумал, что она очень красива. Он увидал здесь потом еще множество красивых девушек. Герду и Магду например, а сколько чарующих барышень ходило по улицам... Красивых девушек было много, но нравилась ему почему-то именно эта. Она была старше его на год, но в свои восемнадцать до сих пор не имела жениха. Бывают такие девушки, которые словно берегут себя для кого-то. Может быть, она берегла себя для него?

— Ты точно уверен, что это того стоит? — спросила вдруг Стефи.

— Что стоит? — откликнулся он.

— То, что задумал твой лорд. То, что задумал ты сам, а я ведь вижу, ты что-то задумал. Он наверняка хочет подняться к славе, и ты вместе с ним, только знаешь, люди говорят, это совсем непростой путь. Когти многих лордов и рыцарей обглоданы воронами у реки Твейн. Я знаю женщин, чьи мужья, простые пехотинцы, тоже не вернулись с войны. Говорят, король Хендрик начнет войну снова. Кровь, холод и смерть — ты уверен, что хочешь идти по этой дороге?

Дэрри вздрогнул, как если бы его окатили холодной водой с головы до пят. Попытался ответить и не смог. Он всегда был очень смел, а сейчас почему-то вдруг почувствовал себя немым. Стефани, заметив его замешательство, заговорила быстрее.

— Ты хороший парень, и ты мне нравишься, Дэрри. Я не хочу, чтобы ты впустую погибал. У меня подруга работала в военном госпитале. Рассказывала о несчастных, которым там резали руки или ноги, которые выходили оттуда калеками, если вообще могли выйти. Мой брат работает в мастерской. Хочешь, я поговорю с ним? Он мог бы приставить тебя к работе. Это честное ремесло, лучше, чем управляться на кухне. Возможно, ты не станешь вельможей, но зато и мертвецом тоже не станешь. Ты заработаешь денег и люди будут тебя уважать.

— Стефани...

— Молчи, — зажала она ему рот ладонью. — Я все понимаю! Ты наслушался этих сказок о рыцарских подвигах, баллад, которые по пьяни поют у камина. Только никакие баллады не стоят того, чтобы ради них умирать. Или убивать других, а убийствами ты непременно займешься. Я желаю тебе лучшего, ты понимаешь?

Он понимал. Понимал и все равно отступил к двери.

— Извини, — сказал Дэрри, глядя девушке прямо в глаза. — Ты не подумай, что это у меня какая-то гордость взыграла. Ты все правильно сказала, и наверно, стоило бы согласиться. Точно бы стоило, будь у меня хоть какие-то мозги в голове. Только, прости, пожалуйста, я прекрасно и сам понимаю все то, что ты мне хочешь сказать. Но поступить так, как ты предлагаешь, все равно не могу. Это долго и сложно объяснять. Ты просто пойми. Я уже выбрал, а тебе все равно спасибо, что постаралась отговорить. Я пойду, ладно? И надеюсь, тебе приглянулся подарок.

— Дэрри...

— Ничего не говори. Просто хорошего тебе вечера, Стефани.

Он вышел и притворил за собой дверь. Прошел пару шагов, а потом побежал.

... Вечером он долго лежал у себя в комнате, пытаясь заснуть. Уже давно стемнело, но сон как назло не шел. Ночь роняла свои песчинки в часах времени. Сначала ему не хотелось ни о чем думать, а потом мысли пришли сами, непрошеные и путаные.

Дэрри внезапно стал вспоминать родной город, который он покинул, пустившись в свое путешествие. Жить там было всяко проще, чем выживать здесь. Дом, по крайней мере, у их семьи был хороший, и Дэрри никогда в нем не голодал, даже в плохие годы. Даже в самые скверные времена ему перепадала на ужин куриная ножка, и это в те дни, когда нельзя было пройти по улице, не споткнувшись о труп бедняка. И одевался он в хорошее сукно, а не во всякую дрянь. Ходил в церковную школу, где выучился читать и писать. Нет, эту жизнь нельзя было назвать плохой, и все же она была ему отвратительна. В ней не было никакого смысла, а жизнь, лишенная смысла — это и не жизнь вовсе.

Полным именем Дэрри было Гледерик, а фамилией — Брейсвер. Он родился в стране, лежавшей к юго-востоку от Эринланда — в королевстве Элевсина. Отец его, Ларвальд Брейсвер, работал управляющим у купца по имени Петрик Фрай. Фрай был богатым купцом, дела шли отлично, и Брейсверу, как управляющему мастера Фрая, тоже перепадало — достаточно, чтоб построить себе тот самый очень хороший дом, в котором всегда были куриные ножки на обед и вкусное рагу. Двухэтажный дом, с флигелем и прислугой. В этом доме Дэрри и вырос, и прожил первые пятнадцать с половиной лет своей жизни. Сначала с отцом и матерью, потом только с отцом.

Мать пела ему песни и рассказывала сказки — вечерами, когда они лежали в одной кровати и кутались под теплым одеялом, а за окнами завывала зима. Потом ее не стало — черная болезнь пришла с юга, в тот год трупы жгли прямо на улицах. Дэрри выплакал себе все глаза. С тех пор сказки ему стал рассказывать отец. Отец садился вечером у огня, наливал себе вина, и начинал вспоминать всякие истории о далеких странах, о волшебных землях, о рыцарях и королях. Не все из этих историй были вымышленными — одна, по крайней мере, точно таковой не была.

Ради этой истории, услышанной им от вдребезги пьяного отца, повторявшего ее раз за разом много вечеров подряд, Дэрри и ушел из дома. Просто сбежал посреди ночи, ничего не сказав и даже не написав записки. Он забрал с собой все деньги, что смог дома найти — так как решил, что ему они пригодятся больше, чем отцу. Отец, поди, все равно новые быстро заработает. Дэрри вылез тогда ночью из окна своей спальни, спустился на улицу, а потом долго стоял и вдыхал холодный и чистый ночной воздух. Запрокинул голову, посмотрел на звезды и рассмеялся. Он был наконец-то свободен и начинал свою настоящую жизнь. Теперь можно было идти куда глаза глядят и делать что хочешь. А главное, быть собой. Он не знал, куда приведет его дорога, а она спустя долгих полтора года привела его в Таэрверн.

Путь этот оказался очень извилистым. Сначала он вдоволь поколесил по дорогам Элевсины, блуждая без четкой цели. Даже попадал несколько раз в серьезные неприятности. Затем почти год, перепуганный до крайности, провел на одной отдаленной ферме, помогая живущей там семье по хозяйству. Те люди проявили к нему доброту, дали приют и пищу, но в конце концов Дэрри понял, что не сможет сидеть у них вечно. Он ведь ушел из родного дома не просто так — у него была мечта, и нужно было хотя бы на шаг приблизиться к исполнению этой мечты. Сделать это можно было только в большом городе. Дэрри уже целых четырнадцать месяцев провел в дороге, и этот срок показался ему крайне долгим. Юному Брейсверу за это время исполнилось шестнадцать лет, и совсем скоро исполнится семнадцать. Пора наконец заняться настоящим делом.

Дэрри тихонько вздохнул, вспоминая свою непутевую жизнь. Потом открыл глаза, приглядываясь к окружающей темноте. Юноша осторожно встал, подошел к окну и уселся на подоконник. Задышал, полной грудью вбирая в себя свежий ночной воздух. Холод отрезвлял.

В квартале, где он вырос, жила одна старуха, совсем сумасшедшая. Она говорила разные глупости, которые иногда сбывались, а иногда нет. Старуха эта была очень страшная, с косматыми нечесаными волосами, и всегда очень громко смеялась, выплевывая очередное пророчество. Предрекала обычно, кто ногу сломает, у кого крыша прохудится. Говорили, она проклятая. Да что там, это по ней и так было видно. Ее и не убили только потому, что боялись ее предсмертного проклятия. Мальчишки, кто похрабрей, кидались в старую ведьму камнями. Дэрри тоже кинул — один раз, хоть и понимал, что поступать так не следует. Она повернулась и поманила его к себе. Надо было убегать, Дэрри хорошо понимал и это, но бежать не стал. Наоборот, подошел поближе.

"А, маленький лисенок, — засмеялась ведьма, — ты, наверно, отбился от матери. И ты совсем еще маленький. Будь я сама побольше, ты бы поместился у меня на ладони. Тебя очень многое ждет, когда ты подрастешь. Ты однажды придешь в большой город. Это будет огромный город с множеством башен, больше нашего. Смотри, не потеряй там себя". Старая ведьма засмеялась. Столько лет минуло, и вот он в большом городе, и смотрит на черепичные крыши — и на звезды, что выше крыш. Тут, наверно, и правда очень легко потеряться.

Дэрри посмотрел на звезды. Ему внезапно представилась возможность, во многом очень притягательная. Утром он вернется к Стефи, извинится за свое бегство и скажет, что готов подумать над ее словами. Что там — точно готов поступить, как она посоветовада, потому что сказала она все правильно. Потом Стефани пойдет работать, а Дэрри отправится к сэру Гэрису. Но не для того, чтобы остаться с ним, а для того, чтобы распрощаться. Он скажет — "до свидания, милорд, вам своя дорога, мне своя, и желаю вам удачи на вашей". Затем устроится на работу к брату Стефани, а может к какому-нибудь плотнику или кузнецу. Скорее к плотнику — Дэрри словно наяву видел, как рубит дерево, как выпиливает его и выравнивает, и как покрывает лаком. И стружка летит во все стороны. Через год он будет уже не просто учеником, а подмастерьем, и денег станет получать чуть больше. А со временем и сам сделается мастером.

Он будет часто принимать заказы, ведь хорошему мастеру искать клиентов не надо, клиенты приходят к нему сами. А Дэрри станет очень хорошим мастером, и всегда будет хорошо работать, никакого бездельничанья, никаких засунутых за пояс пальцев. Он откроет свое дело и купит дом — двухэтажный. Он женится на Стефании — в воскресенье в церкви на рассвете. Они заживут вместе, и у них родятся дети. Мальчик и две девочки. В чем-то они будут похожи на отца, а в чем-то на мать. Эти дети никогда не узнают в родном доме ни безнадежности, ни одиночества, ни стужи. И их не будут вести безумные мечты о несбыточном. Они смогут жить как все. Как обычные люди, не пытаясь заглянуть за горизонт и не вслушиваясь в песню дорог.