Мир Дракона

— Иди уж, — Зойсайт потрепал Гришена по голове и легко коснулся губами его лба. Истово кивнув, отмерший Гришен вскочил и пулей вылетел за дверь, удивляя стражников алым цветом лица. Руки тянулись ко лбу, где, как казалось Гришену, продолжает полыхать поцелуй демона. Наверняка его видят все вокруг, как нарисованный.

— Какой ребенок... — покачал головой Зойсайт, прислушиваясь к частой дроби шагов за дверью.

* * *

Зрители медленно заполняли свои места, предчувствуя скорое кровавое развлечение, которое будет способно развеять монотонность их существования и дать пищу для споров и томных обсуждений на следующую пару недель.

Первыми заполнялись ряды для простонародья, обычных горожан, которые опасались опоздать и стремились занять места получше. Позже появились именитые граждане, постепенно ожили ложи хозяев города и тех, кому было по карману купить далеко не дешевые места рядом. Зрители тихо гудели и поглядывали на самую большую и пышно украшенную ложу, ожидая появления Абинара-ур-Карада, правителя их славного Хальдрема и всего Хальдра. Пока там мялись лишь его слуги да маг Капил, которого в городе побаивались. Владыка подаст сигнал, и тогда все внимание будет направлено на арене, а пока...

От нагретого утренним солнцем песка арены к открытому небу поднимался жар и особый сладковатый запах смерти, который никогда не удавалось вытравить из мест, где в муках гибли тысячи людей и животных. Простые люди не обращали на все это внимания, других обмахивали ароматными веерами слуги, у кого-то хищно раздувались ноздри, впитывая будоражащие ароматы. Но вот глашатай объявил:

— Славные жители великой столицы Хальдра, гости и обитатели великого Хальдрема! Всемилостивейший и всесокрушающий, мудрый и просвещенный, любимый богами и народом своим — правитель Хальдра Абинар-ур-Карад, хозяин Хальдрема и наместник Солнца на земле освятил нас своим присутствием! Слава!

— Слава!!!

Хан Абинар благосклонно кивнул, едва заметно морщась.

— Видите, уважаемый де'Маршпан, как мой народ любит меня.

Гость в ложе ур-Карада обвел взглядом громаду открытого амфитеатра. Людские волны грязной заляпанной радугой колыхались по ступеням внутри гигантской чаши, что-то восторженно выкрикивая. Чистое разноцветие лож казалось тут чем-то не вполне уместным, но вместе с тем неотъемлемым. Что ж, весь Хальдрем является мешаниной противоположностей, о чем говорит хотя бы его архитектура. Когда-то в давние времена предки нынешней правящей династии пришли сюда изгнанниками из более холодных мест, и в память о родных местах и об их буйных снегопадах продолжали строить из громоздкого камня здания с покатыми крышами. Но в Хальдре не бывает снегопадов, и позже стали появляться глинобитные лачуги, а потом и богатые строения с обычными плоскими крышами. Город рос, богател, но так и не пришел к единому мнению, какими должны быть его крыши — покатыми, плоскими или лучше с позолоченными куполами? Похожий контраст представляли собой сам едва не блестящий от золотой вышивки на своем роскошном халате правитель Хальдрема и его придворный маг Капил, одетый в рясу, как монах в родной стране гостя.

— Мне думается, они ждали не Вас, а начала представления, — ответил де'Маршпан, очнувшись от размышлений.

— Мой друг, Вы как всегда правы, — ничуть не огорчившись, Абинар важно занял свое кресло, больше похожее на небольшой диван. — Садитесь, я приглашаю Вас понаблюдать за этим зрелищем. Возможно, сегодня оно будет особенным...

Ленивым взмахом руки хан подал знак начинать.

На арену вышло около сотни разношерстно вооруженных гладиаторов. Мечи, щиты, кинжалы... палицы, "утренние звезды", шесты... даже сети и мясницкий секач. Несмотря на плотность толпы, можно было заметить некоторое деление на десятки.

— Особенное? — пожал плечами де'Маршпан. — Не знаю. Вы намереваетесь выпустить зверей?

— Это конечно, — кивнул Абинар, — но это я делаю каждый раз, даже на Малых Играх, как сегодня. Я имею ввиду... Вот!

Арена очистилась от глашатаев, и бойцы, разделившись на два лагеря, разошлись в разные стороны.

— Что Вы имеете ввиду, мой хан?

— Те, что справа... Друг мой, Вы слывете проницательным человеком. Что Вы скажете о том... мясе?

Де'Маршпан, настороженный тоном хана, всмотрелся в указанного гладиатора. Да хан мог бы и не показывать на него, слишком сильно юноша выделялся среди разношерстного сброда.

Сперва привлекала внимание грива золотых волос, заплетенных в свободную косу. Стройный и хрупкий на вид юноша игнорировал шлемы, украшающие кое-кого из его соседей. Явно не из простонародья — бледная кожа светится чистейшим мрамором, а нечто, похожее на сделанную из кожаных полосок юбку, держащуюся на двух ремнях через плечи, одежду всех гладиаторов, золотоволосый носил как военный мундир элитной гвардии. Он отделен от остальных невидимой стеной, может быть, выражением скуки на лице. Что эта куколка там делает? Но меч... гм... меч на боку, которого юноша словно не замечает...

Оглянувшись на Абинара, де'Маршпан с удивлением увидел в устремленном на странного гладиатора взгляде ненависть... и страх?

На ум пришли слухи, гулявшие по городу последние несколько недель. Якобы хан не смог справиться с очередным наложником и после долгое время вообще не посещал "садов услады", уходя порой с самого их порога. Что произошло — никто точно не знал, тут мнения расходились, но совершенно ясно одно: публичной казни не было. Да и могло ли быть? Это значило бы подтвердить унижающие хана — как мужчину, в первую очередь как мужчину — слухи. Тихая смерть в темнице тоже ничего бы не изменила. А вот так... на арене... на глазах у всех наказать строптивого раба, всего лишь создав его присутствием намек, что пустит другие, но тоже слухи — и предупреждение, такая завуалированная угроза всем самовольным. Так это он?

— Что же Вы молчите, де'Маршпан? Я жду Ваших слов.

— Это очень необычное создание, уважаемый Абинар. Думаю, он продержится какое-то время.

— Вот как? — приподнял бровь ур-Карад. — Вы абсолютно правы. Но что натолкнуло Вас на такую мысль. Расскажите же, раскройте свою тайну. Я пришел к этому выводу, зная эту тварь, а Вы?

— Я знаю Вас, — поежившись от проскользнувшей в голосе хана ненависти, ответил гость. — Ваш вопрос уже подсказывал мне это. К тому же то, как мальчик носит меч... И все же Вы хотите его смерти.

— Я хочу, чтобы эта мерзость сдохла! На потеху тупой толпе, на забаву человеческому стаду.

Сколько ненависти, уязвленного самолюбия... и снова страха?

Де'Маршпан примкнул веки. Видимо, может стать очень интересно...

* * *

"Общая битва" — так назвал это Гришен.

Две "армии", по полсотни гладиаторов каждая, бились меньше получаса, и в живых осталось всего два десятка. То, что десяток Зойсайта выжил целиком, можно было поставить в заслугу юному демону — и тому, что они, зная его, молниеносно выполняли все его команды, действуя как отдельная сила. Все они, весь десяток и даже Гришен были ранены, но живы. Зойсайт тоже был в крови — в крови своих противников.

Де'Маршпан следил за боем с азартом, которого сам не ожидал от себя. Лишь изредка он бросал взгляды на хозяина ложи или на мага, застывшего в своем балахоне, с капюшоном, опущенным на лицо даже при такой жаре.

— Тварь, — изможденно выдохнул Абинар, откидываясь на спинку кресла.

— Но впереди еще поединки, — напомнил де'Маршпан.

— Да! Да...

На арену выходили пары, слышался звук удара железо о железо, и спустя какое-то время одного из гладиаторов приветствовали восторженные вопли зрителей, чьи симпатии неизменно были на стороне победителя, а другого утаскивали, зацепив баграми, оставляя на арене быстро впитывающееся в песок пятно крови. После этим мясом накормят животных в зверинце хана.

Вот и ОН...

* * *

Зойсайт был почти болезненно возбужден. Да-а, о, да-а-а... Эта кровь на его руках... Как давно он не ощущал этого прикосновения! Пусть — грязь, но зверь, проснувшийся внутри, шевелился, заставляя слизывать с пальцев нектар смерти. Та бойня, что кончилась, не успела насытить демона. Люди, всего лишь люди... И сейчас Зойсайт с нетерпением поджидал свою следующую жертву.

Иди ко мне, моя жертва, моя страсть, моя быстротечная любовь...

О, он так высок, настоящий великан. Его широкие плечи готовы поддерживать небесный свод, рельефные мускулы лоснятся, специально смазанные жиром. Он недоумевает, почему против него выставили эту хрупкую игрушку, которую можно сломать двумя пальцами. Ну же, ты ведь мужчина, воин, мясник! Покажи мне, что ты можешь!!!

Его противник следил за той общей схваткой и не обманывался, это был не простой орешек. Но у золотоволосого недоразумения всего лишь кинжал.

...Кто из них, уже несколько минуту круживших по арене, сделал первым рывок навстречу? Со стороны казалось, что они сделали его одновременно, как по сигналу. Мгновение согласного полета, режущий звон столкнувшегося железа... Оба рухнули на колени там, где только что стоял противник. Мертвы? Ранены?

Амбал первым вскинулся, выставляя перед собой меч. Левая щека перечеркнута красной линией.

Зойсайт поднялся плавным движением танцора, течением ручья — мощью Ниагары. И обернулся, невредимый, с темным азартом в зеленых безднах. Демон поднял обломок кинжала к губам, с наслаждением снимая неторопливым язычком тонкую струйку крови, облизнулся, не отрывая взгляда от заполнявшихся паникой глаз противника. Красивая узкая ладонь разжалась, сломанный кинжал выпал из нее на арену.

— Цып... цып... цып, — томно улыбнулся он.

Волна народа за спиной амбала отшатнулась.

— Зачем мне оружие, милый? — почти искренне удивился Зойсайт.

Поворот, золотая коса изящно опустилась на плечо.

Нервы гладиатора не выдержали. Закричав, он бросился на демона...

О, недолгая любовь моя, мой короткий, но страстный роман — я не буду надевать для тебя маску. Ты видишь меня, мою жажду, мое освобождение! Ты видиш-шь...

Зрители на трибунах замерли, не решаясь дышать. Он играл... Играл! Безоружный мальчишка, слабак. Как он мог?! А высокий сильный воин кричал, его меч стремительно распарывал душную плоть воздуха, жар, сам свет, и все-таки не мог достать существо, стоявшее прямо перед ним... слева... за спиной...

Зойсайт смеялся, уворачиваясь от выпадов. Пропустить короткий меч над головой, под рукой, можно вспрыгнуть на него и, кончиками пальцев оттолкнувшись от головы гладиатора, сделать в воздухе сальто и приземлиться за его плечом.

Рука демона метнулась мимо лезвия, вырывая вопль боли из глотки противника, когда на груди массивного человека вспыхнули четыре глубоких следа как от когтей. Защищавший его нагрудник валялся в стороне, разорванный пополам.

Движения огромного гладиатора, пережившего уже три сезона "игр", замедлились, он охрип, кровь сочилась из множества неглубоких порезов, а единственную серьезную рану оставил ему его собственный меч. Все видели, что гладиатор почти выдохся, и тогда золотоволосый демон, наскучившись жертвой, игнорируя вскинутый ему навстречу меч, врезал в солнечное сплетение человека, заставив его упасть на колени, хрипя от боли.

Зойсайт стоял над поверженным противником, оглядывая ряды зрителей.

— Забава?.. — тихо спросил он в пространство. — Я для вас — забава?

Зрители молчали, потрясенные, не в силах понять; не было приветственных кровожадных криков, как при прошлых смертях. Тихо, как на христианском кладбище безветренной ночью. Слышно, как скрипят петли железных решеток и натягиваются тетивы встревоженных лучников, да где-то рычит голодный хищник.

Ярость улеглась в глубине существа Зойсайта, как питон, заглотивший кролика.

Он подошел к гладиатору, уже немного пришедшему в себя, и склонился над ним.

— Ты не был мне врагом, — ласково прошептал демон, заглядывая в испуганные глаза.

В мертвой тишине отчетливо хрустнули сломанные позвонки, и тяжелое тело глухо стукнулось об утоптанный песок арены. Из руки мертвеца выпал такой бесполезный меч...

Поднявшись, Зойсайт сам пошел к решетке своего десятка.

Зрители смотрели ему вслед. В ложе хана де'Маршпан смотрел на хозяина, безмолвно спрашивая, какое чудовище выловил хан в глубинах огненной бездны.

— Стой! — в каркающем скрежете трудно было узнать голос Абинара-ур-Карада. — Еще не все, демонское отродье!

Как правы порой бывают люди, не подозревая о том...

* * *

Большая кошка была голодна, ее раздражали шум и крики, так близко, слишком близко. Она была озлоблена и хотела рвать и метать, но терпение охотника позволял ей затаиться в ожидании своего часа.

Железная решетка, та, за которой прячут солнце и свободу, заскрипела, поднимаясь вверх. Настороженная кошка недоверчиво вышла из сложенной людьми темной тесной пещеры.

Жара, духота и слепящий свет ударили по ней, прижимая к земле, но запах свежей крови свел спазмом ее пустой желудок и заставил обнажить клыки. И страха... Здесь боятся...

Кровь-мясо-пища, крутилось в ее голове и желудке, кровь-мясо-пища...

И люди, раздражающий запах сотен людей и железа, тот запах, который вырвал ее из собственного логова, там, где она была свободна. Не сейчас, когда их ожидающие взгляды прожигают ее шкуру.

Недалеко от себя большая кошка увидела человека, который был не так высоко, который доступен для ее клыков и когтей. Это его страх? Это он боится так сильно, что страх проливается на песок?

Ярость-месть-голод, ярость-месть-голод...

Вдруг кошка растерянно замерла. Свалявшаяся короткая шерсть на ней попыталась встать дыбом и посыпать искрами. Стоячий воздух над песком колыхнулся, наконец-то донося до нее запах того, что она опрометчиво сочла своей добычей, подтверждая возникшее ощущение.

Что-то древнее, дремучий инстинкт, что передается всем животным от начала мира, отбросил ее назад и заставил припасть к земле и зашипеть в растерянности и страхе.

Его глаза, похожие на зелень тех мест, где большая кошка появилась на свет маленьким котенком, — в них нет страха, перед ними большая кошка почувствовала себя жалким, беспомощным, новорожденным клубочком шерсти без когтей и клыков, в них нет того непонятного, что люди называют ложью, потому что им нет необходимости лгать ей.

Большая кошка разрывалась между жаждой свежего мяса и инстинктом, который твердил: это не жертва, это охотник, беги, спасайся, уползай!.. Но ведь она сильна...

А зеленые, бесконечно похожие на ее собственные глаза стали мягкими, обволакивая ее. И именно тогда большая кошка, жалко взвыв, отступила туда, где не было солнца, жары, мяса, а главное этих зеленых глаз, способных подчинить усилием воли и отобрать то, чем кошки дорожат больше всего — свободу к сопротивлению.

Оно, то, что снаружи, совсем не то, чем кажется глупым людям, но большой кошке нет дела до людей...

* * *

— А вот теперь Вы должны его убить...

— Я знаю! — скрипнул зубами хан.

— Нет, Абинар-ур-Карад, правитель Хальдра, наместник Солнца для людей на этой земле, не понимаете. Вы должны его убить, любым способом! Посмотрите на людей. Они боятся его, боятся как демона Подземного Огня, и ждут, что Вы защитите их от него. Они пришли насладиться зрелищем смерти, но увидели ее саму. Они еще не все это поняли, но если Вы не найдете способа его уничтожить... Это уже не развлечение, правитель Хальдра. Уничтожьте его, уничтожьте сейчас, пока он не уничтожил Вас.