Удача мертвеца

Я протёр клинок полой рубахи и с громким стуком загнал его в ножны. Меч, проливший сегодня столько крови, заслужил немного покоя.

Уолш от души, с оттяжкой, пнул раненого в живот голландца, и мы отправились дальше.

Корвет оказался пуст, как карманы нищего. Немного провизии, запас пороха, ядер, парусины и медикаментов, вот и всё, что мы обнаружили в трюме. Похоже, патруль курсировал уже давно и собирался возвращаться в порт. Шторм нарушил их планы также, как нарушил наши.

Когда мы поднялись наверх, нас ждал сюрприз. Оказывается, пока мы сражались, ван Рейн провёл переговоры, капитан голландского патруля сдался на милость победителя и вместе с двумя офицерами ждал нас на квартердеке.

Голландец стоял с непокрытой головой, сверкая обширной лысиной, которую постоянно вытирал белым шёлковым платком. Капитан корвета постоянно озирался и часто моргал, глядя на лежащие трупы.

Томас подошёл к нему, покачивая окровавленной шпагой.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Николас Янсен, — ответил голландец, снова вытирая вспотевшую лысину.

— Хорошо сражался, Николас. Знаешь, кто я такой?

— Том Уэйн, сэр. — пленный капитан попытался улыбнуться.

— Сэр. Если бы мы поменялись местами, ты бы честил меня 'разбойником и пиратом'. Если ты знаешь меня, почему сразу не сдался? И почему сдался сейчас? — капер развернулся и сделал несколько шагов. С кончика шпаги упала капля крови.

— Вам просто повезло, сэр.

— Ладно, перейдём к делу. Тысяча дукатов, и я высаживаю тебя в ближайшем порту целого и невредимого.

— Сэр, на то, чтобы собрать такой выкуп, уйдет немало времени! Мне придется написать моим родственникам в Старый Свет и...

— Эту сказку я слышал тысячу раз! — рявкнул Томас. — Даю тебе десять секунд на раздумья.

Янсен снова вытер вспотевший лоб.

— Я могу дать вам шестьсот дукатов. Все мои сбережения. Мне всё равно придется написать жене на Сан-Мартин, чтобы она смогла выслать деньги.

Капитан прошёлся по палубе. Вся команда ждала решения, затаив дыхание.

— Хм. Хорошо, пусть высылает в Порт-Ройал. Капитану Томасу Уэйну. Правда, тебе придётся немного побыть с нами, месяц или два. Но это лучше, чем пойти на корм рыбам, верно? Ребята, проводите его в каюту, пусть чиркнет своё письмо, — широко улыбнулся Том.

— Спасибо, сэр! — Николас облегчённо вздохнул и отправился в каюту, подгоняемый тычками конвоиров.

— Теперь вы, — лицо капитана вновь обрело хищное выражение.

— Они английского не понимают, — заявил ван Рейн. — Переводить?

— Конечно. Спроси их про выкуп.

Штурман моментально выполнил приказание. Голландцы переглянулись и быстро залопотали что-то на своём языке.

— У одного есть сотня дукатов, у другого ничего нет. Умоляют пощадить, — перевёл штурман.

— Который при деньгах? — спросил Том. — Вот этот? Скажи ему, что он сейчас поплывёт на Сан-Мартин. Передаст письмо капитана, и должен будет привезти в Порт-Ройал семь сотен. Объясни, что его ждёт, если он этого не сделает. Идите, пообщайтесь с Николасом. Ему тоже объясни.

— Как прикажешь, Том, — ответил штурман, уводя пленного в капитанскую каюту.

Голландец, у которого денег не оказалось, теперь остался один. Парень дрожал от страха.

— Что же с тобой-то сделать... — пробурчал Уэйн.

Я удивился — Том никогда не отличался милосердием.

Голландец по-своему понял это замешательство. Он упал на колени и принялся молить о пощаде на ломаном английском, постоянно сбиваясь на родной язык. Парень обхватил ноги капитана, по его лицу текли ручьи слёз. Он всхлипывал и бормотал, с ужасом глядя, как вся команда смотрит на него с ухмылками на лицах.

Томас поморщился и попытался высвободиться из объятий пленника, но тот был слишком настойчив.

— Дьявол тебя забери! — рявкнул капитан, выхватил кинжал из-за пояса и быстрым движением пробил голландцу шею. И ещё. И ещё. Уэйн остановился только тогда, когда шея пленника превратилась в одну сплошную кровавую рану.

Команда одобрительно загомонила.

— Вы видели, ребята, он меня вынудил, — широко улыбнулся капитан, вытирая клинок о рубаху мертвеца. — Святые угодники, он мне ещё и сапоги испачкал! За борт его.

Матросы тут же выбросили тело на поживу акулам. Я встретился взглядом с Филиппом, который стоял на юте и наблюдал за всем происходящим. Тот покачал головой и перекрестился, я в ответ просто пожал плечами. Обычное дело. Голландцу ещё повезло, что он умер быстро.

Шлюпку спустили с корвета, и офицер постарался отчалить как можно быстрее. Ему ясно дали понять, что капитана ждёт мучительная смерть, если через месяц деньги не будут лежать у ямайского ростовщика. Этот голландец казался человеком чести, и его капитан без проблем доверил ему такую деликатную миссию.

Меня так и подмывало стрельнуть по удаляющейся шлюпке, чтоб припугнуть голландца, но я сдержался.

Наши матросы перетащили добычу на палубу 'Левиафана', топорами пробили обшивку корвета ниже ватерлинии, и снова потекла размеренная морская жизнь. Вкус победы чувствовался железным вкусом крови на дёснах.

Парусный мастер делал 'гробы' для английских моряков, ван Рейн внизу возился с ранеными, а я стоял и смотрел, как патрульное судно идёт на дно. Корвет стал братской могилой для своей команды, и всё это ради нескольких бочек солонины, мешка сухарей и семисот дукатов выкупа.

Вокруг тонущего кораблся море будто кипело, разбрызгивая пену и поднимая буруны.

Заупокойную пришлось читать мне. В этом бою мы потеряли убитыми сорок три человека. Ещё около тридцати лежали внизу, под присмотром ван Рейна, и четверо из них уже были при смерти.

Вся команда построилась на шканцах, даже Том стоял среди простых моряков. Он захотел, чтоб молитву прочитал я, на латыни, как у них заведено на 'Левиафане'. Обычно это делал ван Рейн после того, как закончит возиться с ранеными, но сегодня у него было слишком много работы. Сам капитан молитв не знал, или не хотел знать.

Передо мной лежали зашитые в парусину тела, которые я должен проводить в последний путь.

— Requiem aetemam dona eis, Domine... — начал я, вспоминая первые строки заупокойной мессы.

Большая часть английских моряков были протестантами, но католиков тоже хватало, особенно среди ирландцев, крещеных индейцев и негров. Обычай есть обычай.

— Et lux perpetua luceat eis... — продолжил я.

Матросы сняли шляпы и замерли в тишине.

— Requiescant in pace. Amen, — закончил я краткую версию молитвы.

Том махнул рукой, и два матроса начали спускать покойников за борт. Остальная команда молча стояла, глядя на бывших товарищей и друзей.

— Вот что нас всех ждёт. Кусок паруса, ядро в ноги и стежок через нос, — вздохнул капитан.

Я проводил его взглядом до каюты. Когда последнее тело погрузилось в морскую пучину — начали расходиться и остальные матросы.

— Где ты выучил латынь? — ко мне подошёл Филипп и встал рядом. На его лице было написано страдание.

— Книги читал, — ответил я, рассеянно глядя в синюю даль. — Что, не вяжется с образом кровавого убийцы?

— Не очень, — хмыкнул француз.

— Все удивляются, — ответил я. — Как тебе боевое крещение?

Филипп поморщился.

— Боже упаси вновь такое пережить.

— Привыкнешь.

— Не хочу к этому привыкать, — буркнул он. — Не хочу здесь находиться.

— Я тоже, — я повернулся и посмотрел Филиппу в лицо. — Капитан что-то замышляет. Что-то подозрительное.

Пленного капитана поселили вместе с нами в кают-компании. Всё-таки, выкуп за него был достаточно большим, чтобы во время плавания он получил достаточно комфорта. Николас оказался весьма приятным в общении человеком и толковым моряком. Он постоянно рассказывал о морских баталиях, где ему довелось поучаствовать. Сначала мы ему не поверили — этот маленький, постоянно потеющий, лысый человек никак не походил на роль бывалого морского волка, но постепенно ему удалось завоевать доверие команды и офицеров.

Оказалось, что однажды, когда я командовал 'Удачей мертвеца', мы с ним уже встречались возле Кюрасао. Я вспомнил то сражение: я преследовал караван голландских торговцев. Ускользнуть получилось только у одной каравеллы, на которой тогда и служил Николас. После этого он поступил в военный флот, а значит, именно я поспособствовал нашей нынешней встрече. Я только усмехнулся подобной иронии.

Добычу с корвета поделили в тот же день. Припасы и оружие решили не делить, поэтому всё прошло быстро. Все драгоценности, деньги и безделушки, снятые с трупов, найденные в каютах, высыпали на палубу, и квартирмейстер разделил их на равные доли. Мне, как офицеру, досталась двойная: серебряная индейская подвеска в виде птицы с нацарапанными глифами, несколько десятков монет различного достоинства и позеленевшее медное кольцо. Чертовски мало. Большая часть добычи ушла британской короне.

Пираты радовались как дети, когда Легран называл их имя и торжественно вручал их долю добычи, тут же предлагая обменять драгоценности на деньги или выпивку. Кто-то соглашался, не понимая, что в любом порту они выручат с продажи в два или три раза больше, кто-то отказывался, но в любом случае, больше всего навара сейчас получали двое: капитан и квартирмейстер.

Филипп, получив свои несколько монет, тут же отдал их в счёт долга, и снова остался ни с чем. В самый первый день его обжулили в кости, больше он играть не садился.

Я замотал добычу в широкий пояс, снятый с одного из трупов, а подвеску, недолго думая, надел на шею. Матросы-индейцы о чём-то зашептались, но я не обращал внимания. Иероглифы походили на мои инициалы, и я счёл это забавным.

Тут и там плотники стучали топорами, заделывая дыры, матросы замывали кровь на палубе, а с камбуза доносились аппетитные запахи. Мы были живы, молоды и полны сил. После дележа добычи все находились в приподнятом настроении, а про мертвецов уже никто и не вспоминал. Я прогуливался по наветренной стороне квартердека, снова ничем не занятый. И тут меня осенило. Я быстрым шагом отправился в капитанскую каюту.

Том сидел за столом и вычищал свои пистолеты от нагара. Он поднял взгляд, прицелился в меня и широко улыбнулся.

— Чем могу помочь?

— На корабле освободилась должность... — начал я, и попытался было подойти и сесть за стол, но капитан меня перебил.

— Стой, где стоишь, Картер, — пистолет направлен точно в лицо, и я вижу порох на полке.

— Боцман убит. Я целыми днями бездельничаю. Я мог бы занять место Смита.

— Ты будешь делать, что тебе скажут, Картер, — процедил Том. — Нового боцмана выберем всей командой, это тебе не британский флот.

Я сделал шаг вперёд. Рука с пистолетом дёрнулась. Я сделал ещё шаг, прогремел выстрел.

— Ну так объясни мне уже, в чём твой замысел, Томми, — я бесцеремонно уселся за стол и обернулся — в дверном косяке зияла дыра.

— А ты храбрый ублюдок! — капитан рассмеялся и достал из шкафчика бутылку.

Ром полился в стаканы.

— Ладно, я видел тебя в деле. Пожалуй, теперь можно открыть тебе кусочек правды.

— Ты меня уже тысячу раз видел, Том.

— Тогда ты не был мне настолько родным! Неважно. Видел весь этот сброд с нижней палубы? Лучшие ныряльщики архипелага. Одни из лучших.

Мы подняли стаканы.

— За храбрость.

Тихий 'дзыньк', и обжигающая жидкость бежит по горлу.

— Я знаю место, где лежит целая гора золота.

Я навострил уши. Том поставил стакан и демонстративно положил руки на стол.

— На дне океана. Я знаю точное место, и ты мне нужен, чтобы туда добраться.

— Зачем тебе я? У тебя есть штурман, ты сам неплох в навигации.

— Штурману я не доверяю, а самому стоять с квадрантом, пока нужно вести судно по тем рифам и отмелям — нет. Я веду корабль, ты вычисляешь координаты.

— У тебя есть координаты той кучи золота? Даже если у тебя есть координаты с точностью до секунд, мне не вычислить наше положение с такой же точностью. По крайней мере, долготу мне точно не вычислить.

— Не совсем. Есть кое-что другое.

— Даже не знаю, чем я тут могу тебе помочь, — пожал плечами я и собрался было встать.

В руке капитана молниеносным движением появился пистолет. Другой пистолет. И в этот раз Уэйн вряд ли станет стрелять по двери.

— Тебе придётся помочь, Картер. Курс от Ки-Уэста до Сент-Дэвида. Через открытое море. Есть отрывки из судового журнала. Там почти все румбы записаны! Чёрт побери! Если бы не рифы! Смит мог бы провести корабль, но старик уже был одной ногой в могиле.

— Что значит 'почти все'?

— Несколько страниц вырвано. Но, я думаю, тебе хватит, чтобы повторить их курс. И ещё. Ни одна душа не должна знать, куда и зачем мы идём.

Я кивнул и молча вышел, обдумывая слова капитана. Сложная предстояла работёнка.

В кают-компании мы теперь ютились вшестером. Новым боцманом выбрали одного из матросов, Маккормика. Шотландец постоянно пил и сквернословил, но морское дело знал хорошо.

Пленный капитан жил рядом с нами, и на корабле его свобода почти ничем не ограничивалась. Ему запретили подходить к пороху и оружейной комнате, в остальном его времяпровождение не отличалось от моего. Николас точно так же прогуливался по палубе, вглядывался в горизонт и изредка фехтовал со мной на шпагах. Голландец, казалось, даже не помышлял о побеге, а наоборот, старался установить со всеми добрые отношения.

Вечером мы как раз собрались поужинать, когда Николас предложил нам сыграть в карты. Голландец достал из кармана потёртую колоду и добродушно улыбнулся. Очевидно, ему, как и мне, наскучило безделье.

— На что играем? — Маккормик угрём выскользнул из гамака и сел за стол. Из-за ужасного шотландского акцента его трудно было понять, но все уже привыкли.

— На интерес, конечно.

— Ищи дурака в другом месте, — фыркнул новый боцман и вышёл.

— Я пас, — отозвался Уолш.

Остальные офицеры промолчали.

— Я бы предпочёл шахматы, — сказал я.

Николас разочарованно убрал карты в карман.

— Может, в шашки? Смотрите: ножом здесь расчертим доску. А из пуль шашки сделаем.

Я только усмехнулся в бороду.

— Может, на какой-нибудь интерес?

— Нет, Николас, в другой раз.

— Тогда могу ли я предложить вам пофехтовать? — спросил голландец.

— С удовольствием составлю вам компанию, — улыбнулся я.

Мы взяли шпаги, поднялись на бак и отсалютовали друг другу. Матросы освободили нам место, предпочитая наблюдать издалека.

— En garde! — воскликнул я, принимая классическую фехтовальную стойку.

— Нет, мистер Картер. Сегодня мне бы хотелось подраться по-настоящему.

Я рассмеялся.

— Минхер, вы же не хотите сегодня умереть здесь, после всего пережитого. Дома вас ждут жена и сын.

— Я бы хотел выучить некоторые ваши приёмы. Для реального боя.

— Не забывайте, Николас, вы пленник.

— Я дал слово чести, что не буду сбегать или как-то вредить кораблю или команде, — вспыхнул он.

— В любом случае, нас неправильно поймут, — заявил я. — En garde!

Мы, наконец, скрестили шпаги. Как противник он мне в подмётки не годился, но это всё же лучше, чем сражаться с собственной тенью. Николас прогрессировал с каждым днём, несмотря на почтенный возраст и отсутствие хорошей подготовки. Капитан патрульного судна больше был моряком, чем солдатом.