Спасти Сталина (Гл. 1-4)

Народ в трамвае в разнобой загудел. Мнение пассажиров как всегда разделилось пополам. Никто ничего не видел, но одни осуждали, а другие одобряли действия милиционера. У Петра опыта работы с малолетними преступниками не было, и он даже немного растерялся от такой наглой напористости воришки. Тот с самым невинным видом оглядывал публику и плакал, причём в его глазах стояли самые настоящие слёзы. Сердобольные старушки зачастую не замечают того что нужно было бы замечать и видят то, что можно было бы и не видеть, но они всегда всё знают. Толком не зная в чём дело, они стали недовольно шикать на милиционера:

— Посмотрите только. Такой здоровый милиционэр, а пристал к малому дитю! Отпусти, ему же больно! Ухо мальчику оторвёшь! Посмотри, парнишка уже совсем посинел весь!

— Гражданочка! — Пётр обратился к молодой девушке, у которой срезали сумочку.

Но, та так увлечённо читала книгу, что совершенно ничего вокруг себя не замечала. Пришлось тронуть её за плечо. Трамвай уже остановился на остановке 'Дворцовая площадь', и водитель терпеливо дожидался, когда, наконец, разрешится конфликт. Часть пассажиров с задней площадки не поняли в чём дело и недовольно загомонили.

— Водитель, давай, трогай! Чего стоим? Мы на завод опаздываем! Ты за нас объяснительные писать не будешь! — кричали только что вошедшие.

Молодая женщина обернулась и у Петра перехватило дыхание. Перед ним стояла его жена. Именно такой он запомнил её в последний раз перед той роковой командировкой. Пётр даже тряхнул головой, прогоняя наваждение, но девушка, так похожая на его погибшую жену, ему улыбнулась, а затем спросила до боли знакомым голосом:

— Вы что-то хотели, товарищ милиционер?

От неожиданной встречи с прошлым, он ослабил захват, а шустрый паренёк, улучшив момент, вырвался из рук Петра и, толкнув женщину прямо на него, мгновенно выскочил из вагона трамвая и стремглав помчался прочь.

— Ваша сумочка! — только и сумел произнести Пётр, чуть ли не с открытым ртом глядя в глаза девушки.

Та смутилась от такого пристального взгляда молодого мужчины и опустила голову. Тут она заметила, что вместо сумки у неё в руках только её ручки, и вновь подняла голову. Её глаза теперь были полны ужаса. Сумки не было. От волнения она даже не потрудилась повнимательнее осмотреться вокруг. — Воришка у вас только что сумку срезал, а вы так увлечённо читали, что даже ничего не заметили!

— Простите, я такая рассеянная, особенно когда читаю книги. Они такие увлекательные, — тихо пробормотала девушка и покраснела от стыда.

— Ну, молодёжь пошла! Одна прям как ворона — сумку свою укараулить не может, а другой — жулика упустил! Тоже мне милиционэр! — заворчала та же самая старуха, которая только что с остервенением защищала воришку.

— Ну так, мы едем или нет! — закричали недовольные пассажиры с задней площадки.

— Действительно, товарищ милиционер, вы уж решайте побыстрее: едем мы дальше или нет? — высовываясь из своего закутка поинтересовался пожилой водитель трамвая.

Пётр не слушал водителя трамвая — он растерянно посмотрел на до боли знакомые черты девушки.

— Спасибо вам, товарищ милиционер! — произнесла она.

— Ты бы растеряха хотя бы свою продуктовые карточки проверила! Мало ли что! Шлындают тут всякие, а потом вещи пропадают! — встряла в разговор всё та же старуха и почему-то подозрительно посмотрела на Петра.

Девушка побледнела и стала быстро перебирать содержимое сумки. Через минуту её лицо снова приобрело нормальный цвет, и она радостно подняла над головой несколько заветных листков с отрывными талончиками. На том, который она держала первым, было напечатано короткое предупреждение: 'При утере карточка не возобновляется!'.

— Вот они, мои продуктовые карточки! — радостно воскликнула она и у Петра вновь защемило сердце — он так хорошо знал этот голос.

— И то хорошо, а то бы месяц без продуктов бы сидела, дурёха безголовая! — сердито проворчала старуха.

Пётр выскочил из трамвая и долго ещё смотрел ему вслед. Имя девушки он так и не спросил, а она всё махала ему через окно рукой. До Дворцовой площади, где разместился убойный отдел, было уже рукой подать. Возле здания стояли несколько полуторок, а также эмка и видавший виды автобус. На одну из полуторок быстро заскакивали вооружённые бойцы. Зайдя в здание, Пётр немного оторопел. А куда теперь идти? Он ведь даже местонахождение своего кабинета не знает. Показал удостоверение дежурному сержанту. Тот козырнул и поздоровался, а затем учтиво произнёс:

— Иван Михайлович предупредил, что когда вы придёте, чтобы к нему срочно зашли!

— А где он сейчас? — спросил Пётр.

— Как всегда, у себя в восьмом, — пожал плечами дежурный.

Восьмой кабинет оказался на первом этаже. На приколотой на двери металлической кнопкой листке бумаги от руки было написано: 'Начальник 1 отдела УУР по городу Ленинграду, майор Сидоров Иван Михайлович'. Пётр постучался и, дождавшись ответа, вошёл в кабинет.

— А, это ты, Пётр! Проходи, присаживайся! Хорошо, что ты пораньше на службу выписался из госпиталя! Кстати, как ты сам? Ожоги ещё сильно беспокоят?

— Уже не так, как раньше. Терпеть можно, — растерянно ответил Пётр, потому что годы службы его отучили верить в простые совпадения.

— Вот и ладушки. Тут на твоё имя благодарность из детского дома пришла. Ребятишки, которых ты из пожара спас, даже тебе свои рисунки прислали. Удачно ты в тот день шёл со службы. Если бы не ты, то до приезда пожарных много бы наш город ребятишек бы потерял. Как ты только выдюжил столько раз в огонь лезть? Всех выволок, а напоследок побежал ещё и котёнка из огня спасать! Эк, удумал! Крыша же здания уже вовсю горела! Хорошо, что пожарные в это время успели подъехать! А если бы не они, то сгорел бы? Об этом твоя дурная башка подумала? Горящая балка ведь тебя так придавила, что ты сознание потерял. Спасибо пожарным — выволокли наружу! Лицо, правда, огонь изуродовал тебе капитально. Но ты же мужик, Пётр! А мужикам лишняя красота — она совсем не нужна! Чай, мы не бабы, чтобы на нас любоваться денно и нощно! Так что от имени детдома, горкома партии и от себя лично выражаю тебе благодарность! Кстати, мне вышестоящие инстанции порекомендовали выписать тебе премию. Так что после обеда к бухгалтеру нашему можешь подойди! Все положенные на тебя документы уже мною оформлены.

— Спасибо, Иван Михайлович!

— Не меня — нашу партию и народ благодари за внимание к твоей персоне! Ладно, теперь о деле. Наши ребята, что сегодня ночью дежурили в отделе, сейчас все на выезде. У них там срочное дело: директора продуктового склада нашли убитым, вместе со всей его семьёй в его же квартире. А тут какой-то мутный гражданин позвонил нашему дежурному и говорит, что он думает, будто бы на в Гостином Дворе какой-то продуктовый ларёк грабят и видел там убитого. Я его спрашиваю, мол, что, да как, а он мне только говорит, что ему будто бы так кажется и тут же бросил трубку. А когда кажется, то сам знаешь, что делать нужно! Может это и липа, но, всё-таки, ты бы сходил туда, посмотрел для очищения совести — что там, да как. Может это и действительно пустой звонок, но мы обязаны отреагировать. Ты у нас человек в убойном отделе новый, так что тебе это будет даже полезно для практики. Найдёшь этот чёртов ларёк. Проверь: всё ли там в порядке, опроси людей и пулей обратно. Мне нужно знать: не имеет ли этот ларёк какое-либо отношение к сегодняшнему ночному убийству директора продуктового склада. Здесь пешком до Гостиного двора недалеко, так что дойдёшь! Пока ты в госпитале отлёживался, в городе серьёзная банда объявилась. Сейчас отрабатываем все версии, видимо, придётся хорошо повозиться. Ну давай, мухой туда и обратно, а у меня работы по горло. Нужно попытаться систематизировать то, что нам уже известно.

Пётр снова вышел на Невский. Мимо громко позвякивая и распугивая прохожих, проезжал трамвай. Он посмотрел на окна, но на этот раз девушки, столь похожей на его убитую жену, не нашёл. Стало немного грустно. Скорее всего судьба на короткое время свела его с кем-то из родственников его погибшей жены. 'Кстати, как им сейчас живётся? Нужно будет отыскать и, если потребуется, помочь!', — думал про себя Пётр, обходя руины разрушенного здания, на которых работали люди. Прошёл мимо надписи: 'Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!'. Пётр хорошо помнит эту надпись на Невском. Она до сих пор висит, как напоминание людям о блокадном Ленинграде. А вот и Гостиный Двор. Он сильно пострадал из-за бомбёжек. Теперь его помаленьку восстанавливали, и уже частично работал. У здания прохаживается постовой. Пётр показал ему своё удостоверение. Разговорились.

— Да нет, у нас всё спокойно! Ничего подозрительного я не заметил! — клялся тот.

Но Пётр не удовлетворился заявлением постового, а решил сам всё перепроверять. Он вошёл в здание со стороны Невского. Конкретно какую именно лавку будто бы ограбили ему не сказали, поэтому он решил методично обойти все торговые точки. Хоть здание было весьма большое, но что поделать. Приказ — есть приказ.

Пройдя Невскую сторону, он перешёл на Садовую. Заглянул в приоткрытую дверь какого-то помещения. Там валял строительный хлам. Вернулся в коридор, и тут Пётр лицом к лицу встретился со старым знакомым по трамваю. С молодым воришкой. Тот тоже увидел милиционера и узнал его, но не растерялся, а тут же бросился бежать. Пётр за ним. Хоть он был хорошо тренированным на бег, но парнишка тоже был не промах. Он хорошо ориентировался в строении здания, лавировал и постепенно уводил своего преследователя в полуразрушенную часть здания, которая ещё не была полностью восстановлена. Внезапно парнишка куда-то исчез. Вот он был здесь и его уже нет. Вокруг царил полумрак. Хоть и рассветало, но до этого края здания свет ещё не доходил в полной мере, что затрудняло поиски беглеца. Впереди зиял обрушенный пролёт лестницы.

Пётр остановился, замер на месте и стал внимательно прислушиваться. Вокруг было тихо. Только где-то капала вода. Крыша здания местами подтекала. На всё у городской власти ни рук, ни средств катастрофически не хватало. Внезапно сквозь шум воды он услышал позади себя еле уловимое шуршание. Пётр своим внешним видом не выдал того, что он уже уловил, что к нему кто-то подкрадывается. Когда еле слышимое движение стихло, он резко обернулся. Перед ним стоял его знакомыйворишка с финкой в руке. Подросток уже хотел было нанести удар, но его жертва внезапно обернулась и вот уже финка почему-то не у него, а у жертвы, а его самого за руку держат настоящие железные клешни.

— Пусти, больно! — завизжал парнишка и попытался вырваться из рук Петра, но не тут-то было — захват только усилился.

Пётр хотел дать затрещину наглецу, но в это время почувствовал, что в его лопатку упирается ствол.

— Мальца отпусти, урод легавый! И ножечек брось, а не то порежешься! — тихо прошептали ему на ухо неизвестный, прокуренный голос и ему ещё сильнее надавили стволом под лопатку, а наган из его кобуры перекочевал к бандиту.

Глава 4. 'Ночные Вороны'

Пётр отпустил воришку. Тот отскочил в сторону и зашипел от злости.

— Ржавый, дай ствол! Я его сейчас прикончу!

— Угомонись, Пятак, нечего было хлеборезку разявывать, раз на деле был! Ташкент приказал нам чистый милицейский прикид для налёта достать, да документы справные, так что к тебе этот кадр дюже удачно подвалил! Но ты раззява — чуть к ментам не угодил! Но сегодня тебе повезло. Можешь считать, что ты свою работу уже выполнил. Жди теперь от Ташкента благодарность, если у него настроение будет фартовое!

— Чуть не считается! — взвился маленький воришка. — Я же его всё-таки заманил к нам! А в трамвае — точно, не считается! Меня он с поличным не повязал, в участок не доставил! Так что я читый!

— Ладно, Ташкент ночью придёт, тогда всё и рассудит — виновен ты али нет. А ты, легавый, чего уши поразвесил?! Давай топай, коли жить хочешь! Иди, Пятак, впереди легавого. Дорогу ему указывай!

Пацан с усмешкой посмотрел в глаза Петра и с явной гордостью в голосе произнёс:

— Не будешь свои грабли распускать, мусор! Ташкент тебя быстро на лоскуты пустит! Пошли, коли тебе жизнь дорога!

Немного пропетляли по тёмным, заброшенным помещения Гостиного двора, они вышли к неприметному месту. Ржавый, который шёл сзади, постучал условным знаком по старой, металлической двери. Загремел замок, дверь открылась и перед ним оказалась узкая лестница, ведущая в подземелье. В проёме стоял здоровенный детина с факелом и молча, подозрительно косился на Петра.

— Принимай, Толстый, нашего 'гостя'! Ну, давай, пошёл! — крикнул на свою жертву Ржавый и подтолкнул его стволом к лестнице.

Здоровенный детина пошёл впереди Петра. Ржавый с оружием — позади, а воришка остался в Гостином Дворе. Видимо, снова пошёл на промысел. Света факела не хватало на всё подземелье. Он освещал лишь частично и с резкими, чёрными колышущимися тенями. Толком даже было не разглядеть — куда и ступать. Поэтому Пётр шёл медленно. Он даже не предполагал, что под Гостиным Двором было огромное подземелье. Здесь же рядом и Фонтанка и Грибоедовский канал. Воды больше, чем достаточно, но стены подземелья были совершенно сухими. Спустились на один этаж. Пошли коридоры с многочисленными ответвлениями. Громила уверенно вёл всех по одному ему ведомой дороге. Меж собой бандиты не переговаривались. Когда было необходимо, они изъяснялись жестами. У Петра закралось подозрение, что здоровяк немой.

Вскоре послышались голоса, а затем показался свет. Зашли в большой, сводчатый зал. Бандитская кодла была в сборе. Пётр не знал в полном ли она составе или нет, но он видел пять вооружённых бандитов. Кто из них сидел за столом и резался в карты; кто спал, а кто пил, да с девицами развлекался. Те заливисто визжали, навязчиво демонстрирую всем окружающим, что им нравятся незатейливые приставания мужиков. На самой длинной стене, между двумя факелами чёрным углем была нарисована голова ворона, а сверху корявыми буквами 'Ночные Вороны'. Скорее всего название банды. Когда постоянные обитатели подземелья увидели Петра, то шум в притоне внезапно прекратился.

— Ржавый, ты это кого к нам привёл?! Легавого? — завизжал низкорослый бандит и подскочил к Петру. — Да, я его сейчас зарежу!

— Отвянь, Коротышка! Не тебе решать! Ташкент приказал взять этого мента. Мы и взяли. Так что дождись ночи. Может пахан и разрешит тебе с ним поиграться, а пока лучше свяжи его.

Ржавый резко толкнул Петра в спину.

— А ну, к стене! Стой и не дёргайся! — приказал он.

Коротышка подскочил к пленнику с мотком верёвки и быстро стал вязать ему руки. Пётр не сопротивлялся. Он сознательно поддался бандитам, ибо поставил перед собой цель — выйти на их главаря, а там действовать по обстоятельствам. Поэтому стал разыгрывать из себя морально подавленного пленника и не сопротивлялся. Когда ему связали руки, Ржавый небрежно бросил:

— Вот, пока это твой угол! Сядь здесь и не отсвечивай! Чтобы до прихода Ташкента я тебя не слышал, и не видел! А ты, Коротышка, приглядывай за ним. Если что — шкуру с тебя спущу! Ташкенту он зачем-то очень нужон. Поэтому, если его упустишь, — не один я с тебя шкуру спускать буду.