Выживший-2 ознакомительный фрагмент

— Как долетели, господа? — первым делом поинтересовался он.

— Спасибо, хорошо, — чуть приукрасил действительность антиквар.

— А кто это с вами, мистер Лейбовиц? Вы не говорили, что с вами будет кто-то ещё.

— Это... Это мой помощник, — запнувшись, ответил Абрам Моисеевич.

— Понятно, — хмыкнул встречавший. — А меня зовут Адам Миллер, я пресс-секретарь мистера Уорнера. Товар, надеюсь, при вас?

— Всё здесь, — потряс Лейбовиц саквояжем.

— Тогда прошу за мной, мистер Уорнер готов выделить вам полчаса своего времени.

Внутри всё дышало роскошью, в чём-то напомнив мне дворцы наших рублёвских нуворишей. Лепнина с позолотой, старинные гобелены, портреты мужчин и женщин в относительно современной и не очень одежде... В коридоре на стенах развешаны клинки старинных образцов, свидетельствовавшие об увлечении хозяина. Если Уорнер и еврей, то какой-то расточительный.

Сам продюсер ждал нас в зале, удобно устроившись в кресле. Закинув ногу на ногу, он попыхивал сигарой, держа в левой руке свежий номер 'Лос-Анджелес таймс', свёрнутый посередине, а пальцами правой почёсывая за ухом прилегшего рядом здоровенного дога, который на наше появление отреагировал лишь равнодушным взглядом.

— А-а, приехали, — вынув сигару из зубов, прокомментировал Уорнер и кивнул на диван у стены. — Присаживайтесь. Адам, возьми у мистера Лейбовица кинжал, хочу рассмотреть его поближе. И заодно кликни сюда мистера Квинси.

Однако... Мог бы ради приличия поднять из кресла свою задницу и пожать нам руки, не говоря уже о том, чтобы предложить гостям с дороги по чашечке кофе. Публика такого рода всегда вызывала у меня, мягко говоря, недоверие.

Уорнеру на вид можно было дать лет 45. Холёный, с усиками, одетый в дорогой костюм, он олицетворял собой человека, сумевшего воплотить в жизнь американскую мечту. Сколько в своё время пересмотрел фильмов этой киностудии, но об её основателях ничего не знал. И вот представился случай лично познакомиться с легендарным продюсером. По идее я должен испытывать священный трепет, однако в этой ситуации на удивление для самого себя оставался совершенно спокойным.

Заполучив оружие, продюсер не без волнения принялся его разглядывать, изредка посверкивая примостившимся на мизинце золотым перстнем с крупным алмазом. Видно было, как горят глаза Джека Уорнера, когда взгляд скользил по узорам клинка.

Между тем в зале появился ещё один персонаж. Невысокий старичок в очках и с маленьким чемоданчиком в руках, поздоровавшийся с нами кивком головы, подошел к продюсеру.

— Мой эксперт по старинному холодному оружию мистер Квинси, — пояснил Уорнер, отдавая ему кинжал.

Старик уселся за стол, извлёк из чемоданчика набор загадочных для меня инструментов, вооружился лупой и под светом настольной лампы приступил к изучению кинжала. Периодически он бормотал себе под нос что-то неразборчивое. Продюсер как ни в чём ни бывало вернулся к чтению, а лоб моего компаньона покрылся мелкими бисеринками пота. Вот будет фокус, если кинжал окажется подделкой.

Наконец минут через десять эксперт удовлетворённо крякнул, выпрямляясь, и молча принялся укладывать инструменты обратно в чемоданчик. Уорнер оторвался от чтения, вопросительно поглядывая на мистера Квинси. Тот, возвращая оружие боссу, кивнул, после чего, так и не проронив ни слова, исчез.

— Что ж, похоже, подлинность клинка подтвердилась, — констатировал продюсер. — А раз так — будьте добры получить причитающиеся вам деньги. Или вы, мистер Лейбовиц, предпочитаете чек на предъявителя?

— Знаете, мистер Уорнер, лучше наличными, — прощебетал Абрам Моисеевич, и кадык на его худой шее дернулся вверх-вниз.

Киномагнат сделал знак своему пресс-секретарю, тот скрылся за дверью, вернувшись через три минуты с серебряным подносом, на котором, аккуратно перевязанные, лежали пять пачек 20-долларовых банкнот.

— Здесь ровно 10 тысяч, — сказал Адам, передавая деньги Лейбовицу. — Если сомневаетесь, можете пересчитать каждую пачку.

— Не стоит, такой человек, как мистер Уорнер, не обманет, — криво улыбнувшись в сторону дельца, слегка осипшим голосом ответил антиквар. — Мы можем идти?

— Конечно, я вас не держу, — с царственной благосклонностью кивнул хозяин киностудии. — Хотя...

Его оценивающий взгляд остановился на мне, отчего я почувствовал себя не совсем уютно.

— Ладная фигура, симпатичное лицо, взгляд такой... проницательный. У вас неплохая фактура, мистер...

Он пощелкал пальцами.

— Сорокин, — подсказал я.

Надеюсь, что Уорнер всё же не любитель мальчиков, хотя и я уже, признаться, далеко не мальчик, но муж. В любом случае этому извращенцу ничего не обломится, кроме разве что пары хороших затрещин. И плевать на развалившегося у его ног дога.

— Так вы русский?

— Есть такое. После революции с родителями эмигрировал в США.

— Да, лёгкий акцент чувствуется... Но он же добавляет своего рода изюминку. Вы в кино никогда не снимались, мистер Сорокин?

Этот вопрос меня немного расслабил. Вон, оказывается, что за интерес у продюсера. Неужто хочет сделать из меня кинозвезду?

— Пока не доводилось. Честно сказать, не видел в себе актёрских способностей.

— Вы бы знали, скольких бездарей я сделал пусть не звёздами, но довольно известными актёрами, — хмыкнул Уорнер, вдавливая окурок сигары в пепельницу на стоявшем рядом столике. — Главное — умение подать, тут многое зависит от мастерства режиссёра и оператора. А в вас я вижу потенциал, поверьте моему чутью. Чем вы занимаетесь в Нью-Йорке?

— Хм... Пока помогаю мистеру Лейбовицу.

— То есть ерундой, — безапелляционно заявил продюсер. — Семья, дети?

— Э-э... Можно сказать, что никого нет.

— Ну а с женщинами вы как? Можете? Или предпочитаете мальчиков?

Вот паразит, как в обратную вывернул! Теперь уже я в роли подозреваемого. Чувствуя, что щеки краснеют, выдавил:

— По этой части всё в порядке, на мальчиков меня не тянет.

— Ну так как, не хотели бы пройти кинопробы? Мы готовим к производству фильм о гангстерах, вы могли бы сыграть в нём одну из ролей.

— Я подумаю над вашим предложением.

— Только думайте недолго, фильм уже, как говорится, на сносях. Адам, дай гостю свою визитную карточку. Будем ждать вашего звонка, мистер Сорокин. А пока Тони отвезёт вас двоих в аэропорт.

По пути к 'Майнес-филд' мы молчали. И только когда попрощавшийся с нами Тони скрылся из виду, Лейбовиц спросил:

— Ну и что вы, Ефим, думаете по этому поводу?

— По какому именно, Абрам Моисеевич?

— По поводу предложения сняться в кино.

— Ах, вон вы о чем... Пока ничего не думаю, этот Уорнер меня порядком озадачил.

— В принципе, человек вы свободный, мне ничем не обязаны, так что можете устраивать свою жизнь в Америке, как вам заблагорассудится. Я всегда предпочитал держаться земли, у вас же появился шанс взлететь. Но и упасть потом можно больно.

— К тому же в ближайшее время мне нежелательно засвечивать своё лицо на всю Америку, — добавил я. — Ладно еще, если достанется эпизодическая роль какого-нибудь мелкого гангстера, а вдруг режиссёру взбредёт в голову дать мне главную роль? И не дай бог копия фильма попадёт в СССР — что, правда, довольно фантастично — или здесь, в Штатах, картину увидит какой-нибудь засекреченный агент НКВД... Не то что бы у меня мания преследования, однако не хочется лишний раз глупо подставляться.

— Слова разумного человека, — кивнул антиквар. — Кстати, не мешало бы перекусить. Пойдёмте к буфету, а после отойдём в сторонку и я с вами уже, наконец, рассчитаюсь.

Глава III

После всех расчётов в моём кошельке оставалось больше 300 долларов. 1 июня по наводке антиквара я отправился в 'маленькую Италию' на Маллбери-стрит, где можно было относительно недорого снять жильё. 4-этажный доходный дом красного кирпича принадлежал, соответственно, итальянцу по имени Бруно Кастильо. На вид домовладельцу было лет под пятьдесят. Низенький, толстый, с густыми усами, он чем-то напоминал мультяшного персонажа из рекламы кетчупа. Итальянец был одет в широкие, державшиеся на подтяжках штаны, в рубашку с закатанными рукавами, котелок был сдвинут на затылок, а в мясистых губах торчала потухшая, пожёванная сигара.

— Абрахама я знаю, хороший человек, хоть и еврей, — заявил Кастильо, глядя на меня с прищуром. — Он правильно сделал, что направил вас ко мне. У меня приличный дом, я не терплю грязи, драк и поножовщины, так что с соседями, думаю, вы поладите. Надеюсь, и от вас не будет проблем.

Однокомнатная квартирка была небольшой, но вполне уютной и, главное, относительно чистой. Однако недостаточно, так что, получив ключ в обмен на 30 долларов — такой была месячная рента — я сразу же попросил у Бруно в аренду веник и совок.

Ещё здесь имелась маленькая кухонка, к сожалению, без холодильника, но с малюсенькой плиткой на две конфорки. Совмещённый санузел с фаянсовым унитазом, умывальником и душем со сливом в полу оказался не таким чистым, как мне мечталось, здесь требовалась серьёзная уборка. Я не терпел антисанитарии, мне не хотелось подхватить грибок или вообще какую-нибудь кишечную палочку.

Направляясь в располагавшийся через дорогу маленький магазинчик, торговавший в том числе и чистящими средствами, я размышлял, существуют ли в США сейчас клининговые компании? Я бы заплатил пару долларов за нормальную уборку. Думаю, и не я один готов был платить за чистоту, чтобы не корячиться самому. А если таких компаний нет, то рано или поздно их создадут. Почему бы этого не сделать мне? Не бог весть какой бизнес, однако на хлеб с маслом должно хватать.

М-да, напридумывать сейчас можно много чего, только вот где взять стартовый капитал? Даже в банк не сунешься, на кредит нечего и рассчитывать. А потребуется минимум пара тысяч 'зелени', учитывая, что цены в современной Америке раз в десять ниже, чем в моё время. Соответственно, доходы также не в пример скромнее. Инфляция, мать её...

В магазинчике я приобрёл 'Dreft' от фирмы 'Procter & Gamble', а заодно кусок глицеринового мыла для мытья и ещё кусок дегтярного для стирки белья, поскольку прачечной в подвале нашего дома не наблюдалось. Не забыл прикупить и большое махровое полотенце, вполне, кстати, качественное, не какой-нибудь китайский ширпотреб. Вооружившись тряпкой и чистящим средством, раздевшись до трусов, через час я привёл сортир в надлежащее состояние. После чего с удовольствием принял прохладный душ, смывая с себя липкий пот начала июня. Бойлер, как меня предупредил Кастильо, включался только по вечерам, народ тут же принимался мыться и стираться, соответственно, в это время напор воды на моём третьем этаже резко ослабевал, приём как горячей, так и холодной. Белье сушилось на протянутых от нашего к соседнему дому верёвках. Крепились они на маленьких балкончиках и пожарной лестнице, что на нашем доме, что на доме напротив. Натянуты верёвки были по хитрой системе, когда, потянув за один конец, ты мог привести в действие всю конструкцию. Повесил бельё — сдвинул верёвку, повесил следующее — сдвинул снова. Что любопытно, обитатели дома напротив действовали по той же схеме, но при этом никто и не думал воровать соседское бельё.

Подавляющее большинство жителей нашего дома составляли итальянцы с редкими вкраплениями представителей других национальностей. И, к своему удивлению, среди аборигенов я обнаружил не кого иного, как Лючано Красавчика, того самого механика из порта. Столкнулись мы с ним вечером в подъезде, когда я собирался добежать до бакалейного магазина, а он шёл навстречу. Оказалась, что с женой и двумя маленькими детишками он снимал квартиру этажом ниже. Днём Лючано работал, а вечером, перед тем как вернуться в лоно семьи, любил пропустить стаканчик хорошего итальянского вина в кабачке неподалёку в компании друзей-итальянцев.

— О, не ожидал тебя здесь встретить! — воскликнул Лючано, тряся мою ладонь. — Неужели ты тоже снимаешь жильё в этом свинарнике?!

Мы пообщались минут десять, пока наверху не послышались шаги, и на лестничной клетке не появилась молодая женщина.

— Лючано, я видела, как ты подходил к дому! Ты чего тут застрял?

— Карла, не видишь, я друга встретил! Иди, женщина, я скоро подойду.

Мы договорились встретиться на следующий день в том самом кабачке под названием 'Лилия', чтобы пообщаться в более спокойной обстановке. За бокалом действительно неплохого вина выяснилось, что Лючано в порту не просто механик, а ещё и член профсоюза портовых работников.

— Профсоюзы в Америке — серьёзная сила, — уверял меня Лючано. — Мы, если захотим, можем организовать забастовку, и тогда весь порт встанет. Представляешь, какие убытки?! Поэтому хозяева порта поневоле вынуждены с нами считаться. А ты где трудишься?

Рассказал о своей работе на старого антиквара, добавив, что оказался у Лейбовица по наводке его друга детства — капитана сухогруза, на котором приплыл в Штаты. Лючано поинтересовался, зачем я уплыл из России.

Подумав, я ответил:

— Понимаешь, по ложному обвинению засадили в лагерь, и там мне грозила смертельная опасность. Пришлось бежать. Сумел добраться до Архангельска, а там пробраться на американский сухогруз. Капитан меня пожалел, не стал высаживать, так я и приплыл в Нью-Йорк.

— А семья?

— Семьи у меня нет, но есть... Есть, скажем так, девушка, которая, надеюсь, меня всё ещё любит и ждёт.

— Как её зовут?

— Зовут Варя, Варвара. Или по-английски Барбара.

Я достал маленькое фото и показал Лючано.

— Красивая девушка. А почему она не хочет приехать в Америку, если, как ты говоришь, она тебя любит?

— Поверь, просто взять и выехать из СССР не так-то просто. Да и не знает она пока, что я перебрался через океан. Небось думает, замёрз ее любимый в тайге. Может, уже и замуж выскочила.

Лючано грустно покивал, затем задумчиво поглядел, как преломляются лучи светильника в красном вине и сказал:

— Ты уж придумай, как можно поставить её в известность относительно твоего нынешнего положения. Может, она как-нибудь и сообразит, как можно выбраться из Советского Союза к своему жениху.

Случилось у меня и ещё одно интересное знакомство. На моём этаже поживала даже семья индейцев из племени шайеннов. Гордый профиль краснокожего главы семьи, которого все звали просто Джо, напоминал киношного Гойко Митича. Впрочем, в отличие от экранного персонажа, этот индеец одевался вполне цивилизованно, и даже где-то франтовато, учитывая неизменно торчавший из нагрудного кармана уголок платка. Костюм его, под которым угадывались крепкие мускулы, был скромным, однако всегда чистым и выглаженным. Работал Джо на почте, развозил по утрам на велосипеде корреспонденцию, получая за это семь долларов тридцать центов в неделю. Вся его зарплата уходила на оплату квартиры, поэтому ему поневоле приходилось подрабатывать вечерами разнорабочим в бакалейной лавке на соседней Бакстер-стрит. Там он получал по-разному, в зависимости от объёма работы, но меньше пары долларов со смены домой не приносил.

С его семейством я сошёлся уже в первый день, когда постучался к соседям с банальной просьбой одолжить немного соли. Картошки купил у лавочника с целью просто сварить в оставшейся от предыдущих жильцов кастрюле, а про соль забыл, на ночь глядя где её найти? Вот и набрался решимости, торкнулся сначала в соседнюю квартиру, но там никто не открывал, а через дверь открыли.