Дыхание в басовом ключе

— Эй! Юстас Алексу — мы прослушиваться будем или похаваем и мирно разбежимся?

Если честно, то я ожидала, что после такого рокер опять психанет, но неожиданно в его зеленых глазах мелькнуло что-то очень похожее на улыбку, и он, вернув бровь на место, великодушно разрешил:

— Ну, давай.

— Что давать?

— А что ты можешь? — брюнет явно забавлялся. Вот паразит!

— Могу сбацать на барабанах, — я решила поддержать игру.

— А еще? — это он о чем сейчас?

— А еще могу не бацать на барабанах.

— Мда... Не густо... Ладно, бацай.

— Что бацать?

— А что ты можешь? — опять двадцать пять, ему что, ноты дать лень. Или он хочет, чтоб я играла собственный репертуар? Ну ладно, сам напросился.

И я, задав себе босой ногой ритм, начала выбивать ту единственную композицию, которую действительно знала от и до, которую могла играть часами, когда на душе было херово или требовалось сорвать злость. Палочки в моих руках летали над барабанами, а я целиком и полностью отдалась во власть того всепоглощающего чувства эйфории, которое испытывала только за ударными или разгоняя свой байк до запрещенных законом скоростей. Что сказать? Только то, что я девушка со странностями, как в два голоса утверждают Романыч и Олежек. Удар, удар, еще, тарелка, мелкая дробь на томе. Хорошо-то как... А что до того, что именно я играла, так сам же сказал сбацать, что могу. Ну вот.

Я подняла глаза на четверых своих слушателей, предвкушая вполне заслуженную головомойку. Романыч, как и ожидалось, со скучающим видом колупался в своем телефоне. Дэн и Хан так же ожидаемо офанаревшими глазами пялились на меня, и на их лицах было буквально написано большими непечатными буквами "ты это серьезно?", но вот хамовитый ударник... Он абсолютно не выглядел рассерженным или хотя бы удивленным, наоборот. Странно, но я бы сказала, что он выглядел как человек, с огромным трудом сдерживающий смех. Пока я пыталась разобраться, с чего бы Шесу так веселиться, он, наконец, совладал с собой и предательски подрагивающим голосом спросил:

— Это что, была "Мурка"? — я, соглашаясь, кивнула. Надо же, узнал.

— А ты слова знаешь? — еще не понимая, куда брюнет клонит, я снова кивнула.

— Тогда еще раз, но теперь пой, красавица!

Это еще зачем? Я непонимающе уставилась на ударника, подозревая какую-то каверзу, но неожиданно встрял Хан.

— Шес, кроме ударных, делает еще и бэк-вокал, так что нам надо убедиться.

— Ясно. Тогда позвольте откланяться, я абсолютно не умею петь, — помните, что я рассказывала про Ромку и пение? Так вот по сравнению со мной он вообще Шаляпин. Я с некоторым сожалением начала вставать, когда голос опять подал брюнет.

— Так ты и на ударных играть не умеешь, это же тебя не останавливает. Садись, давай. Еще раз и с песней!

Ах, так? Ну, держитесь! И я запела. Мне не дали добраться даже до конца первого куплета. Дэн, всхлипывая, сполз на пол, Шес дико ржал, уже абсолютно не скрываясь, а мой, с позволения сказать друг, эта зараза Романыч, потребовал пристрелить меня, дабы не мучилась и не мучила остальных. Я с запозданием сообразила, что даже если этот паразит и в самом деле поет, сломанная рука вряд ли может ему в этом помешать, а значит, надо мной открыто и со вкусом поиздевались. Судя по всему, прослушивание я с громким треском провалила. Что практически сразу же подтвердил Хан:

— Вика, это было шедеврально. Но, к сожалению...

Что там "к сожалению", он сказать не успел, потому что его самым наглым образом перебил Шес:

— Хан, она остается, — и, глядя на меня с прямо-таки маниакальным блеском в глазах, "пояснил": — Я ее хочу.

— Хозяин — барин, — тут же согласился бритоголовый и, повернувшись к Дэну, добавил: — Звони Гудвину и Димону, у нас есть ударник.

Я смотрела на них, все еще не веря в происходящее. Я же этого и хотела, да? Так почему мне кажется, что я крупно, прямо-таки катастрофически, влипла?

Глава 6

Ну, предчувствия предчувствиями, а работу я-таки получила, так что, засунув свою интуицию подальше и понадежнее и выпихнув вперед свое второе счастье, в смысле — наглость, решила поинтересоваться материальной стороной вопроса:

— Так, значит, вы меня возьмете?

Шес, обсуждавший в это время что-то с Боженовым, хитро ухмыльнулся и непонятно уточнил:

— Мы? Все, что ли? — да у него еще и мания величия? Хочет подчеркнуть, что он такой крутой и столь серьезные решения принимает единолично? Ну ладно, мне что, подыграть его самомнению сложно?

— Хорошо. Ты меня возьмешь?

— Что, прям здесь? — зеленые глаза округлились в деланном испуге, но тут же сощурились назад, когда Дэн, коротко ругнувшись, отвесил ему смачный подзатыльник, заставив ударника зашипеть. Очень надеюсь, что не только от неожиданности.

Пошляк хренов, да что он себе позволяет? От тирады по поводу кое-чьего спермотоксикоза меня удержало только понимание, что этот спор мне точно не выиграть. Судя по всему, язык у этой ехидны подвешен что надо, а подобные баталии — его любимое развлечение. Одно радует, точнее два — во-первых, остальные, кажется, вполне вменяемые, хотя, признаться, и со странностями, а, во-вторых, все это только на пару дней, как-нибудь вытерплю, не кисейная барышня, чай. А потом пускай катится ко всем чертям упражняться в изящной словесности на ком-нибудь другом. Мне деньги нужны, и это — не самый тяжелый способ их заработать. Медленно выпустив воздух сквозь сцепленные зубы и теперь уже тщательно взвешивая каждое слово, я продолжила:

— А теперь серьезно — кто мне заплатит?

— Гудвин, — ответил Хан, поморщившись и отодвинувшись от возившихся на диване панка и солнышка.

— Когда? Я предпочитаю сегодня, но если это проблема, можно завтра утром, — знаю, наглость — мое второе имя, но хочешь жить — умей вертеться.

— В пятницу, после выступления, — а Хан, оказывается, тоже не вчера родился.

— Давайте, половину сегодня, половину в пятницу, — изобразив мыслительный процесс, согласилась я.

— В пятницу, после выступления, — не сдал позиций бритоголовый.

— Ну да. А как я могу быть уверена, что после ты не заявишь мне "я не я, и корова не моя"? Половину сегодня.

— Всё в пятницу, после выступления, — обрубил Хан. — Я тебя тоже не знаю, и желанием вылавливать по всему городу не горю.

— Ты знаешь Боженова, он может гарантировать.

— Кого?

— Романыча, — для наглядности я ткнула пальцем в сторону друга и, поймав его взгляд, попросила: — Ромка, ну скажи ему, что никуда я не сбегу.

Я обожаю Ромку, он замечательный, надежный, верный, но — увы и ах: в бытовых вопросах тормоз тормозом. Может, потому что сам денежных затруднений не испытывал никогда — у отца бизнес, сам он неплохо зарабатывает в ипотечном банке, а жена его, Ленка, держит свой бьюти-салон. Преуспевающий, кстати. Вот и сейчас, лихо взвизгнув мозговыми покрышками, он недоумевающе протянул:

— Да какая разница, Витек? Ну в пятницу, так в пятницу.

Всё. Накрылся мой аванс блестящим медным тазиком. А я, признаться, очень на него рассчитывала. Знаете, это только со стороны кажется, что два дня ничего не решают, а когда ты в долгах как в шелках и боишься лишний раз нос на улицу показать, потому что должна и соседям, и коллегам, и друзьям, и даже не знаешь, когда вернешь... Нет, я ничего такого себе не позволяю и живу в меру возможностей, а история до ужаса банальна.

Два года назад, когда заболел отец, появилось очень много трат на врачей, больницы, лекарства, взятки... Никто же не верит, я надеюсь, что бесплатная медицина в самом деле бесплатная? Вот с тех пор мы с братом и крутимся, как можем. Занимаем у одних, чтобы вернуть другим, а потом снова у первых, чтобы рассчитаться со вторыми, и так по замкнутому кругу. Мы с Олегом даже съехались в одну квартиру, чтобы сэкономить. Да и, если честно, никто особо не давит — люди понимают и входят в положение. Но мне просто физически плохо осознавать, какую кучу денег мы все еще должны. Характер такой — ненавижу быть кому-то должной. А тут еще и Данилка с этим велосипедом. Увидел у какого-то мальчика в парке, и вот уже пару месяцев просто бредит им. Он не избалованный у меня в плане игрушек, не с чего быть избалованным. Редко просит что-то купить. Наверное именно поэтому, увидев какими глазами он провожает каждого мальчишку с двухколесным другом, я и ляпнула, не подумав, что обязательно куплю к маю. Как раз премию должны были дать. Вы бы видели, как он просиял. И вот, май уже начался, а денег как не было, так и нет. Но не рассказывать же все это абсолютно чужим людям? К тому же, я гордая. Второй раз просить не буду. В пятницу — значит, в пятницу.

Шес, зажавший к этому времени Дэна в углу дивана и лупивший его по рукам со словами "ты на кого, дурочка, руку подняла?", посмотрел мне в глаза неожиданно серьезным и понимающим взглядом и выдал:

— Да отдай ты ей эти бабки! Ну куда она с подводной лодки денется? Она же не хочет, чтобы я ее вылавливал, правильно?

Он так многозначительно выделил голосом это я, что "она" моментально поняла — нет, не хочет. Шес, заметив что-то в моих глазах, удовлетворенно кивнул и вернулся к процессу воспитания клавишника, пытавшегося изо всех сил выползти из-под прижимающего его колена. Силы оказались более чем неравными, и через пару минут Дэн бросил это занятие и просипел:

— Да слезь же с меня, придурок!

— Прощения проси, смерд.

— А лезгинку тебе не станцевать? Копыто убери! — Шес надавил сильнее и Дэн сдался.

— Ну прости...

— Прости меня, мой белый господин, — потребовал ударник.

— Сдурел?

Шес надавил сильнее.

— Ах! Ты дебил? Ладно, ладно! Всё! Прости меня, мой белый господин!

— Что? Не слышу.

— Слезь с меня! Мне дышать нечем, ты, тетерев глухой! Я извинился!

Шес убрал ногу и тут же получил тычок пяткой под ребра, и всё понеслось по новой. Судя по тому, что Хан абсолютно никак на происходящее не реагировал, только отодвинулся подальше, чтоб не зацепили, происходящее не было чем-то из ряда вон выходящим. Да и Дэн не выглядел сильно уж помятым или обиженным. Взрослые мужики, знаменитые на всю страну суровые и недоступные рок-идолы, просто дурачились как мальчишки, и мне это неожиданно понравилось. Звездный занавес на секундочку приподнялся и я смогла увидеть краешком глаза то, что так тщательно скрывалось от фанатов, прессы и просто любопытных. Обычных людей. Ну хорошо, не совсем обычных, но людей из плоти и крови, а не сверкающих холодных звезд шоу-бизнеса. Людей со своими странностями и причудами, но с которыми можно было общаться, смеяться, злиться, да хотя бы и просто находиться в одной комнате и не задаваться каждые пять минут вопросом, как ты сюда попал.

И еще я, кажется, наконец-то поняла, как Ромка умудряется дружить с этим невозможным ударником — он просто видит в нем не кумира, а всего лишь человека. Талантливого, да. Но человека с, видимо, не настолько уж и пакостным характером, если разборчивый в связях Боженов с ним якшается. Это потом уже я узнала, что Шес еще подозрительнее и строже относится к выбору собственных друзей, так что удивляться стоило скорее как раз тому, что это он снизошел до общания с Романом. Именно снизошел, а не принял как равного, и прошло довольно много времени, пока из категории "друг моего друга" тот перешел в "мой хороший знакомый", так никогда и не дотянув до "мой друг". Но об этом я узнала намного позже, а пока только смотрела на этих таких разных парней и гадала, что же свело их вместе.

Я так задумалась, что не обратила внимания на подошедшего ко мне Хана. И очнулась, только когда он потряс у меня перед носом каким-то конвертом.

— Э-эй! Ви-ка! Деньги-то возьми, или уже не надо?

Возмущенно пискнув, я выхватила конверт, удостоившись в ответ тихого смешка со стороны бритоголового. Пересчитывать деньги не стала, рассудив, что все равно дали столько, сколько захотели дать, и, быстренько переместившись к креслу, спрятала гонорар в свою безразмерную сумку.

Моя сумка — это вообще отдельная тема для разговора. Олег все время смеется, что у нас, видимо, разные предки, потому что мои явно были улитками. Гены, как известно, не вода, вот я и испытываю патологическую необходимость таскать весь свой дом с его многочисленным содержимым с собой. У меня всегда есть при себе все, что может понадобиться в случае экстренного устранения неполадок при запуске межгалактического крейсера. В результате мой дамский ридикюль являет собой и по внешнему виду, и по внутреннему содержимому скорее баул переезжего таджика. Я сама не всегда в курсе, что у меня там валяется. Например, пару недель назад, перевернув сумку вверх дном в поисках зажигалки, я неожиданно обнаружила запасной памперс, от которых Даник отучился еще три года назад, и открытую пачку пупырчатых розовых презервативов, о происхождении которых имела весьма смутное представление. Кажется, прошлым летом Дане срочно понадобились воздушные шарики, а из открытых магазинов под рукой оказались только бабка, торгующая семечками, и круглосуточная аптека. Памперс я тогда выкинула, а изделие номер два зачем-то вернула в сумку. Зажигалку, кстати, так и не нашла, хотя точно знала, что она где-то там. И не потому, что я курю — это как раз нет, а потому что с чего бы ей там не быть?

Пока я запихивала конверт с деньгами в свой баул, Романыч, решив, что все вопросы устаканены и пора бы и честь знать, намылился сваливать. Пожав парням руки и выдернув наконец вздохнувшего с облегчением Дэна из-под зада внаглую сидевшего на нем ударника, он поинтересовался у последнего:

— Завтра как? Вике сюда подъехать? Во сколько?

— Завтра? — сделал тот вид, что задумался. — Да ну. На завтра у меня столько планов: в Эрмитаж там сходить, в фонтан поплевать... Давай лучше послезавтра, торопиться-то некуда. Или еще лучше, встретимся прямо на концерте, часа через полтора после начала, — и, взглянув на меня поверх Ромкиного плеча, уже серьезно добавил: — Сейчас едешь домой переодеваться и чтоб через час была здесь. Есть как добраться? — и, получив утвердительный кивок: — Ну так в темпе.

— Мне ребенка из садика забрать надо и пристроить куда-нибудь, — внезапно сообразила я.

— А меня еб... э... а это мое дело? — ну надо же, сдержался. — Ты деньги взяла, между прочим.

— Да, но я не думала...

— Ну так думай! Если бы была возможность ждать, неужели ты думаешь, что я не нашел бы кого другого?

— Витек, я с Ленкой поговорю, оставишь Данилу у нее, — предложил Ромка.

А что, это идея. Меня его жена на дух не переносила, взаимно, впрочем, но вот сына моего просто обожала и никогда не отказывалась посидеть с ним. У них самих с детьми как-то пока не сложилось, и Лена с удовольствием тратила весь свой невостребованный до поры до времени запас материнского тепла и ласки на моего маленького мужичка.

— Да, спроси. Слушай, спасибо тебе огромное, я как-то и не подумала, что будет, если меня возьмут.

— Да без проблем...

— Да без трепа! — это уже опять Шес. — Давай, одна нога здесь, вторая тоже уже здесь. И одень что-нибудь приличное. И каблуки сними. А я пока найду нам сэмик.