...По плану атаки, предполагалось разделить ударные силы на 3 волны. Первую волну должны были составить 300 базовых бомбардировщиков 3-й воздушной армии под командованием генерал-лейтенанта Сугавары [мастер тактической бомбежки, далее МТБ], вторую волну — еще 300 базовых бомбардировщиков 4-й воздушной армии генерал-лейтенанта Симоямы [МТБ], при чем первая волна вся, а вторая на две трети состояли из армейских бомбардировщиков. Третьей волной, из 300 базовых бомбардировщиков флота и 100 торпедоносцев 2-й воздушной армии командовал легендарный герой Перл-Харбора, адмирал Футида [в игре — генерал-лейтенант, МТБ]. Каждую волну должно было прикрывать по 400 истребителей. 1-я воздушная армия в составе 400 торпедоносцев под командованием не менее прославленного адмирала Гэнда [в игре — генерал-лейтенант, летчик морской авиации] оставалась в резерве, и могла была быть брошена в бой в случае, если в этом возникнет необходимость...

...Сказать, что Такаги Тораносуке был зол — значило бы ничего не сказать. Его 61-й сентай входил в состав 3-й воздушной армии, и соответственно должен был участвовать в первой волне атаки. "Моряки, сволочи поганые, нас на съедение бросают, чтоб все истребители и зенитки наши были! А потом на готовенькое налетят, поврежденных добьют, и все лавры — им!" — думал Такаги. "Ну нет, демона вам морского в глотку, вояки хитро*опые, мы вам покажем, как "армейцы" воюют!" Повод думать так у Такаги был. Выслушав прогноз погоды, Тораносуке чуть не вскрикнул от радости. Обещали восточный ветер, а это обстоятельство придавало разработанному им плану атаки авианосца практически идеальные черты. План Такаги заключался в следующем. Исходя из того, что авианосец — не более чем аэродром, только плавучий (так было проще — незнакомый объект атаки в сознании замещался знакомым), Тораносуке заложил в основу одну из классических схем атаки аэродрома. На рассвете, в момент, когда поднявшееся над гоизонтом Солнце, нещадно слепя, "бьет" лучами почти вдоль земли, самолеты на минимальной высоте атакуют со стороны Солнца. При этом зенитный огонь не эффективен — цель видна плохо и время пребывания в зоне поражения невелико, а объект атаки отлично освещен и хорошо виден. Именно такой была очень успешная атака на русский аэродром Тамцак-Булак, да и против китайских аэродромов метод применялся успешно. При благоприятных обстоятельствах такая атака против авианосца должна была стать неотразимой — раз ветер восточный, значит авианосец, поднимающий самолеты, должен стоять носом к Солнцу, и достаточно только точно лечь на боевой курс — промахнуться бомбами мимо махины длинной более 200м, атакуя вдоль ее продольной оси с минимальной высоты, надо было бы постараться, при этом зенитчикам авианосца атакующий самолет плохо виден, и огонь вести не удобно. О том, как опасна такая атака, Такаги догадывался. Он думал лишь об одном. "Если мы успеем сбросить бомбы, авианосец будет наверняка выведен из строя. А что будет дальше — уже не важно". Тора был самураем до мозга костей, и смерть в бою не страшила его. Главное, о чем мечтал Такаги, что если ему суждено погибнуть, чтобы смерть его не была напрасной, а враг дорого заплатил бы за нее...

Собрав наиболее опытных пилотов своего сентая, Такаги изложил им окончательный вариант плана. В завершение, он сказал им: "Я — ваш командир, но я не приказываю, я прошу вас. Если кто-то чувствует, что не справится — пусть атакует со всеми, в строю, с высоты, я не посмею осудить его". "Мы с Вами, командир!" — почти хором ответили летчики...

... Утренние сумерки еще скрывали базу, но самолеты, освобожденные от маскировочных сетей, уже были готовы к вылету. Такаги привычно обошел вокруг бомбардировщика, осматривая его придирчивым взглядом. Он знал, что все всегда в порядке, но для уверенности все равно перед каждым вылетом повторял этот ритуал. Экипаж, ожидая приказа занять свои места, с любопытством смотрел на своего командира, и было от чего — полковник держал в левой руке меч, не обычный уставной, а старинной работы. Стрелки вообще ни разу не видели этого меча и не знали его историю. Штурману и бомбардиру же, с которыми у Такаги были дружеские отношения, история этого оружия была известна — меч был семейной реликвией рода Такаги, по приданию этим мечем далекий предок нынешних Такаги бился с высадившимися в Японии монголами Хубилай-хана, и с тех времен меч этот, как символ воинской доблести семьи, передавался по наследству старшему воину в роду. Отец Тораносуке, заместитель начальника штаба сухопутных войск генерал-лейтенант Такаги Сатору был жив и здоров, но отдал меч сыну по той же причине, по которой оказался на штабной работе — во время интервенции в Россию осколок гранаты раздробил ему голень, и ногу ниже колена пришлось ампутировать. Когда Тораносуке отправлялся на войну (точнее, на "инцидент"), отец передал ему меч со словами: "Теперь ты — старший воин нашего рода, я, увы, лишь с бумагами воевать могу. Ты в ответе за честь нашего рода. Не посрами этого меча! И не вздумай брать его в полет, ибо утрату его я тебе не прощу!". Тораносуке берег меч как зеницу ока, и действительно не брал его в боевые вылеты, но перед каждым вылетом обязательно доставал меч и сжимал рукой рукоять, не вынимая клинка из ножен. И вот теперь командир вдруг решился нарушить завет отца и взять меч в полет, да еще и в такой, в котором предстояло биться с самым страшным врагом.

— По местам! — скомандовал Такаги. Эта команда словно подводила черту, за которой начиналась боевая работа...

...Разрывая ревом моторов утреннюю тишину, самолеты один за другим уходили в небо, занимали свои места в строю и брали курс на северо-восток. Первым, задолго до основных сил, вылетел флотский разведчик "кавачи", и от того, сумеет ли он правильно навести ударную волну, во многом зависел успех или провал удара. Самолеты соблюдали полное радиомолчание. Такаги, "группа специальной атаки" которого возглавляла боевой порядок, напряженно ждал данных целеуказания — ведь искать в море корабли, даже большие, дело долгое и трудное, а время, благоприятное для атаки, уже приближалось...

Голос штурмана, принявшего радиопередачу разведчика, прозвучал для Такаги сладкой музыкой. Враг был обнаружен!...

...Солнце, начавшее выходить из-за горизонта, окрасило море внизу в фантастический багряно-золотой цвет. Такаги невольно залюбовался этой красотой, на мгновения забыв о своей опасной мисси.

— Внимание, слева на 11 часов истребители! — эти слова мгновенно вывели Такаги из лирического любования красотой рассветного моря. Бомбардировщики еще плотнее сомкнули строй, готовясь отразить атаку. Но стрелки пока остались без работы — истребители прикрытия, шедшие в три эшелона над бомбардировщиками, обрушились на врага. "Хиены" и "хеллкэты" сцепились в смертельной "свалке". Американцев оказалось слишком мало, чтобы прорваться к бомбардировщикам, и они, отбиваясь от взявших ситуацию под контроль "хиенов" начали оттягиваться назад, к своим авианосцам. Было ясно, что вот-вот подоспеет усиление, и что это — только начало грандиозного сражения. Такаги перевел взгляд снова на море, и вздрогнул — на горизонте на воде были отчетливо видны темные "черточки"! Такаги прикинул расстояние и понял: пора! Бомбардировщик со снижением устремился навстречу восходящему Солнцу, ударная группа и истребители непосредственного прикрытия последовали за ним. Отойдя на достаточное расстояние, Такаги развернул самолет по Солнцу. "Черточки" теперь уже выросли до размеров "щепок" и стремительно приближались. "Цель — авианосцы! Другие цели не атаковать!" — повторил Такаги приказ, оглашенный перед боем. Вот уже стало можно различить силуэты кораблей. Перед авианосцами шла "завеса" из кораблей прикрытия. Такаги знал, что они вооружены сильной зенитной артиллерией, и перевел самолет в пологое пике, целясь в пространство между "маленьким" кораблем и "большим", который, как думал Тора, и должен быть авианосцем. Опытный летчик, Тора прекрасно знал возможности Ки-21, и вел его на снижение под максимально допустимым углом. Снизившись почти до самой воды, Такаги выровнял самолет. То, что еще недавно казалось "щепкой побольше", вырастало в чудовищную стальную махину. "На боевом!" — бросил он по радио, и это означало, что Ямагути может приниматься за свою работу. На мгновение Тораносуке снял правую руку со штурвала и стиснул до боли в пальцах рукоять древнего меча, и тут же снова сжал штурвал. Мгновения, которые шло сближение, казались Торе вечностью. Еще немного, и бомбардировщик просто врезался бы в форштевень авианосца, но Такаги своевременно взял штурвал на себя, и Ки-21, подчиняясь воле пилота, словно меч руке самурая, взмыл над забитой самолетами летной палубой. "Давай, Ямагути!" — про себя крикнул Тора (хотя на самом деле он не издал ни звука — мешать Ямагути было недопустимо), и в этот момент бомбардировщик словно "подпрыгнул", освобождаясь от бомб. Такаги резче взял штурвал на себя, переводя самолет в набор высоты, и тут же ощутил удары по самолету, а сразу следом услышал грохот взрывов внизу! Самолет чуть не потерял управление, каким-то чудом не сорвавшись в смертельный штопор, но это уже казалось Такаги абсолютно не важным. Потому что Ямагути, со своего бомбардирского места видевший все, что происходило внизу, взорвался яростным воплем: "НАКРЫЛИ!!! ГОРИТ!!!" (Один из лучших бомбардиров сентая, Ямагути Синдзабуро вообще-то относился к своему занятию как к обычной работе, и после сброса бомб спокойно и четко докладывал "Цель поражена!" или "Промах!", хотя последнее случалось редко. Такой взрыв эмоций для этого хладнокровного человека был невиданным явлением.) Эмоции захлестнули всех: "Да здравствует Император! Банзай!!!" — кричали все члены экипажа, включая самого Такаги. Взрыв радости длился считанные мгновения, и тут же экипаж вернулся к боевой работе. "Доложить о повреждениях!" — приказал Такаги. Доклад не обрадовал его — левый руль высоты оторван, в хвостовой части фюзеляжа — пробоины, кормовой стрелок тяжело ранен, в правом крыле, ближе к законцовке, большая дыра. То, что при таких повреждениях самолет вообще летел, и при том хоть как-то управлялся, уже казалось Такаги чудом. Набирая высоту, он летел навстречу основным силам ударной волны, от которых за счет высокой скорости снижения оторвался. Первые бомбардировщики уже начали сбрасывать бомбы. Несмортя на большую высоту, зенитный огонь кораблей был опасен — вот один бомбардировщик, пораженный близким разрывом крупнокалиберного снаряда, превратился в ком огня и рухнул вниз, вот другой тащит за собой шлейф черного дыма и, теряя управление, срывается в свой последний полет к воде... "Да, многих мы сегодня не досчитаемся!" — подумал Такаги, но, глянув вниз (самолет, пытаясь лечь на правильный курс, выполнял доворот, и картина внизу была видна неплохо), сказал себе: "но они дорого за это заплатят!". И это было чистой правдой — внизу Тора разглядел уже целых четыре шлейфа густого черного дыма, свидетельства тяжелых повреждений крупных кораблей...

Самолет уже вышел из зоны сражения, и летел в полном одиночестве. Тораносуке не знал, что стало с остальными участниками "специальной атаки", радио внешней связи не работало. Оставалось только тянуть к базе, полагаясь на живучесть самолета и собственное мастерство...

Вскоре на встречном курсе показалось множество самолетов. Они шли в плотном строю, бомбардировщики в нижнем эшелоне, выше — три эшелона истребителей. "Наши! Вторая волна!" — с чувством глубокого удовлетворения подумал Такаги. Идущая строем армада самолетов радовала измученный экипаж, внушая уверенность в том, что враг будет разбит. На горизонте уже маячила зеленая шапка джунглей — берег был близко...

...На базе знали, что самолетам первой волны уже пора возвращаться, и с нетерпением ждали их. Истребители уже начали садиться, их пилоты, выскакивая из кабин, собирались у стоянок, азартно обсуждая итоги боя. И вот — над базой натужно загудел первый бомбардировщик. То, что он поврежден — было ясно сразу, на подходе его мотало, будто это курсант выполняет первую самостоятельную посадку. Тем не менее, самолет уверенно, без жесткого удара, коснулся земли и помчал по полосе, постепенно снижая скорость...

Зарулить на стоянку Такаги не смог — поврежденный самолет с трудом съехал с полосы на рулежную дорожку и остановился. К нему тут же устремились пожарная и санитарная машины, за ними ползли тягачи-буксировщики...

Такаги спрыгнул на землю, не обращая ни на кого внимания обошел вокруг самолета, остановился перед кабиной и низко поклонился. Его крылатый друг выполнил все, что от него требовалось, и вопреки страшным ранам, все же спас жизнь экипажа и помог одержать большую победу над грозным врагом...

...В Токио, в штабе сухопутных войск, шла вроде бы обычная рутинная работа. Но напряжение словно висело в воздухе. О том, что в водах Новой Гвинеи идет крупное сражение, от исхода которого во многом зависит судьба всей операции, там естественно знали. И ждали известий...

Генерал-лейтенант Такаги Сатору сидел за своим рабочим столом и усиленно пытался заставить себя не думать о битве. Но мысль о том, что его старший сын легко может погибнуть, не отпускала ни на минуту. Сколько бы не убеждал себя Сатору, что его сын — воин, и его смерть в битве с врагом Империи, если так случится, следует воспринять как должное, он не мог смириться с этой мыслью...

В дверь кабинета осторожно постучали.

— Войдите! — отозвался Такаги.

Дверь открылась, и вошел адъютант. Лицо его светилось от радости, но он, как положено вышколенному офицеру, сдерживал свои эмоции.

— Господин генерал-лейтенант, разрешите обратиться!

— Докладывайте, Кимура!

— Господин генерал-лейтенант, сообщение с Гвинеи! Первая атака армейской авиации на флот врага успешна! Не менее 4 авианосцев неприятеля выведено из строя! — адъютант слегка замялся... — Ваш сын, командир 61 сентая полковник Такаги Тораносуке, лично уничтожил тяжелый авианосец Соединенных Штатов! Разрешите принести свои поздравления, господин генера-лейтенант!

— Что с ним? Он жив? — с трудом сдерживая волнение, спросил генерал.

— Так точно, господин генерал-лейтенант! Его самолет вернулся на базу, господин полковник ранений не получил!

— Спасибо, Кимура! Можете идти! — с трудом пытаясь сохранить обычный тон, сказал Такаги.

Как только адъютант вышел, генерал тяжело опустился в кресло. В уголках глаз стояли слезы радости. Его сын совершил подвиг, затмивший разом едва ли не все заслуги рода Такаги — одним ударом он сразил около трех тысяч врагов Империи, сокрушил чудовищную стальную махину, которую годами строили тысячи рабочих. Такаги Сатору был счастлив — он, как каждый самурай, мечтал воспитать из сына великого воина, и теперь имел полное право гордиться.

...Порядок подъема самолетов адмирал Флетчер определил следующий — в каждой волне сначала должны были взлетать торпедоносцы (в качестве горизонтальных бомбардировщиков), за ними — пикировщики, и наконец истребители, которые должны были догнать ударные самолеты на маршруте. Часть "эвенджеров" уже успели поднять на летные палубы, когда радиолокаторы известили о появлении самолетов неприятеля. Показания РЛС насторожили адмирала — число целей превышало 300! Значит, как решил адмирал, японцы бросили в бой все силы сразу. Требовалось срочно изменить план действий — ведь менее через пол-часа вся эта армада должна была обрушиться на его корабли. И Флетчер принял решение, которое дорого обошлось его эскадре. Он приказал изменить очередность запуска, срочно поднять все имеющиеся истребители, а запуск бомбардировщиков отменить. Адмирал все еще не сомневался в победе, и думал так: "Истребители рассеют атакующих, многих собьют, остальным не дадут зайти на цель, а кто и сможет — попадет под такой огонь зенитной артиллерии, что едва ли сможет прицельно сбросить бомбы. Ущерб будет минимален, а враг — дезорганизован и рассеян. Тогда останется быстро поднять ударную авиацию и, преследуя отступающего врага, атаковать его базу, и разбомбить уцелевших японцев прямо на посадочных полосах и рулежных дорожках, пока они не успели рассредоточиться и замаскировать самолеты, а так же заправить истребители для нового вылета." Виной самоуверенности адмирала стали показания РЛС. Опытные пилоты истребителей из сентаев ПВО метрополии шли в таком плотном строю, что звено в большинстве случаев отображалось, как один самолет. Да и о том, с кем предстоит сражаться, Флетчер тоже не подозревал — пилоты Императорского флота на Гвинее и других соседних базах были, в большинстве случаев, малоопытны, а истребители "зеро" проигрывали "хэллкетам" в боях на вертикали, и были достаточно слабым противником. Чего ни как нельзя было сказать о пилотах "хиенов" из сентаев ПВО метрополии и их самолетах ("хиен" был столь же хорош в боях на вертикали, и даже превосходил тяжеловатый "хэллкет")...