Звезды нового неба

-А! Понял! — из моей груди вырвался вздох облегчения, — прошу прощения!

-Не за что, — проворчал Борис и отвернулся.

До чего же остер бывает порой народный фольклор! Уж если назовут что-нибудь, то припечатают так метко, что вовек не отскребешь. Мог ведь и сам догадаться, что имелось в виду. Космос — настолько серьезное место, что в случае серьезной аварии, как правило, от потерпевших мало что остается. И никакие «черные ящики» не выдержат тех передряг, что могут приключиться. Поэтому все важные данные с бортовых компьютеров регулярно сбрасываются на центральный сервер, откуда их потом и берут при расследовании, ежели с кораблем стряслась беда. Последние секунды жизни так, конечно, восстановить не получится, но можно хотя бы попытаться определить, что стало причиной трагедии. И это мрачноватое словечко «некролог» как нельзя удачно вписывалось в данный контекст.

Работы и впрямь оказалось немало, но меня она не страшила. Сверившись с инструкциями, я собрал аварийную базу данных, подшив в нее все показания телеметрии, переговоры по интеркому и записи с камер наблюдения, расположенных в критических местах. Рубка управления, реакторный блок, стыковочные узлы и так далее. На все про все у меня ушло те так уж и много времени. Я подписал всю эту солянку нашими реквизитами и составил запрос на синхронизацию.

Первая попытка оказалась неудачной, но я и сам уже сообразил, что сморозил глупость, поскольку пытался начать передачу в тот момент, когда наша драга находилась за звездой. Со второго раза все прошло без сучка без задоринки. После этого я смастерил себе небольшую памятку, которую повесил в углу экрана. Она автоматически показывала, когда канал доступен, а когда нет, предупреждая, таким образом, повторение подобных ляпов. Получалось, что за один оборот, длящийся около полутора минут, у нас было около минуты связи и тридцать секунд тишины.

-Как часто синхронизировать? — уточнил я у Бориса.

-Раз в сутки или в любое время по моему приказу.

-Совсем уж в любое время не получится, у нас на каждом витке есть полминуты тени.

-Ты за меня так не беспокойся, — он недовольно покосился на меня, — я законы физики знаю.

-Вас понял! — я поспешил вернуться к работе. Похоже, что лучшим рецептом общения с Борисом было: больше дела, меньше разговоров. Надо брать пример с Гильгамеша.

Еще я организовал в системе дополнительный аккаунт, чтобы иметь возможность подключаться к ней со своего планшета. Теперь я мог выполнять практически всю свою работу, находясь в любом месте корабля. Хоть лежа на диване в своей каюте. Однако, чтобы избежать упреков в лености, капитану я решил пока что ничего не сообщать. Это ведь моя кухня, и его она не касается.

Вскоре та часть работы, которую можно было выполнить с рабочего терминала, была закончена, и мне пришлось выковырнуть свой зад из кресла и немного побегать. Надо было еще проверить пожарные датчики и настроить уровень громкости на всех видеокамерах, а для этого требовалось все их обойти и перед каждой сказать несколько слов. Покончив с жилым уровнем, я вытянулся по стойке «смирно» рядом с Борисом.

-Разрешите обратиться!

-Чего тебе?

-Для проверки оборудования мне требуется попасть на стыковочный и реакторный уровни.

-Валяй! — отмахнулся капитан, но увидев, что я не спешу уходить, снова повернулся ко мне, — что еще не так?

-Если честно, то я не знаю, как это сделать.

-Ну ты даешь! — хохотнул Борис и нажал кнопку на интеркоме, — Жан!

-Que désirez-vous?

-Прокати-ка нашего юнгу на лифте, а то он один боится.

-Ладно.

-Вообще-то я не боюсь, просто… — попытался оправдаться я, но Борис меня перебил:

-Отставить разговоры! К лифту шагом марш! Жан, забери его.

-Пошли парень, — долговязый повар протянул ко мне руку.

-И бормоталку не забудь! — донеслось нам вслед.

-Чего-чего? — я по-прежнему не очень хорошо ориентировался в местном сленге.

-Рацию! — Жан схватил меня за рукав и вытащил в коридор, — не везде же интеркомы на стенах развешаны.

Пока мы ждали лифт, он достал из стенного шкафчика, расположенного рядом с дверью в шахту, небольшую потертую рацию с белой цифрой «4» и вручил мне.

-Вот, держи. Бери ее с собой каждый раз, когда покидаешь жилой уровень. При возвращении вешай ее обратно в шкафчик, чтобы заряжалась, а то они у нас старенькие, аккумулятора надолго не хватает. Если надо кого-нибудь вызвать, — Жан указал на цифровую клавиатуру, — то Боров у нас первый, Гильгамеш — второй, а я, соответственно, третий. Ноль — общий вызов. Все ясно?

-Вполне.

-Вот и чудненько, — огонек возле двери загорелся зеленым, — заходи.

Я открыл люк и шагнул в довольно просторную кабину, со стен которой свисали многочисленные крепежные ремни, предназначенные для фиксации перевозимых грузов. На панели управления здесь имелось всего две кнопки.

-Одна кнопка — «туда», другая — «обратно». Если надо попасть на реакторный уровень, то сначала добираешься до причального, а потом рвешь дальше, comprende?

-Угу.

-Задраиваешь люк, нажимаешь кнопку, ждешь, пока проверяется герметичность и открывается клапан, а потом — вперед! По прибытии на место — все то же самое, только в обратной последовательности.

-А Вы не поедете? — несколько растерялся я.

-Pourquoi faire? У меня что, других дел нет? Или ты самостоятельно кнопку нажать не сможешь?

-Смогу.

-Так нажимай! — Жан, чувствовалось, с некоторым злорадством захлопнул внешний люк, и до меня донесся его приглушенный смеющийся голос, — имей в виду, вентиляции в кабине нет, и этот воздух поедет с тобой до самого конца, так что постарайся его с перепугу не испортить!

Мне ничего не оставалось, как вздохнуть и последовать его нехитрым инструкциям. Нянчиться со мной тут явно никто не собирался. Это тебе не институт.

На орбитальной станции я уже катался на лифтах, поэтому здесь я ничего нового для себя не открыл. Сперва шипит выходящий из шахты воздух, щелкают какие-то реле, потом жужжит и лязгает отходящий в сторону клапан, а после…

Пол с такой силой наподдал мне под ноги, что я не устоял. К счастью, как раз для таких олухов, как я, все стенки кабины были заботливо застланы мягким покрытием, так что я ничего себе не ушиб и не сломал. Ускорение оказалось столь энергичным, что я даже не предпринимал попыток подняться. На станции, помнится, все происходило куда деликатней, хотя, если учесть, какая ничтожная сила тяжести там была, все становилось понятным. Чем сильнее гравитация, тем интенсивней перегрузки при разгоне.

Стартовый импульс длился недолго, секунд через десять меня подбросило в воздух, и я рефлекторно ухватился за первый подвернувшийся под руку ремень. От рывка я закрутился волчком и немедленно утратил всяческую ориентацию. Наверное это и к лучшему, что Жан не поехал со мной — в минуты такого позора я предпочитаю обходиться без свидетелей. В конце концов я причалил к одной из стен, и мне оставалось только надеяться, что в момент торможения именно она окажется полом. К счастью, я угадал.

Выплывая из лифта, я поклялся себе больше так не срамиться. Трех поездок на мачтовом лифте должно быть вполне достаточно, чтобы извлечь все необходимые уроки из своих ошибок, если ты не полный идиот, конечно.

Увы и ах — причальный уровень являлся царством невесомости, и я пожалел, что не подождал чуть дольше, пока мой утренний бифштекс не продвинулся подальше по желудочно-кишечному тракту. Теперь же он стучался где-то внизу пищевода и настойчиво требовал к себе внимания. Что ж, придется терпеть.

Я протестировал камеру, висевшую в лифтовом холле, и поплыл дальше, двигаясь медленно и аккуратно, чтобы постараться, пока есть возможность и, опять же, нет зрителей, выработать навыки безопасного передвижения в отсутствие гравитации. Здесь главная проблема — побороть глубоко въевшуюся привычку, что любое брошенное тело, в том числе и твое собственное, движется по параболе, и перестать вносить на это поправку. Иначе будешь постоянно врезаться в потолок. Держа это в уме, я без особых приключений добрался до двери в комнату оператора портального бура, где располагалась еще одна камера. Над изяществом движений поработаем в следующий раз.

Тут меня подстерегала определенная дилемма, поскольку на приоткрытой двери висела скрученная откуда-то табличка «посторонним вход воспрещен!» Вот как это понимать? Я, член экипажа, — посторонний или нет? Откуда здесь вообще могут взяться посторонние? Я со своей нерешительностью мог бы стоять (точнее, висеть) в раздумьях перед этой надписью очень долго, но в этот момент мой слух уловил весьма странные звуки, и я начисто позабыл про табличку.

Сквозь гул и жужжание механизмов явственно слышался голос Гильгамеша, и он с кем-то разговаривал. Причем не просто односложно отвечал на реплики неизвестного собеседника, а именно разговаривал. Я был знаком с ним всего-то один день, да и тот неполный, но мне казалось, что характер здоровяка весь как на ладони, и никаких неожиданностей не сулит, а потому данный факт меня даже слегка обеспокоил. Мелькнула мысль, что он просто слушает какую-нибудь аудиокнигу, что выглядело бы тоже странно, но не настолько пугающе, однако голос был, несомненно, Гильгамеша, а представить, будто он начитал в микрофон целую книгу, казалось решительно невозможным.

Мое любопытство пересилило мои сомнения, и я осторожно толкнул дверь и просунул голову в щель. Я увидел болтающуюся в воздухе груду инструментов и деталей оборудования, к каждой из которых, при внимательном рассмотрении, тянулась веревочка с карабином на конце. В самой гуще виднелись ноги нашего техника, а все остальное скрылось за распахнутой крышкой какой-то приборной стойки, и именно оттуда доносился его рокочущий голос.

-Сейчас, радость моя, еще две гаечки осталось, и побежишь как заново родившаяся! Задышишь, наконец, полной грудью. Эх, дубина я бессовестная! Давно уже надо было тебе этот чертов дроссель заменить, да все руки не доходили. Ну ты же знаешь, как это бывает — то одно, то другое… Так закрутился, что совсем про тебя, моя ненаглядная, и позабыл. Но ничего, теперь я здесь, с тобой, и, думаю, еще долго никуда отсюда не денусь. Мы на этом шарике, похоже, зависнем не на одну вахту. Ну вот, готово! Осталось только крышечку закрыть.

Гильгамеш вынырнул из глубин стойки, захлопнул крышку и только сейчас обнаружил мое присутствие.

-Ты кто такой!? — недовольно рыкнул он.

-Олег.

-Читать умеешь? Надпись на двери видел?

-У Вас было открыто, — я вплыл в дверь полностью.

-Чего надо?

-Я должен камеры наблюдения проверить, — ответил я и, для придания своим словам большего веса, добавил, — капитан приказал.

-У меня с камерой все в порядке.

-Звука нет.

-Меня устраивает, — здоровяк насупился, ясно давая понять, что не одобряет любые попытки изменить существующий порядок вещей.

Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, почему именно на этой камере оказался отключен микрофон. Гильгамеш не возражал против того, что за ним подглядывают, но он ненавидел, когда его подслушивают. И я, просунув голову в приоткрытую дверь, вторгся в его святая святых, невольно раскрыв его второе я, неожиданно мягкое и ранимое.

Было видно, что техник смущен, а потому я не стал упорствовать.

-Хорошо, я что-нибудь придумаю, — я посмотрел ему в глаза, и увидел, что мы правильно поняли друг друга.

-Спасибо, — негромко буркнул Гильгамеш и отвернулся к мониторам, вытирая руки тряпкой.

Врожденное чувство такта подсказывало мне, что следует тихонько удалиться, оставив его одного, но мое любопытство оказалось сильнее. Я же никогда в жизни не видел, как работает орбитальная драга! Мне бы хоть одним глазком взглянуть!

Я, перебирая руками по стенам, осторожно подобрался ближе и заглянул Гильгамешу через плечо. На экране монитора перед ним была видна ярко освещенная прожекторами погрузочная штанга, заканчивающаяся обручем выходного портала. Справа выстроились колонки цифр, которые мне ни о чем не говорили, и большинство которых болталось около нуля.

-Чего еще? — проворчал техник.

-Ничего. Просто интересно.

-Правда? — он повернул голову и посмотрел на меня с недоверием, — а что тут интересного?

-Я никогда не видел, как эта штука работает.

-Молча она работает, — на Гильгамеша мое любопытство не произвело особого впечатления, — пришел наниматься на драгу и даже не знаешь, как она устроена?

-Как она устроена, я знаю, — почему-то мне совсем не хотелось уходить, и я даже не испытывал страха, пререкаясь со здоровенной махиной, больше меня раза в три, а то и в четыре, — но одно дело теория, и совсем другое — увидеть собственными глазами.

-Любишь смотреть, как другие работают?

-Я не это имел в виду!

-Да ну!? Сходи лучше, глянь, как Жан сортир чистит. Почему никому никогда не интересно наблюдать за работой ассенизатора?

-Зря Вы так, — я даже слегка обиделся, и меня вдруг прорвало, — основной интерес ведь не в том, что человек делает, а в том, как он это делает. Если ассенизатор — мастер своего дела, то на его упражнения с лопатой и в самом деле посмотреть приятно. Без шуток. Я смотрел, как Борис пилотирует, и у меня аж дух захватывало. Я наблюдал за тем, как Жан готовит мне бифштекс — любо-дорого посмотреть. А чем Вы хуже них?

-Горазд же ты разглагольствовать, — прокомментировал Гильгамеш мое выступление после небольшой паузы, — хотя до Жана тебе еще далеко. Когда мы отдыхали в Находке, он так языком чесал, что тот у него даже обгореть успел. Мне, вообще-то не жалко, смотри, коли и впрямь интересно, — он указал мне на табурет рядом, — но ты слишком наивен, думая, будто видел, как Боров пилотирует.

Я устроился на табурете, обхватив его ногами. Не то, чтобы сидишь, но, по крайней мере, никуда не улетаешь. Отсюда, конечно, вид был лучше. Здоровенные пальцы Гильгамеша легко касались виртуальных веньеров на панели, управляя работой бура, и при этом он что-то бормотал себе под нос: «Бурум-бурум». Наверное, примерно так похрапывает спящий вулкан.

-Ага, попался! — воскликнул вдруг техник, подавшись вперед и всматриваясь в бегущие по экранам цифры.

-Кто? — не понял я, но тут же прикусил язык, поскольку Гильгамеш повернулся и так недовольно на меня посмотрел, что мне захотелось немедленно провалиться сквозь землю, — то есть… я хотел сказать…

-Да спрашивай ты, не бойся! Я не кусаюсь.

Я закашлялся, давясь смехом, и техник, расслабившись, гулко рассмеялся вместе со мной. То ли он уже давно истосковался по нормальному собеседнику, то ли я чисто случайно сумел сказать нужные слова, но после этого лед между нами был растоплен окончательно.

-Что там видно?

-Углерод пошел.

-Углерод? А в каком виде? Здесь и вправду можно алмазы добывать? — осмелев, спросил я.

-Я так понимаю, и сами астрошизики не очень-то хорошо представляют себе, что именно творится в звездах на большой глубине. Посмотрим — узнаем, — проворчал Гильгамеш и снова взялся за веньеры. Силовые шкафы за моей спиной запели на новой высоте, и цифры на экране возобновили свой бег, отслеживая перемещение портала, — Ха! Если раньше нас называли «Потрошителями планет», то теперь мы, получается, «Потрошители звезд».