Лаис Разящая

— Он на крови, — говорит Лаис, присаживаясь на другой подлокотник. — Так делали раньше, чтобы закрепить магию. Сейчас есть специальные зелья, никто не тратит свою кровь на такое. Тем более что по крови найти мастера куда проще, чем по следам силы...

— Найдёшь? — спрашивает Ирислав. До её губ всего ничего... До её губ целая бездна из долга и здравого смысла.

— Возможно, получится узнать приблизительное направление и очень уж приблизительное расстояние... — Лаис замолкает, вопросительно глядя на него. Хочет поставить условие, и он даже знает какое.

Князь поднимает бровь, призывая продолжать.

— Если это не на территории Шести княжеств, то вы позволите нам самим разобраться, — на одном дыхании выдаёт девушка. Вздыхает, видимо, осознав, что это звучит слишком похоже на непозволительный ультиматум, и добавляет шёпотом. — Пожалуйста!

У князя есть все права не согласиться и попробовать влезть в альдовы секреты, коих у них не мало. И есть всего пара причин, чтобы это принять. Она спасла ему жизнь. Ему и Руслане. Качество куда важнее количества...

— Да, — говорит он.

Ему давно пора. Ещё с десяток важных неотложных писем лежит на его столе, а солнце уже почти зашло за горизонт, и в гостиной горит тёплый магический свет, но он сидит и смотрит, как госпожа посол колдует над картой, и ему не хочется никуда идти, и даже мучительное, сжигающее желание кажется лучше и ценнее разрядки с той же Василиной или кем-либо ещё.

У Лаис чёрные шёлковые волосы, и идеальная смуглая кожа. Князь мог бы смотреть на неё бесконечно, но с определённого момента он смотрит только на карту, не желая пропустить ни секунды. Альды куда быстрее людей, и как бы ни хотелось ему верить Аделаис, у него нет на это никакого права.

— Шестое, — изумлённо выдыхает он. И, кажется, Лаис шепчет то же самое.

Маячок, висящий над картой, ведёт себя странно. То падает, то поднимается, то снова падает... возможно, у Лаис недостаточно сил. Или крови на амулете слишком мало... но Шестое княжество определённо стоит посетить, тем более что он и так собирался.

— Увижу Вас послезавтра на приёме, — Ирислав поднимается из кресла. Всё-таки пора и честь знать.

На крыльце очередной букет. Князь перешагивает через него, оборачивается к хозяйке дома. Хочется сказать какую-то банальность, что-то из того, что обычно несут очарованные мужчины. Что он рад, что выслал всех остальных послов, или что если так пойдёт, то он введёт дополнительный налог на цветы и обогатится, что он берёт обратно своё дозволение присутствовать на завтраке и просит её оказать ему честь...

— Благодарю за содействие, госпожа Аделаис, — говорит князь. — Хорошего вечера.

И уходит, не дожидаясь ответа.

7.

На приём Лаис вопреки своему обыкновению надела платье. Нельзя было не надеть. Пусть и считается допустимым для женщин носить штаны, но официальная одежда всё-таки только платье. Прийти в штанах на приём — показать презрение к обычаям людей, и это, разумеется, совершенно недопустимо для посла. Лаис старалась, всё ещё очень старалась быть хорошим послом.

Платье было тёмно-зелёное, строгое, с едва видимым узором. Никакого декольте, никаких рюшечек, никаких драгоценностей. Воротник-стойка. Длинные рукава. Ни намёка на доступность или фривольность. Старомодное, мрачноватое.

Но Лаис оно шло. Очень. Это без труда читалось в обращённых на неё взглядах. И в одном-единственном, очень долгом и тёмном взгляде Его Светлости в том числе.

Аделаис обменялась приветствиями с другими послами, обзавелась парой знакомств, раскланялась издалека с принцем королевства Син Александром... и заскучала.

Можно, даже нужно, наверное, было бы присоединиться к одной из оживлённо беседовавших групп, тем более, что почти из каждой один-два человека бросали на неё разной степени заинтересованности взгляды, но не хотелось. Слишком сильно не хотелось. Лаис вообще приёмы не любила. Пустые разговоры, неискренние улыбки, жеманные танцы... Уйти бы, но рано, слишком рано...

— Госпожа Аделаис... — довольной и немного пьяной кошкой мурлычет Василина, слегка размахивая бокалом с розовым вином. — Позвольте выразить вам своё восхищение!

Разумеется, никаким восхищением от тона придворной ведьмы и близко не веет. Лаис не стала бы отвечать, но ведь этикет... чтоб его.

— Госпожа ведунья? — неохотно отзывается девушка-альд.

— Ваше платье... У моей бабушки... а, нет, прабабушки было точно такое же! Как Вам удалось так его сохранить?

Лаис прищуривается и лениво скользит взглядом по платью собеседницы.

— Жаль, что вкус не всегда передаётся по наследству, — выносит она вердикт.

Василина одета по самой последней моде — глубокое декольте, обилие воланов, нежно-розовый цвет... на взгляд Лаис, платье стирает яркую красоту ведуньи, превращая её из интересной женщины в молодящуюся посредственность.

А уже выпитое, по всей видимости, вино туманит разум, не позволяя женщине остановиться.

— А Ваша преданность своей стране! — продолжает она. — Не каждая женщина поставит долг выше достоинства, морали, чести... Или Вас именно для этого и отправили... Лаис?

Девушка-альд вздыхает. Беда с этими человеческими женщинами. Привыкли к полной безнаказанности за свои слова, разве что вцепится одна другой в волосы, но если это сделает Лаис, Василина может в прямом смысле остаться без волос... а на нормальный бой не вызовешь. Не принято...

— Простите, госпожа ведунья, мне пора, — холодно роняет Лаис. — Меня ждут.

Вообще, девушка имеет в виду принца Александра. Не то чтобы тот и в самом деле её ждал, но его долгие взгляды вполне можно истолковать как приглашение к разговору. Тем более что Королевство Син — самое дружелюбное к альдам... Но Василина понимает по-своему.

— Даже не мечтай, что это что-то изменит, — шипит она. — У него десятки женщин, но каждый раз он возвращается ко мне!

Лаис молча отворачивается и делает шаг прочь. Нетрезвая ведунья не унимается.

— Госпожа посол!

Девушка оборачивается, уже понимая, что за этим последует. И верно — розовое вино, беспокойно колыхавшееся в бокале весь недолгий разговор,теперь летит ей в лицо. Лаис могла бы уклониться. Могла бы замедлить время и собрать всё обратно. Могла бы даже отправить всю жидкость в лицо самой ведьме...

Она не делает ничего. Застывает неподвижно, позволяя холодным липким каплям стекать по лицу и за воротник.

Вокруг становится очень тихо. Госпожа посол, несмотря на противные капли, с удовольствием наблюдает, как бледнеет ведунья, стремительно трезвея и понимая, что это не просто скандал в высшем обществе отдельно взятого княжества, это конфликт на уровне двух государств. Ситуация чертовски неприятная для Аделаис, но весьма многообещающая для королевства альдов. Если князь Ирислав не хочет войны, ему придётся пойти на какие-то уступки.

Лаис медлит, разглядывая ведунью, всего одну секунду. Как раз, чтобы все осознали произошедшее, а затем молча, быстрым шагом покидает зал. Стук каблуков в полной тишине, робкая, отчаянная попытка Василины что-то исправить — "меня толкнули", холодное и даже радостное возражение от Александра — "вино? Больше я никого рядом с вами не видел"... Нет, что ни говори, для альдов всё это — большая удача, особенно на фоне следа в покушении на Руслану... а что при этом чувствует сама Лаис? Да какая, к чёрту, разница! Взявшись представлять кого-то, ты уже не принадлежишь себе так же, как раньше.

Она собирается покинуть не только этот дурацкий приём, но и негостеприимную страну, у неё почти нет вещей, всего и сборов-то — переодеться в походное, выбросить цветы и вылить воду из ваз, однако, видимо, возится она слишком долго.

— Впустишь?

Князь снова на её крыльце. Тёмно-серебристый камзол намок под моросящим дождём и в ночи кажется и вовсе чёрным. Как и глаза.

Лаис впускает. Отчего бы не впустить? Альдово посольство закрыто, вещи собраны, дом возвращается к князю. Жаль, что она так и не справилась с казалось бы простым наказом короля — продержаться хотя бы три недели, но всё повернулось не так уж и плохо. В целом для альдов.

— Не уезжай, — говорит Ирислав. — Это глупое недоразумение, не более.

Лаис молча кланяется и спускается по ступенькам крыльца.

— Разрешение на пребывание на территории Шести княжеств для шести альдов одновременно, — говорит князь ей в спину. Предложение щедрое... но недостаточно. — Десять, — исправляется князь. Аделаис останавливается. — И посольство Шести княжеств у альдов.

Лаис идёт обратно. Как не пойти?

— Официальные извинения завтра утром, — продолжает Ирислав.

— Благодарю, Ваша Светлость, — отзывается девушка. — Однако я не уверена, что новый посол успеет прибыть так скоро, — она останавливается около ступеней. — Может быть, через три дня?

— Другой посол? Мне не нужен другой посол, — веско роняет князь, прищуривается и делает один шаг вниз. — Я обещаю, что никто кроме тебя не продержится тут и трёх дней.

Девушка-альд молча качает головой. Официальные извинения от лица князя и прочие уступки сполна компенсируют обиду нанесённую королевству альдов, но имеют мало что общего с обидой, нанесённой лично ей. Остаться? Немыслимо.

— Лаис, — князь усаживается на ступеньку и теперь смотрит на неё снизу вверх. Кажется, это совершенно не предусмотрено этикетом, да и тон Ирислава весьма далёк от официального. — Я не буду наказывать Василину. Все совершают ошибки, и это — первый раз за много лет, когда она меня подвела. Она — мой человек, мой друг, и я обязан ей очень многим. Произошедшее — целиком и полностью моя вина. Хочешь взыскать — с меня и взыщи. Итак, какой платы требует легендарная мстительность альдов?

Лаис не знает. Легендарная мстительность почему-то предательски молчит. Девушка проводит рукой по лбу и волосам, смахивая капли дождя и заверяет:

— Я не буду мстить Вашей женщине за этот случай, князь, не тревожьтесь.

— Моей ведунье, — уточняет князь.

— Кем бы она ни была, — упрямо отзывается Лаис. Надо поклониться и уходить, но взгляд Ирислава удерживает словно цепь, которую не разорвать. Промокший князь выглядит вопреки всему не жалко, а немыслимо красиво. Возможно, всё дело в силе и благородстве? Пожертвуй князь Василиной, и Лаис бы уже давно ушла, отомщённая и разочарованная. Но Ирислав верен себе и своим людям, и это делает его неотразимым.

— Я тоже делаю ошибки, — говорит Ирислав. — Пытаюсь их исправить. Что нужно, чтобы ты осталась?

Лаис делает шаг наверх и присаживается на ту же ступеньку. Очень рядом, но всё-таки не вплотную. Почему-то ей и самой вдруг очень хочется остаться. Вернее, она даже знает почему, но это глупо и странно.

Если Лаис не уедет, молва точно ославит её княжеской любовницей, впрочем... если уедет — тоже. Только ещё и изгнанной.

— Официальных извинений завтра утром будет вполне достаточно, Ваша Светлость, — чуть улыбается девушка.

Ирислав благодарно сжимает её руку, буквально на секунду, и встаёт.

— Хорошей ночи, Аделаис.

— До завтра, Ваша Светлость.

Князь уходит, и на смену ему почти сразу приходит гроза. Настоящая, летняя. Сильная и тёплая. И словно бы специально для неё, Лаис, созданная, каким бы невозможным это ни казалось.

На этот раз Лаис, не удержавшись, идёт за грозой. Выскальзывает незаметной тенью за ворота, скидывает промокшую насквозь одежду в небольшой, невысокой роще, и, захлёбываясь от восторга, носится по холмам за молниями. Гроза выматывает и успокаивает. Смывает неприятный осадок и невнятное беспокойство.

Нет, она уверена, что всё сделала правильно. Не отказывают правителю большой страны в такой мелочи как один конкретный посол, особенно в обмен на значительные уступки.

Беспокоит другое — князь слишком хорош. Силён. Слишком благороден. Красив, и даже борода его не портит. Опять же эти грозы как по заказу... Лаис заинтригована. Больше того — очарована. И это вызов, который она не имеет права принять. И неважно, насколько ей этого хочется...

Гроза длится долго, затихает лишь под утро, за полчаса до рассвета. Лаис устало бредёт домой. Всего пара часов, чтобы поспать, ведь завтрак у князя довольно рано, и надо ещё одеться, как полагается...

В доме гость. Наглый. Бесцеремонный. Зажёг свет, затопил камин... подогрел пряное вино. Протягивает Лаис халат, словно бы он тут хозяин, словно бы есть у него право тут вообще быть.

Лаис устала. Она молча скидывает мокрую одежду прямо в дверях, не обращая внимания на резкий выдох и моментально темнеющие глаза гостя. Закутывается в халат, босиком идёт к креслу перед камином, забирается с ногами. Вопросительно поднимает бровь. В конце концов, это пока что её дом. А Айвор смотрит так, что понятно — сейчас что-нибудь этакое выскажет... на что совершенно не имеет права.

— Стоит оно того? — выплёвывает мужчина. — Правда стоит?

Лаис молча поднимает вторую бровь. Нет ничего глупее, чем состязаться в словесном мастерстве с менестрелем. Впрочем, Айвор, кажется, слишком сильно уязвлён и обыграет сам себя.

— Место в постели князя стоит того, чтобы терпеть оскорбления от его бывшей любовницы? — мужчина усаживается в другое кресло.

Лаис могла бы его выгнать. Могла бы ему врезать. Могла просто промолчать... она делает глоток идеально-горячего вина и язвит в ответ.

— Это сцена ревности? Или просто истерика?

— Недоумение, — цедит мужчина, обжигая взглядом ярко-синих глаз. — Та Лаис, которую я знал... та, которую любил, ни секунды не осталась бы в княжествах. Ты же сидишь тут как ни в чём не бывало! Чего ради, Аделаис?

— Твоё ли это дело? — девушка чуть склоняет голову набок.

— Моё, — уверенно отзывается менестрель. Лаис отстранённо его рассматривает. Айвор-ветер не зря сводит с ума десятки девушек в любом месте, где только появляется. Длинные золотистые волосы, пронзительно-синие глаза... Красив. Но увы, уже совершенно безразличен. Айвор порывисто вскакивает из кресла, в два шага оказывается рядом с ней, склоняется, хватая за плечи. Кажется, даже хочет встряхнуть.

— Я уезжаю, — говорит мужчина. — Лаис... поехали со мной!

— Мне есть куда податься, если я всё-таки решу уехать, — мягко отзывается девушка-альд. — Спасибо. Звонкой дороги, Айвор-ветер.

Отказ — прямее не бывает. Но мужчина всё равно отчего-то медлит несколько секунд, Лаис молчит и даже не думает смущаться под пристальным взглядом. Наконец, он выпрямляется, отступает.

— Прощай, Разящая.

Лаис раздражённо передёргивает плечами, прожигая взглядом хлопнувшую дверь. Вот уж действительно: мастер слова, чтоб его! Разящими звали альдов во времена Кровавой империи, во времена, которые и вспомнить и забыть — одинаковый позор. Разящая — синоним жестокости и беспринципности...

Девушка вздыхает. Когда всё делаешь правильно, разве может быть на душе настолько скверно?..

Князь держит слово. ОФициальные извинения принесены, уступки документально зафиксированы и вот-вот будут направлены королю альдов, и всё бы ничего, если бы не отстранённо-ледяной взгляд. И просьба уделить ему пять минут после завтрака высказанная настолько отличающимся от взгляда тоном, что становится понятно — дело плохо, очень и очень плохо...