Все, что у меня есть

Мелер был средней силы магом разума, как и все его коллеги, и мне приходилось постоянно держать ментальные щиты; а также защищать канал связи с секретарем. Постепенно эти щиты наливались все большей силой и оплетались сложными узорами. Моя магия явно обладала своей собственной памятью... и это было хорошо... я полагаю, это хорошо.

Наконец, безопасник замолчал. Я смотрел на него поверх очередной чашки с горьким гросгом и думал о том, что он неблагонадежен. Слишком много знал. Слишком близок к принцу — как раз для предательства. Или слишком некомпетентен — раз допустил удачное покушение.

— Мой принц желает избавиться от меня? — Мелер смотрел мне прямо в глаза. Я усмехнулся, протягивая чашку Ниасту — за новой порцией. Конечно же, эльф не мог прочитать меня; я сам позволил себе несдержанность, проявив чувства перед чутким магом. Но какова смелость, все же.

— Ты полагаешь, у меня нет для этого оснований?

— Я всегда полагал, что этим все и закончится... мой принц.

Я уловил оттенок его настроения — холодная обреченность и достоинство. Что ж, маги разума прекрасно фильтруют чувства — что передать, а что оставить только себе.

— Что же тебя навело на такую мысль, благородный Мелер?

— Для меня было честью служить вам, мой принц, — ответил он после непродолжительного молчания. И, еще подумав, снова приложился рукой к плечу и склонил голову.

— Ты не ответил, — ужасно тонко заметил я. Мать, что с ним делать и кем заменить?

— На эту мысль, мой принц, меня навела моя исключительная интуиция.

Вот наглец! И я рассмеялся, откидываясь в кресле и прижимая пальцы к виску. Даже головная боль на миг словно бы отступила; и меня озарила безумная идея: разделить мою службу безопасности на две конкурирующие и переплетающиеся структуры, и пусть они следят друг за другом пока. И во главе второй структуры поставить графа Ларена Азенаха. Парень меня ненавидит, но я сломал его щиты; отныне мне не трудно будет считывать его ощущения. А Мелер усиленно изображает безупречную преданность и независимость; вот и посмотрим, что получится из их столкновения или взаимодействия. Осталось только продумать детали разделения. Да и Тиль порадуется присутствию брата. От последней мысли я заулыбался.

— Тебя никто не освобождал от этой чести, благородный Мелер. Служи дальше.

Безопасник убрался — служить дальше. А я собрал волю в кулак (надо работать, надо) и повернулся к Ниасту:

— Продолжай про месторождения копропетросов.

Кому, к бесовой матери, были вообще нужны эти вонючие дерьмо-камни? Копропетросы, надо же. Вот как, оказывается, их благородные называют. Впрочем, как дерьмо ни назови, а оно и во дворце дерьмо. Но у принца в мозговике было очень много недавних материалов по этим месторождениям — выработка, оценочные объемы, условия... Не было только ничего о цели всех этих выработок.

— Недавний прорыв Искажения Хаоса был ликвидирован, Ваше Высочество...

— Где? — рявкнул я. Совсем дроу распоясались, насылают на нас свои Искажения. Это же должно быть в районе Чернолесья, а я и не в курсе был.

— У Лот-Лихоимска, Ваше Высочество, — пролепетал Ниаст. Точно, совсем рядом. Чики-тан послал мне объемно-временную модель развития Искажения. Из памяти секретаря выплыли смутные картинки переговоров принца с разными эльфами об этой проблеме. Хуже всего было то, что Ниаст тоже не в курсе предназначения копропетросов.

— Хаос разрушил защиту Лихоимского месторождения и его вчера вечером выгрызли лимурги.

Лимурги жрут дерьмо-камни? Копрофагосы какие-то, а не лимурги.

— Полностью?

— Да, Ваше Высочество.

Какая тяжелая потеря для Родины — 20 процентов от драгоценного запаса дерьмо-камня всего Королевства отправились прямо по назначению — лимургам в задницу.

— А охрана и персонал?

— Их тоже... выгрызли, Ваше Высочество.

Семьдесят пять эльфов, сообщил Чики-тан и печально поднял остренькую мордочку вверх.

— А послать бы дроу стихийное Искажение... — мстительно заметил я, помолчав, и был вознагражден целой лавиной воспоминаний секретаря об отношениях принца с имперцами. В голове разорвалась как бы осколочная мина.

— Дроу будут рады пограничному конфликту, — сквозь кровавый туман ко мне прорвалось льстивое хихиканье Ниаста. А я с изумлением вычленил из той лавины факт, что дроу (наглые лживые твари) утверждают, будто не властны над подобными Искажениями. Более того, обзывают их Хаотическими Источниками, а мы вроде неофициально поддерживаем эту ложь. Политиканская трусость налицо.

Мать, мне нужен перерыв. Я встал и прошелся по кабинету, потягиваясь. Ниаст тоже вскочил и уставился на меня собачьими глазами, мелко вздрагивая. Лицо у него было зеленое.

— Эй, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, Ваше Высочество.

— Вот как? — я взял его за плечи, внимательно вглядываясь. Почему я не подумал о том, что наша связь может причинять мучения и ему? Это искалеченное существо следует лечить, а не продолжать издеваться, используя словно приложение к мозговику. Преступлением, на самом деле, является даже просто смотреть и не помочь. Но не сейчас... Сейчас я не мог разрушить эту связь... и вынужден теперь стать соучастником жестокого обращения. Это было так же отвратительно, как обнаружить жертву некроманта на алтаре — и не освободить, потому что тебе тоже нужна его кровь. До чего я докатился всего лишь за сутки. Что будет следующей ступенью моего нисхождения?

— Иди к себе, отдохни и поешь, — сказал я, отворачиваясь. Видеть болезненное обожание в его глазах было почти так же тяжело, как страх — в глазах Тиля. — И никого ко мне не пускать в течении часа.

Мне самому надо отдохнуть. Вот прямо здесь сдохнуть на часок, прямо на этом вот диванчике. Я с вожделением пускал слюни на прекрасный предмет обстановки, дожидаясь, когда уйдет секретарь.

Моим мечтам не суждено было сбыться. Дверь кабинета распахнулась чуть ли не от пинка (в голове в очередной раз что-то лопнуло), заставив Ниаста отпрыгнуть и вжаться в стену.

— Никрам! Ты и правда велел своим холуям не пускать меня? — На пороге хищно скалился князь Эремийон Нарведайз, адмирал флота и герой войны за остров Тиар.

* * *

Сильнейший целитель, маг разума, воды и воздуха, — это тявкнул лисенок.

Два мечника кружатся в танце; хороший удар, Рэм, — смеется один из них — принц. Это одно из воспоминаний Ниаста.

Благородный князь идет вдоль строя вытянувшихся рейнджеров.

— Я знаю, мы не подведем друг друга и сделаем этих южных выскочек, — говорит он, улыбаясь светло и дружелюбно. Его волосы полыхают на солнце расплавленным серебром.

— Так точно, — ревем мы в ответ, искренне готовые умереть за блистательного командарма. Хотя это всего лишь межвойсковые учения, и никому умирать не придется.

* * *

— Я работал, Рэм, — сказал я, опускаясь все же на диван, и вливая дополнительную силу в свои щиты. А на тех учениях вы были так безупречны, князь. — И не стоит называть моих служащих холуями.

— И снова Его Высочество наследный принц Никрам, владыка Тор-Лиасса и Ареза, демонстрирует всем желающим свою потрясающую демократичность и близость к народу, — ухмыльнулся князь, присаживаясь на подлокотник моего дивана. В моей многострадальной голове что-то зашептало.

— Демократичность — это как раз то, что у меня ни взять, ни отнять, — отмороженно признался я, смотря в его насмешливые серые глаза. Друг Никрама. Маг разума. Наследник одного из влиятельнейших родов. Безупречный кандидат в заговорщики.

— Это точно, — засмеялся князь и прикоснулся к моим пальцам. Головная боль немедленно прошла.

— Спасибо, — я потрогал висок. Не болит! Хорошо-то как. — А ему, — я кивнул на секретаря, — можешь помочь?

— Уволь, — Эремийон скривился: — уволь меня от своих экспериментов.

И я не нашелся что ответить; только махнул Ниасту, отпуская. Хоть так отдохнет. И повернулся к князю Эремийону и посмотрел на него магическим зрением. Его сила закручивалась чудовищной блекло-фиолетовой воронкой. Я увидел призрачное крыло, вздымающееся за его спиной, и услышал редкие аккорды торжественного гимна. Глаза его полыхали расплавленным серебром без всякого солнца, а волосы наоборот — стали серыми. Это было страшно и восхитительно одновременно. Интересно, какую музыку он слышит, глядя на меня? Такую же отвратительную, как моя боевая форма? Я отвел взгляд. Князь сидел, как будто чего-то дожидался.

— Что же тебя привело ко мне... дорогой друг?

— Каждый день, — улыбнулся он, — я снова и снова жажду увидеть, как Его Высочество наследный принц Никрам, владыка Тор-Лиасса и Ареза, демонстрирует всем желающим свою потрясающую душевность и понимание.

Его слова плыли и переставлялись с тихим шепотом в моем сознании, пока я не услышал сложившееся: "Ты забыл, о нашей встрече с твоими братьями, Никрам, или собираешься проводить ее один?". Но ведь прикосновения магии разума не было, я это четко видел! Впрочем, меня давно уже колотило от нервов под всеми моими щитами; так что обнаружившаяся шизофрения даже не произвела особого впечатления.

— Командир не забывает, командир откладывает на время, — порадовал я собеседника народной мудростью, направляясь на выход.

— Командиром ты мне на троне станешь, — хмыкнул князь. "Что будем делать без Лихоимского месторождения?", — на этот раз второй смысл сформировался практически сразу.

— Мать! — прошипел я. Опять дерьмо-камень! И правда, что я буду делать без него?

— Призываешь бездну? — спросил князь, останавливаясь и глядя медленно разгорающимися глазами, — Думаешь, настало время сменить богов? — "Ведь Аарах, добрый бог воинов, прощает все, кроме измены, Никрам".

Я молчал, чувствуя, что попал-таки в бездну, которую, оказывается, призывал всю свою жизнь.

Глава 10. В постели с врагом.

Диран, владыка Ильверана, впав в окончательный маразм, приютил у себя бешеного лимурга в облике эльфа. Так думал князь в тот день, когда привел потерявшего память и тело принца в гостевые покои своего дома, а не оставил в камере, как отчаянно того требовал разум. Пораженческая мысль о маразме, поплескавшись, плавно осела на дне души, прижилась, и теперь тихо грела, позволяя поступать и дальше в том же ключе.

Лимург, между тем, тоже вполне себе освоился: Диран следил за опасной тварью с болезненным любопытством. Принц сохранил свой блестящий интеллект, опровергнув таким образом завистливые слухи о том, что это лишь случайное свойство его магии — постигать истину. Все же это была бесконечная работа души и ума, результат целеустремленной практики в искусстве анализа. Так что завистники могли бы утереться и отправиться трудиться над собой — если б знали.

Было очень интересно — что же будет делать древний воин-маг, оказавшись в теле совсем молодого и безродного (а значит — практически лишенного магии) эльфа. И первое же его его деяние потрясло всех в доме князя: принцу удалось пробудить кровь полуночников в простом чернолесском солдафоне, оказавшемся вовсе не таким и простым. Парень, словно сошедший с агитплаката ("Вступай в ряды доблестной Королевской армии!"), жутко преобразился, всего лишь сменив масть.

— Почему твои холуи от меня так шарахаются? — недоуменно спрашивал принц, совершая возвратно-поступательные телодвижения у обеденного стола.

— Потому что... — хрипло отвечал князь, утыкаясь лицом в этот самый стол, — Потому что...

Мысль терялась; принц ободряюще похлопал его по ягодице, сказав: "Ну-ну", и Диран задохнулся, выгибаясь; загривок прихватили клыками и он трепыхался, словно бабочка, пронзенная двумя булавками — сверху и посередине.

Да, прославленная в веках (хоть и в весьма узком кругу) похотливость наследника престола тоже осталась при нем. Едва восстав с одра, тот умудрился немедленно завалить хозяина дома в собственном кабинете. Причем повернул дело так, что всегда холодный князь Ильверана сам едва ли не упрашивал его об этом. И теперь вот второй день продолжал практически непрерывно утверждать свое право на покоренные вершины. Было в этом что-то невероятно порочное — вот так отдаваться злобному чудовищу, к тому же неизмеримо более слабому сейчас. Лимургу выбили зубки, с долей злорадства подумал князь, оседая в объятиях этого самого лимурга. В губы ему ткнулся маленький бифштекс, и Диран изумленно раскрыл рот: его кормили с рук, надо же!

— Ну, так что же? — поинтересовался принц, скормив ему третий бифштекс. И пощекотал губами за ухом, в оказавшееся совсем особенным место. Князь вздрогнул всем телом.

— Просто глупые суеверия... Ты выглядишь точно как кровососущий выворотень.

— Сосущий... Кто?!?

— Местные сказки, Рамен. Тебе должно льстить такое сравнение. Соответствует имени, не находишь?

Разумеется, высокомерному принцу показалось плебейским имя его тела — Рамеш, — и он переделал его на благородный манер, исказив дровское Ра'a'хХамен: "Знаменующий смерть"... Офицерское звание, между прочим.

— Интересно, почему эти ваши выворотни так похожи на полуночников. Ведь Нэйоран был вашим соседом... тебе даже досталась часть их земель, Ильверан.

Нэйоран, Серебряное княжество. Диран зажмурился — то ли от воспоминания, то ли от поцелуев, покрывающих его шею и плечи. Иногда принц прикусывал его клыками, задевая, кажется, прямо за обнаженные нервы.

— Потому и похожи, что были соседями. Народ сер, но мудр, — процитировал Диран. И добавил: — заменяя бесчестное страшным.

— Всего лишь шестьсот лет, а они успели забыть и заменить. Всего лишь два поколения безродных, — Рамен вложил жаркую ладонь в сгиб бедра князя, заставляя того бесстыдно повести коленями.

— Память лишенных магии так же коротка, как и их жизнь. Да это и к лучшему... Хватит... хватит, Рамен, я больше не могу...

Принц немедленно прекратил свои развратные действия, породив острое сожаление о вырвавшихся словах, и выскользнул из-под князя, подходя к зеркалу. Словно только и дожидался повода. Без него горячий южный бриз повеял из окна холодом.

— К лучшему? А я бы предпочел свою память и свою вечность, Диран. Если бы был выбор, — он застегнул ширинку и прищурился, вглядываясь в свое отражение. — Отымей меня Аарах, я бы и сам испугался, встретив такое... такое полное пробуждение крови.

— Да уж, это редкость, — заметил владыка Ильверана, запахивая рубашку и отчаянно борясь с желанием подойти и прижаться. В принципе, до этого он знал только одного полностью воплотившегося полуночника — князя Рэннара Нарведайза. Но тому не надо было ничего пробуждать — он был урожденный младший Нэйоран. Был младший Нэйоран, а стал старший Нарведайз. Некоторые называли это предательством, хотя князь Рэннар поменял род задолго до той войны. А больше никого из урожденных полуночников благородного сословия не осталось. Даже адмирал Эремийон, сын Рэннара, был уже не таков.

— А так лучше? — принц повел рукой перед глазами, оставляя дымчатые тени в виде очков.

Иллюзия!

— Ты пробудил магию воды?! — воскликнул князь, вскакивая и переключая зрение.

— В зародыше, — скривился Рамен.