Последняя Сенджу

Он меня пугает, как и его жуткая улыбка. Несколько часов назад он вёл себя не в пример приличнее, пока общался с дедом. Ну само собой, этот старый лис наверняка ещё с забитыми под завязку пороховницами и только придуривается, что вконец одряхлел. Если брать в расчёт харизму и ореол загадочности, то несомненно Змеиный Саннин номер один среди злодеев в моём списке. Куда ни плюнь — один Учиха пытался принести мир во всём мире через иллюзию, другой — Узумаки, стремился заставить мир страдать и с помощью боли отучить воевать, другой вообще был марионеткой в руках первого, Итачи вон перебил всех из клан ради мира в деревне, Кагуя же квинтэссенция диктаторства и тотального контроля. Ну а что же наш новый постоялец? Неотразимый засранец, негодяй, до неприличия хитрожопый и живучий. Цель проста — получить все знания и обрести бессмертие, но как он к этому стремился в каноне! И хотя он вызывает только неприязнь, но нельзя не признать, что это была яркая и многогранная личность. С которой опасно контактировать, предостережения Цунаде я не забываю и всецело их поддерживаю.

— Ещё раз здравствуйте, Орочимару-сама, — напускаю вежливости и строю телячьи глаза, а сама потихоньку смазываю лыжи в сторону родного дома — удачно Вам устроиться у нас в квартале!

И побежала! Да ещё как! Аж несколько метров, пока голос сзади не заставил оцепенеть на месте от изумления.

— Стой, стрелять буду!

Комментарий к Глава V — Трудности юного возраста

Глава эта посвящается преданной и всячески поддерживающей меня читательнице Morgrain. Почёт и процветание. Мир, труд, май! Банда отпетых человекообразных рвётся расцеловать в щёчки, но люк-то в подвал закрыт, хе-хе))

========== Глава VI — Авторитет в деле ==========

— Ну и вот... Сижу в сортире, думаю. Братва на кухне после очередного дела жрёт, выпивает, отмечает... Ух, ну и ядрёный же у тебя тут чифирь!

Гранёный стакан в подстаканнике звякнул об нагретый плоский камень. Джирайя сидел как пришибленный, отчаянно пытаясь уловить суть рассказа. Поток сознания продолжался.

— Хрясь!

Саннин вздрогнул от неожиданности.

— Залетает толпа ряженых. Не ну я не видел, дверь же закрыта, но слух у меня чуткий, ага? — мужчина с удовольствием снова потянул терпкую жидкость — грохот, вопли! Ну я здорово очканул, прикинул что нас ждёт...

— И что дальше? — извращённый отшельник потянулся вперёд.

— А дальше ко мне вежливо постучались и попросили: "Выходи, собака, мы знаем, что ты там сидишь и срёшь". Достаю свой ненаглядный Токарев, портки надеваю, щёлк замком и каааааак вынес дверь! Этот ухарь отлетает назад, я ему сразу в жопу без суда и следствия, да ногой по почкам. Не мокрушник же я в самом деле, так хоть будет меня помнить, дырявый, всю оставшуюся жизнь. И вообще чё мне, я и так полжизни отсидел, надоела вся эта канитель блатная. Уходить, так с музыкой!

Слушатель согласно кивал. В голову закралась мысль, что с этим типом он точно станет великим писателем — историй из бандитской жизни на несколько томов хватит.

— Выбегаю, пацаны уже мордой в пол лежат, кто в чём, повязали всем скопом короче. А дверь-то входная открыта, я к ней шасть, пару маслин в потолок, чтоб не расслабляли булки. Они поначалу на очко присели, омоновцы хреновы, но быстро очухались, один заорал: "Стой, стрелять буду!", и тут меня зацепило... Пять сорок пять прямо между лопаток и контрольный в затылок, когда я упал. Как-то так...

— Ну, а с чего ты вообще сюда попал?

— А это всё бабка-ворожиха! Братки шепнули, что есть одна карга старая, так привороты, отвороты всякие делает. Натуральная ведьма внатуре. Она какой-то травкой обкурила меня, руками поводила... да ты залезай, тут на семерых хватит места, ещё девок сверху загрузить можно!

Что и говорить, горячие источники был слабостью саннина. Джирайя, долго не думая, быстро намылился, смыл с себя всю грязь и залез в горячую воду. Блаженство растеклось по телу тёплыми волнами, вызывая покалывание в пальцах рук и ног.

— О, так надо было сначала помыться? Ладно, не важно. Эта бабка мне какую-то защиту тройную поставила. Заявила, что душа моя грешная теперь в полной безопасности. Видать когда подстрелили, защита эта сработала и закинуло меня, хрен знает как, к тебе в подсознание. На, хлебни-ка чифирька, кровь погоняй.

Саннин задумчиво потёр колючий подбородок и поправил мокрое полотенце на голове. Приняв из рук авторитета точно такую же кружку, он принялся дуть на исходящую паром тёмную жижу.

— Ходят легенды... — попробовав, он сморщил лицо, но насчёт вкусовых качеств угощения ничего не сказал — что вокруг нашего мира есть множество других, и порой души переходят из одного мира в другой. Может, ты как раз из таких?

— Хрен его знает, но куковать мне теперь у тебя в голове, со всем комфортом и удобством. Давай-ка глянем что там у тебя.

Нащупав рукой странный продолговатый предмет чёрного цвета со множеством резиновых точек на поверхности, он нажал одну из них, выкрашенную в красный цвет. Большой прямоугольник на стене вспыхнул яркими красками и начал издавать звуки.

"Он давно так лежит?"

"Без понятия. Ты его проверь, мало ли."

— Это же Орочимару и Цунаде? — завопил саннин — эта твоя странная штука показывает то, что я вижу своими глазами?!

— Это телик, Жора, и да, он показывает всё что ты видишь и даже немного больше, сам в шоке. Как появился, тут всё уже было, полный фарш, ну кроме телика. А я задолбался просто так сидеть, швыркать чифирь, думаю: "Щас бы зомбоящик глянуть, хоть чё по новостям там говорят", и тут на тебе. Мысль материальна, ёпт... Ладно, шуруй, там твои кореша уже кипеж знатный подняли, успокоить их надо бы.

Жора согласно кивнул и вылез из источника. Немного подумав, допил свою кружку, морщась уже меньше. Обмотавшись полотенцем, он уже практически открыл дверь своего подсознания, как новый сосед его окликнул.

— Родной, только не растрепи всем про меня. А то в моём мире за такое обычно в дурку прячут. Ты мужик нормальный, ровный, думаю поладим как-нибудь.

Хотя Джирайе слово "дурдом" было незнакомо, как и большинство других фразочек, но смысл он уловил.

— Без базара, Эдик.

И хлопнул дверью.

Среди жителей Конохи, Джирайя никогда не слыл серьёзным и ответственным шиноби. Следуя заветам Хаширамы и Хирузена, едва получив хитай-те генина, беловолосый паренёк повадился подглядывать за обнажёнными куноичи и не очень, выискивая щели и отверстия в заборах онсэнов. Сирота погряз в круговороте насилия и постоянного сексуального возбуждения, выбраться из которого было уже невозможно. Многочисленные травмы, после которых он отлёживался в госпитале неделями, побудили развивать навыки скрытного перемещения и слежки, а тяжёлые удары разъярённых женщин — укреплять своё тело изнурительными тренировками. Запретный плод оказался самым эффективным стимулом для саморазвития. Сенсей, тот ещё ходок и любитель женских ласк, всецело поддерживал своего юного кохая во всех начинаниях и опытной рукой направлял юношу в правильное русло.

Шли годы. Мирное и спокойное время осталось позади, нагрянула вторая война, в которой тройка молодых и наивных шиноби подверглась серьёзным испытаниям. Каждый потерял в ней что-то своё. Цунаде лишилась возлюбленного и брата, Орочимару потерял веру в людей и заболел желанием обрести бессмертие, в Джирайе же поселился странный гость из другого мира — седой мужик лет пятидесяти, который хоть и оказался прожжёным бандитом, но обладал живым умом и богатым жизненным опытом. Не претендуя на тело молодого шиноби, он смотрел на его жизнь со стороны и изредка подкидывал ценные советы, да приглашал "покайфовать" в онсэне. Странным образом, но этот Эдик понимал речь окружающих и спустя некоторое время уже довольно неплохо вник в происходящее, хотя первое время Джирайя только и слышал бесконечный поток удивлённой брани в своей голове. Поначалу, привыкнуть к новому постояльцу было очень трудно. Странная манера общения выбивала Джирайю из колеи, непривычного к русскому менталитету. Но постепенно втянувшись, он даже позаимствовал одну фразу, которую услышал от Эдика в первый же день знакомства. "Стой, стрелять буду!" действовало на окружающих довольно неоднозначно. Никто не понимал чем саннин собирается стрелять и потому люди впадали в некий ступор. Орочимару и Цунаде только кривились, списывая это на очередную причуду их непутёвого напарника.

После схватки с легендарным Ханзо Саламандра, все трое учеников Хирузена стали Дэнсэцу на Саннин и обрели известность далеко за пределами Хи но Куни. Цунаде ушла в отставку, занимаясь делами госпиталя, за год до начала очередной войны она и вовсе покинула деревню и свой вымирающий клан. При загадочных обстоятельствах исчез Орочимару. В результате Джирайя остался с Эдиком на пару наблюдать за подрастающим поколением в лице своего ученика Минато Намикадзе и развитием его отношений с юной джинчуурики Узумаки. Пусть все и считали саннина талантливым и сильным, но глуповатым шиноби, он понимал подоплёку этого союза. Чувства между ними были второстепенны. Куда важнее было привязать Кушину к Конохе через будущего Хокаге и Хирузен блестяще провернул всё так, что комар носа не подточит. Политика очень грязная штука, в ней вымазаться с ног до головы проще простого, а отмыться практически невозможно. Здраво рассудив, что и без него хватает деятелей, Джирайя отошёл в сторону, выбрав для себя роль наблюдателя. В очередной войне, которая наступила столь же неожиданно, как и предыдущая, он не участвовал. Начали гулять слухи, что ученики Сарутоби оказались слабохарактерными трусами, которые не в состоянии сражаться за свою родную деревню. Но кто выскажет это в лицо мужчине, который входит в десятку сильнейших Деревни, Скрытой в Листве?

Время растянулось в один бесконечный день. Женский пол всё так же сторонился Великого Извращенца, отбиваясь от его настырного и бесцеремонного внимания всем, чем только можно. Несмотря на увещевания личного советника как надо вести себя с женщинами, Джирайя так и не обуздал свои душевные порывы, гарантированно подвергаясь насилию. Видя как обозы с ранеными приходили чуть ли не каждую неделю, он только сильнее убеждался, что поступил правильно. Не было какой-то особой значимости и нужды проливать свою и чужую кровь во имя захватнических амбиций. Саннин только переживал за Цунаде. Видеть, как любимая женщина превратилась в тень себя прежней — энергичной и жизнерадостной девушки, было невыносимо. Уходя из деревни вместе со своей ученицей, она выглядела сломленной и глубоко подавленной, потеряв цель в своей жизни. Пять лет спустя они вернулись, Цунаде стала совсем другой. Крепко вцепившись в её обманчиво нежную руку, рядом шла зеленоглазая кроха. Эми, дочь принцессы клана Сенджу, но он-то знал, что это всё враньё. После смерти Дана, мужчины, как вид, перестали для неё существовать. Джирайя давно смирился с этим, признав, что ему ничего не светит. Но выгнать эту суровую блондинку из сердца оказалось ему не под силу.

Утро не задалось с самого начала. Кое-как выбравшись из крепких объятий двух медовых куноичи, шатаясь и спотыкаясь об живописно разбросанные по полу элементы одежды, он добрался до низкого столика с кувшином воды. Тёплая, с привкусом пыли, но осушив сосуд до дна, мужчина почувствовал, как ему стало намного легче. Шутка ли — будучи тридцативосьмилетним мужиком выдуть три литра сакэ и после кувыркаться всю ночь с выносливыми молодыми женскими телами. Усиленный ток чакры по всему телу практически вернул бодрое расположение духа.

"Ну, Жора, ты оказывается тот ещё ходок! Я уж было решил, что ты по Цунаде сохнешь и для неё себя бережёшь. Свершилось! Неужели ты прислушался ко мне?"

Джирайя усмехнулся про себя и принялся искать свои штаны во всём этом хаосе. В дверь внезапно постучали. Спрятавшись за ней, в чём мать родила, он щёлкнул замком и встретился взглядом с любовью всей своей жизни.

"Ищь ты, твоя ненаглядная сама уже приходит", — не преминул дать ценный комментарий авторитет.

— Цунаде-чан?

Великий медик потянула носом и, уловив витавший в воздухе запах алкоголя и секса, недовольно сморщила носик.

— Жду тебя через час у сенсея, есть крайне важный разговор.

Дверь стремительно захлопнулась и Джирайя услышал как с той стороны быстро застучали каблучки его бывшей напарницы.

— Ну вот, я всё испортил. Теперь она в мою сторону даже смотреть не захочет.

Тёплые женские руки обвили могучий торс шиноби, погнав стадо мурашек вверх к затылку. Ощутив как упругая женская грудь упёрлась ему в спину, мужчина вновь воспрял духом и, ухватившись за бёдра куноичи, повёз её обратно к любовному ложу. За полчаса можно успеть многое.

* * *

Господи, Орыч! Я тебя и так боюсь как огня, так ты ещё вздумал меня тормозить как советский солдат останавливает нарушителя государственной границы. Таким глубоким, проникновенным голосом, да с шипящими нотками... по-моему он изобрёл парализующее дзюцу на основе великого могучего.

С момента своего отравления я не слышала родной язык уже по меньшей мере три года, и даже начала его забывать, хотя старалась мысленно разговаривать сама с собой, чтобы хоть что-то осталось в голове. Но никак не ожидала от кого-либо "Стой, стрелять буду", тем более от этого змея. Сердце стремительно унеслось вниз в спасительные объятия пяток, оставляя в груди лишь заполненную страхом пустоту. Бежать некуда, да и бессмысленно. Остаётся уповать лишь на то, что мой соотечественник в теле Орочимару окажется рассудительной и адекватной личностью. В чём я почему-то сильно сомневаюсь.

— Я тебя чем-то напугал, Эми-чан? — нет, блин, от радости застыла! Я медленно и осторожно повернулась к саннину, но увидела не привычную издевательскую змеиную ухмылку на его лице, а КРАЙНЕ довольную и ехидную рожу. Ну ну, детей обидеть может каждый, бледнолицый метросексуал.

— Вы произнесли что-то странное... как будто на другом языке... над чем Вы смеётесь?!

Увидев мою возмущённую мордашку и сжатые кулачки, он подошёл ближе и присел на одно колено. Ух, от него прямо веет силой, как от Цунаде и Третьего.

— Джирайя точно так же смеялся над моей реакцией, когда я впервые услышал эту несуразицу от него.

Так, стоп. Он не попаданец? А этот седоволосый извращенец Джирайя? Ками, за что мне это? Уж лучше Орочимару. Чего от будущего учителя Наруто теперь ожидать я даже не представляю.

— Цунаде наверняка сказала остерегаться меня, не так ли? — и всё та же улыбка.

— Вы пытали людей и проводили над ними опыты! И да, я Вас боюсь!

Мой детский голосок и искренность произвели на него впечатление, судя по расширившимся зрачкам и поникшему лицу.

— Все мы ошибаемся, Эми-чан. Людям вообще свойственно совершать то, о чём они впоследствии пожалеют, но каждый имеет второй шанс на исправление.

— И вы исправились? — скепсиса в моих словах было хоть отбавляй. На хлеб намазывай, да ешь.

— Ты сама в этом убедишься, — потрепав меня по волосам и заработав ещё один недовольный взгляд, он встал и щёлкнул пальцами. Буквально из ниоткуда появился небольшой свиток, который упал ему в руку.