Изоморфы

— Гм, я, собственно, даже не знаю, как это сделать, — сознался он.

— В каком смысле? — изумилась Саша.

— В том, что, убив человека, я всего лишь высвобожу изоморфа, который, покинув мертвое тело, сможет благополучно завладеть любым другим.

— Ты думаешь, что я — это не я? — поразилась Саша, глядя на него, как на ненормального.

— Конечно, ты ведь изоморф.

— Реберф, — поправила Саша.

— Какая разница, — отмахнулся он.

— Но я всегда была такой, сколько себя помню, — развела Саша руками, ощущая себя глупо оттого, что вынуждена была доказывать очевидное.

— Что совершенно не исключает того, что ты просто засиделась в этом теле.

— Засиделась? Я в нем родилась! — заорала Саша.

— Что ж, тогда это вообще очень редкий случай. Видимо, ты просто не знала, что можешь "путешествовать".

— Чушь, — выдохнула Саша.

— Как ты оказалась в Стеффи? — спросил Костя, беря ее за руку и бережно усаживая на скамейку.

— Во сне, — ответила, садясь, Саша. — Это был кошмар. Я потом долгое время боялась уснуть, потому что опасалась, что снова стану кем-то другим и застряну, не смогу вырваться. Вернуться из того сна было невозможно тяжело, на грани, понимаешь? — в ее глазах, смотрящих на Костю, отражался вечный страх.

— Еще подобные сны были? — спросил он.

— Нет, — решительно помотала головой Саша.

— А Гай?

— А что Гай? — ощетинилась Саша.

— Я думаю, его появление здесь не случайно.

— Не случайно? Не смеши. Как он мог проследить меня от Стеффи до меня?

— Кто знает, — Костя запустил руку в волосы, — мы слишком мало знаем о... реберфах.

Саше стало приятно оттого, что он больше не называл ее племя гадким словом.

— Но, если даже так, зачем бы ему гоняться за мной? — резонно заметила Саша и тут же покраснела, вспомнив их любовные игры.

— Я не думаю, что из-за любви, — отозвался Костя, стараясь не смотреть на нее. — Скорее, ему что-то от тебя нужно.

— Но что? Я ведь с точки зрения реберфов неполноценна.

— Может, благодаря этому у тебя есть то, чего нет у них. Я не знаю, — вздохнул он.

— У тебя слишком богатая фантазия, — покачала головой Саша, думая о том, что во многом идеи Кости были не лишены смысла. Саша сама не верила, что Гай помчался за ней из-за любви или секса, хотя ей бы это, конечно, польстило. Все-таки, в этом отношении Костя, скорее всего, не ошибался, и Гаю что-то было нужно от нее. А может, от ее отца? Вернее, матери, Тинни-Винни. Но Саша тут же отмела эту идею, как самую дурацкую. Гай пытается вернуть себе старого возлюбленного, закрутив романчик с его незаконнорожденной дочерью. Сколько лет Гаю? — впервые задумалась Саша. Он выглядел немногим старше ее, а судя по рассказам, так был едва ли не ровесником ее отца-матери.

— А ты не знаешь, сколько живут изоморфы? — спросила она у Кости.

— Реберфы, — поправил ее он, усмехаясь.

— Вот черт, реберфы, — исправилась она. — Это ты меня научил плохим словам.

— Ты быстро учишься, — пожал он плечами. — А что касается твоего вопроса, думаю, вечно. Пока что-нибудь не случится.

— Как это — вечно? — изумилась Саша.

— Тела изнашиваются, но они ведь не привязаны ни к какому конкретному телу, то есть вы, так что... — он сделал пространный жест рукой.

— Перепрыгнул в следующее, хоть в младенца, и живи дальше — ты это хотел сказать?

— Что-то вроде того, — согласился Костя.

Саша потрусила головой, пытаясь хоть как-то утрамбовать полученную за последнее время информацию.

— Теперь ты меня сдашь этой вашей организации? — прямо спросила она Костю.

— Я обязан сообщать о новых реберфах, — произнес он.

— Чудно, — вздохнула Саша, — а тогда обо мне непременно узнает кто-то из других реберфов — и мне крышка.

— Почему крышка? — удивился он.

— Гай сказал, что они устраняют дикарей, как угрозу. Для них я — дикарь, Костя, угроза.

— Из-за того, что ты не контролируешь процесс, — догадался он.

— Да, верно, я даже не знаю, как все происходит.

— Ты обязательно поймешь, — сжал он ее руку, словно пытаясь поддержать.

— Что это, ты утешаешь убийцу?

— Я верю тебе, — произнес он, еще раз пожав ей руку. — Я знаю, что ты не убийца. Ни тогда не была ею, ни теперь.

— Тебе нравилась Стеф? — неожиданно спросила Саша.

— Да, — ответил он, — было у нее что-то такое в глазах, вот как у тебя, — и улыбнулся.

— Подхалим, — легонько пнула его Саша и поняла, что ей приятно касаться его, говорить с ним, делиться мыслями, ощущать его поддержку.

— Я обязан, но не сообщу о тебе, — проговорил он, глядя Саше в глаза.

— Спасибо, — она сжала его руку в ответ. Она знала, что это катастрофически мало после того, что он сделал, но это было все, что она могла ему сейчас дать.

Глава 8

Коэн приземлился в Шипхоле, и оттуда машина с шофером забрала его в пригород Амстердама. Он постарался закончить официальную часть как можно скорее и уединился с Ван дер Хорном, главой их центрального европейского отделения, в кабинете. Хорн тут же достал бутылочку старого виски и заманчиво расположил ее на столике рядом с креслом Коэна, удобно устроенным возле большого камина.

— Хорн, вы пытаетесь меня задобрить? — не скрывая своего удовлетворения, поинтересовался Коэн.

— Что Вы, господин Коэн, мы просто всегда рады гостям, — тут же отозвался Хорн.

— Чем мы можем быть Вам полезны на этот раз? — осторожно поинтересовался он.

— Мне нужны контакты в полиции, — ответил Коэн, откупоривая бутылку и наливая виски в стакан.

— Считайте, что они у вас есть, — Хорн улыбался, как хитрая лисица. Коэн вынужден был держаться с ним настороже, потому что в присутствии голландца всегда опасался удара в спину. И если кто сейчас в организации и мог метить на его пост, то это был Ван дер Хорн.

— Машина с шофером, — невозмутимо продолжал Коэн, — и пара помощников.

— Будет сделано, — отсалютовал ему своим стаканом Хорн. Он никогда по-настоящему не наслаждался виски, но пил всегда то же, что и гость, из уважения или желания показать, что он разделяет вкусы собеседника.

— Как у вас дела, Хорн? — для проформы поинтересовался Коэн.

— Вы же знаете, — вновь улыбнулся тот, — что наш единственный подопечный удалился в сферу влияния вновь созданного восточного филиала. Не понимаю, что он там забыл, — добавил Хорн, испытывая явное презрение к славянам.

— Вот это, я надеюсь, и выяснит Дюпре, — ответил Коэн, делая еще один небольшой глоток.

— Дюпре? — искренне поразился Хорн. — Он уже дорос до оперативной работы? — с издевкой поинтересовался он.

— Мой дорогой друг, — заметил Коэн, — Вы прекрасно знаете, насколько молод наш восточный филиал, и я счел просто необходимым присутствие там опытного наставника.

— О, да, — не особенно церемонясь, заметил Хорн, — по крайней мере, одна общая черта у них уже есть.

— О чем вы? — поощрил его Коэн.

— О пьянстве, конечно. Даже в нашем центре уже наслышаны о подвигах Дюпре.

— Не будьте предвзяты, Хорн, — предупреждающим тоном заговорил Коэн, и хозяин притих. — Ведь Вас никто не называет наркоманом, несмотря на страну, в которой вы живете.

— Вы прекрасно знаете, что это чистой воды политика, привлекающая туристов, — завелся Хорн. Защита чести его страны всегда была для него больной темой, и Коэн внутренне порадовался, что знал хотя бы одно его слабое место.

— Успокойтесь, Хорн, я не имею в виду лично Вас, — заметил он. — Впрочем, уже поздно, и мне следует отправиться спать, потому что завтра нас всех ждет напряженный день.

— Могу я поинтересоваться, что именно собирается отыскать здесь господин глава? — спросил Хорн.

— О, мой дорогой, не надо умалять свои способности, — отозвался Коэн. — Вы и так, я уверен, все узнаете от своих осведомителей. Но позвольте мне такую роскошь: пусть хотя бы пару часов это останется для Вас загадкой.

Хорн кисло улыбнулся в ответ, но больше ничем своего разочарования не выдал.

— Чертов голландец, — произнес Коэн, запирая дверь своей комнаты.

— Чертов бритиш, — сказал Хорн, выплескивая остаток виски из своего стакана в огонь.

Коэна давно мучили мысли о Гае. Время от времени он думал, что Гай просто играет с ними в кошки-мышки, но потом, ставя себя на место изоморфа, не находил в этой игре никаких привлекательных сторон. Тогда оставался единственный вариант, который означал, что Гай застрял в текущем теле и по какой-то причине не мог его покинуть. А если это соответствовало истине, то крайне важно было понять, что же именно удерживало Гая. Коэн решил разобраться во всем сам. Ему необходимо было раскопать историю Нуда, понять, что же в нем было такого особенного, чтобы изоморф мог залипнуть в этом человеке. И что еще примечательно, тот не умирал, в течение просто-таки рекордного времени. Ранее они все были почти что убеждены, что изоморф не может существовать в человеке более двух-трех месяцев максимум. Гай же одним махом разрушил все их стереотипы и продолжал успешно рушить, оставаясь в этом теле. Конечно, при всем при этом не исключалась совершенно фантастическая возможность, что изоморф улизнул из Гая, оставив его каким-то образом в живых, но ни привычки, ни манера поведения не свидетельствовали в пользу последнего.

— Что у вас есть на Гая Нуда? — спросил Коэн, когда полицейский сел к нему в машину на заднее сидение. Водитель безучастно сидел за рулем, изображая из себя статую, но Коэн не сомневался, что все, что скажут в машине, будет потом в точности передано Хорну.

— Ничего особенного, — ответил полицейский. — Так, некоторые недоразумения с налоговой инспекцией, что не редкость для бизнесменов. А в принципе, больше ничего.

— А что его семья?

— В сущности, тоже ничего особенного. Есть брат, с которым они давно не общаются. Тот всегда считал его торгашом, не достойным их фамилии, несмотря на то, что Нуд преуспел на этом поприще. Сам брат преподает в одной из музыкальных школ, имеет достаточно низкий достаток.

— И брат никогда не помогал ему, не связывался с ним?

— В последние годы определенно нет.

— Вы не находите, что это немного странно? — поинтересовался Коэн.

— Нет, — пожал плечами полицейский. — Такое часто случается, когда состоятельные члены семей забывают о своих менее удачливых родственниках, тем более, когда последние обвиняют их в недостойном выборе профессии.

— Все верно, — согласился Коэн. — Но не было ли чего-то примечательного, связанного с Коэном? Может, по врачебной части?

— Ну, во-первых, мы не интересуемся медицинской составляющей, — профессионально улыбнулся коп. — А потом, у Нуда достаточно средств, чтобы такая информация не покидала кабинета его врача.

— Понимаю, — кивнул Коэн. — А что насчет его собственной семьи?

— Вы имеете в виду жену и ребенка, с которыми он больше не живет? Да, однажды его жена заявила, что он принимает наркотики. Когда мы попытались разобраться в ситуации, оказалось, что с ее слов он "очень изменился", на основании чего она решила на всякий случай выбить от суда запрет на его визиты в их дом. Хотя, к слову сказать, Нуд не сильно-то и набивался. И встреча, на которой муж показался ей неадекватным, произошла совершенно случайно на улице. Со слов жены Нуд не узнал ее и прошел мимо, даже не поздоровавшись. Я же лично думаю, что эта ведьма ему так надоела, что он ее и видеть больше не хотел. С тех пор, как они развелись, она только и делает, что подает на него в суд под разными предлогами, пытаясь выудить дополнительные деньги, хотя при самом разводе получила немало.

— Ладно, ваши измышления меня не интересуют, — достаточно резко оборвал его Коэн. Он уже услышал все, что хотел. О том, что жена заметила перемену, он давно знал. Именно это и было одной из причин, благодаря которым они в свое время смогли вычислить Гая.

— Тогда у меня все, — холодно отозвался полицейский.

— Благодарю, — не менее холодно ответил Коэн, и его собеседник покинул машину.

— Ничего нового, абсолютно ничего нового, — пробормотал разочарованный Коэн. — Но должно же быть хоть что-то? Хоть какая-то зацепка?

* * *

Дюпре встретил в аэропорту Серж, как называл его француз, и отвез к себе домой, в просторную, но достаточно запущенную трехкомнатную квартиру недалеко от центра города.

— Серж, откуда у тебя весь этот хлам? — поинтересовался Дюпре, переступая через старый проигрыватель на ножках.

— А, это от моей бабушки, — отмахнулся Сергей, показывая Дюпре дорогу на кухню.

— Может, мы бы зашли в какой-то ресторанчик поужинать? — в очередной раз спросил Дюпре, но Серж только замахал на него руками.

— На кой тебе это надо? Дома лучше, — и, заведя Дюпре на такую же большую и захламленную, как и вся квартира, кухню, распахнул холодильник и начал накрывать на стол. Запасы у Сержа были внушающими, Дюпре тут же зауважал русского друга, у которого в недрах холодильника хранилась примерно половина деликатесов небольшого ресторанчика. Также из морозилки была выужена запотевшая бутылочка водки.

— Серж, не надо, не стоит, — стал отказываться француз, уже догадываясь, что это ему не поможет.

— Надо, Антон, ты только прилетел, влился, можно сказать, в наш коллектив, и это просто необходимо отметить. К тому же, замерз, наверняка, пока ждал меня — прости, это не со зла, пробки.

Антуан не понял почти половины из того, что говорил Серж, но решил не придавать этому значения. Он сам был не особенно против крепких напитков и хорошей компании. А Серж с его искренностью и славянской открытостью казался ему сейчас замечательной компанией.

— А где твой второй? — спросил он Сержа.

— На задании, — кивнул Сергей, разливая водку по рюмкам. — Ничего, завтра познакомишься. Хороший парнишка, но молодой больно, пороху не нюхал.

Дюпре понял, что Серж считал напарника еще большим новичком, чем он сам, но чего не нюхал парень так и не разобрался. Водка мягко вошла и обожгла все его внутренности.

— Даешь, — засмеялся Серж, — на-ка, закусывай, — и протянул гостю целую миску с салатом. У Дюпре слезы наворачивались на глаза, поэтому он, совершенно не задумываясь об этикете и приличиях, навернул пару ложек прямо из миски.

— Вот так, молодец, — приговаривал Серж, по-дружески похлопывая его по спине. Пожар угас, и Дюпре впервые задумался о том, почему иностранцы тут выживали редко, будь то друзья или враги. Что касается врагов, изучая историю, он немного разобрался в причинах, но что касается друзей, кажется, начал понимать только сейчас.

— Как его зовут? — спросил он уже почти без акцента после четвертой рюмки.

— Кого? — затянулся сигаретой Серж и в очередной раз предложил закурить гостю.

— Второго.

— А, Костя, — усмехнулся Серж.

— Серж, ты же не куришь?

— Не курю, — согласился Серж, — только когда выпью. Так что тебе тоже можно, — он протянул Дюпре пачку, но тот только покачал головой.

— Мне бы с напитками вашими справиться, — произнес он по-французски.

— Че? — переспросил ни черта не понявший Сергей.

— Спасибо, не курю, — исправился Дюпре.