Крепость - 2.

Еще в первый день майор строго настрого запретил обстреливать санитаров. Немцы тоже, после каждой отбитой гарнизоном атаки, как правило, на какое-то время прекращали артобстрел. Когда 24 июня, после второй атаки за день, немцы по какой-то причине возобновили артобстрел, Гаврилов приказал обстрелять санитаров. Командование противника сделало правильные выводы. Теперь, после каждой отбитой атаки обе стороны полностью прекращали огонь минут на 30 — 40. Эти стихийно сложившиеся кратковременные перемирия обе стороны тщательно соблюдали.

Отличить по внешнему виду командира полка от ординарца и связных было практически не возможно. От многодневного ползания по развалинам форма у всех изорвалась и приобрела цвет кирпично-цементной пыли. На обросших закопченных лицах из под запыленных касок блестели только белки глаз. Ушибы, царапины и ссадины на лице и руках уже давно никто не считал.

Окружающий пейзаж напомнил Гаврилову фотографию поверхности Луны в телескоп из школьного учебника. Старое солдатское поверье о том, что снаряд дважды в одну воронку не падает, здесь было нарушено многократно и повсеместно. Вся территория Цитадели была сплошь покрыта воронками. Внутрь огромных воронок от тяжелых авиабомб ложились меньшие воронки от тяжелых артиллерийских снарядов и малокалиберных бомб, а внутрь их — воронки от снарядов корпусных и дивизионных пушек. Здание кольцевых казарм полностью разрушено. Двухметровой толщины стены из прочного 'царского' кирпича снесены до основания. Кое-где над грудами битого кирпича возвышались остатки фундаментов. Во многих местах, где бомбы и снаряды пробили перекрытия подвалов, не было и их. Там все обломки стен провалились вниз.

Только участок казарм между Тереспольскими и Холмскими воротами, где в подвалах размещались гаубицы, местами сохранился, так как здесь весь объем первого этажа над артиллерийскими казематами был еще до войны заполнен под потолок грунтом, а наружные стены казармы прикрыты земляными насыпями до уровня второго этажа. По этой же причине частично сохранились казармы вокруг Северо-западных ворот, где в подвалах тоже стояли гаубицы. Несмотря на шестидневную ожесточенную бомбежку и артобстрел, примерно одна треть подвальных казематов кольцевых казарм все же уцелела.

Во временами смутно просматривавшемся Кобринском укреплении, более-менее сохранился только Западный форт и западная часть куртины. Остальные валы и форты превратились в рваные цепочки разновысоких холмов. Ни единого здания в укреплениях и цитадели не сохранилось. Валы Волынского и Тереспольского укреплений, тоже испятнанные воронками, в основном, уцелели.

В пороховых складах цитадели, где размещался полковой лазарет, тяжелые авиабомбы пробили земляные насыпи и своды в трех казематах, убив около 70 тяжелораненых. Даже в наиболее защищенном командном бункере цитадели один из бетонированных казематов был обрушен двукратным попаданием тяжелых бомб. Большая часть отсеков командного бункера также была занята под лазарет. Несмотря ни на что, вода из последнего уцелевшего колодца и свет от последних уцелевших электростанций в казематы Цитадели исправно подавались.

Четырех часов темного ночного времени короткой летней ночи для прорыва было недостаточно. Гарнизону предстояло прорвать две, а скорее всего, три линии обороны противника и пройти маршем 11 километров по пересеченной местности без дорог с обозом и ранеными. Поэтому, было жизненно важно выиграть хотя бы еще час времени на подготовку прорыва. Видимость была слишком хорошей. Следовало добавить дыма на театре военных действий.

Гаврилов достал из командирской сумки листок бумаги с планом крепости и, прикинув направление ветра, поставил на нем три крестика в Тереспольском укреплении, два — в Волынском и еще три в Цитадели. Написав снизу: 'Музалевскому. Добавить огонь и дым в указанных точках. Не перестарайтесь!' Слишком сильный дым мог бы насторожить немцев. Связной боец, пригибаясь, опрометью метнулся к штабному бункеру.

Командир полка абсолютно четко понимал, что всех тяжелораненых и всех не ходячих легкораненых бойцов придется оставить на милость немцам. Никакой реальной возможности эвакуировать их у него не было. Из всех транспортных средств, в полку уцелели только 78 лошадей, находившихся в бывших пороховых складах Волынского укрепления. В случае удачного прорыва гарнизону предстоял как минимум стокилометровый марш через тылы противника по лесам и болотам Припяти. Всех лошадей придется навьючить минами для минометов, патронами и медикаментами. Гаврилов очень надеялся, что джентльменское отношение гарнизона к санитарам противника, зачтется, и немцы окажут нашим раненым хоть какую-то медицинскую помощь.

Самое тяжелое дело за сегодняшний день было связано у Ивана Васильевича именно с обходом лазарета. Он счел своим долгом обойти все казематы порохового склада и лично сказать своим раненым бойцам и командирам слова благодарности и ободрения. С рвущей сердце болью, он просил у них прошения за невозможность эвакуации. Всех легкораненых, имевших ранения в ноги, он просил занять на будущую ночь места в боевом охранении по периметру крепости, что бы прикрыть прорыв гарнизона. Практически все не ходячие легкораненые бойцы и командиры, сохранившие в целости руки, вызвались добровольцами. С ранеными, размещенными в отсеках командного бункера, разговаривал командир артполка Иваницкий.

После получения приказа командарма, Гаврилов со штабом полка до 10 часов утра подсчитывал и распределял наличные силы, планировал боевые действия и готовил приказ на прорыв. Вариант 'Григорий' предусматривал прорыв из Волынского укрепления на юг на три километра вдоль берега Буга через прибрежное мелколесье до форта '5', затем в том же направлении еще на четыре километра через небольшой лес мимо деревни Бернады. За деревней предстоял двухкилометровый переход на восток через открытые поля с пересечением автомобильной и железной дорог до входа в обширный лесной массив. Далее можно было идти лесами и болотами до самой Припяти и вдоль нее на восток, практически не выходя на открытое место. В леса нужно было, во что бы то ни стало, войти затемно.

Из лесного массива прорыв должен был поддержать разведбат их дивизии, оставленный с этой целью в лесу Серпилиным. Всю неделю разведбат тихо сидел в густых лесах восточнее Коденя, высылая лишь отдельные разведгруппы для корректировки огня крепостной артиллерии. На всем маршруте прорыва, за исключением последнего полевого участка, правый фланг колонны прикрывала река. Самым опасным был последний участок — переход через поля. За те три часа, что потребуются полку, чтобы дойти до этого места, противник вполне мог перебросить по автомобильной дороге из Бреста и Коденя свои части и перерезать маршрут прорыва. Тяжелые минометы из крепости до этого места уже не доставали.

Весь день с 8 и до 22 часов, не обращая внимания на не прекращавшуюся бомбежку и артобстрел, Гаврилов и Иваницкий со своими штабами занимались подготовкой к прорыву. Нужно было все скрупулезно учесть и ничего не забыть. Все, что только возможно, надо было подготовить до ночи. С наступлением темноты будет дорога каждая секунда. Обороной Кобринского укрепления весь день руководил капитан Каменев.

По плану, прорыв должны были поддержать огнем из крепости оставшиеся 2 гаубицы, 9 тяжелых минометов, 2 зенитных автомата и 7 тяжелых пулеметов. Их расчеты сформировали из 30 артиллеристов-добровольцев и сотни не ходячих легкораненых бойцов. Еще 180 легко раненых в ноги бойцов нужно было перенести вечером из лазаретов на боевые позиции в казематы и окопы по обороняемому периметру крепости. По плану, постреляв до утра, они должны были поднять белые флаги, как только рассветет. Командир полка взял на себя такую ответственность и написал это в приказе черным по белому. Последствия такого приказа для него лично предсказать было трудно. Они могли быть и весьма печальными. Поэтому, начарт Иваницкий категорически настоял на том, чтобы его подпись тоже стояла под приказом.

В голаве трех колонн полка на прорыв должны были идти три сводных передовых группы в составе: пограничники заставы, расположенной в Тереспольском укреплении, остатки разведроты и саперы, под общим командованием командира заставы лейтенанта Кижеватова. Саперы должны были убрать все мины и заграждения на пути, а пограничники и разведчики — выявить и уничтожить все уцелевшие огневые точки противника.

Следом должны были двигаться главные силы — в центре сводная опорная рота при 2 полковых и 8 ротных минометах, 6 'максимах', 9 противотанковых ружьях, 2 огнеметах и две штабные группы с командиром полка и начартом. Опорная рота под командой старлея Баландина должна будет давить выявленные разведчиками огневые точки. На флангах — 2-я и 3-я роты 2-го батальона. Задачей главных сил было добить оборону противника, если у передового отряда не хватит на это огневой мощи. Командир главных сил — комбат-2 старлей Галицкий. Подполковник Иваницкий со своей штабной группой должен будет корректировать огонь поддерживающих средств из крепости.

Во втором эшелоне по центру должна двигаться санрота с колонной невооруженных ходячих раненых в количестве 240 человек и обоз из 78 вьючных лошадей. С флангов обоз и санроту прикрывают 2-я и 3-я роты 1-го батальона. Командир второго эшелона — комбат-1 старлей Фомин. В арьергарде следует сводная рота из артиллеристов — 120 бойцов под командой заместителя Иваницкого Шапкина. Всего на прорыв шли 1100 бойцов и командиров, считая невооруженных раненых.

Дым от очагов возгорания, тем временем, заметно загустел. Видимость теперь не превышала 100 метров. Гаврилов вырвал из блокнота еще одну страницу. Написал: 'Начали!', и отправил второго связного в штаб. На его наградных 'Командирских', полученных от командарма за успешные батальонные учения в прошлом году, было 23 часа 17 минут. Через шесть минут из казематов на берег Мухавца вылезли бойцы и начали натягивать два троса паромных переправ. Выше их по течению из под маскировочных сеток от берега отчалили паромные плоты. Посмотрев на налаживающих переправы бойцов, комполка спустился с груды развалин и полез через кирпичные завалы к входу в штабной бункер.

В вечерних сумерках саперы сняли заграждения и мины во внешнем рву на правом фланге Волынского укрепления. С наступлением темноты они начали скрытно разминировать минное поле на нейтральной полосе. Несмотря на войну, обстрелы и бомбежки, выкошенная в середине июня трава, под временами выпадавшими благодатными июньскими дождиками, за две недели поднялась выше колена. Продвигавшиеся ползком саперы, не были заметны немцам даже в свете регулярно запускаемых ими ракет. Тем не менее, осветительные ракеты сильно замедляли работу саперов. Разминирование заняло почти час драгоценного времени.

По расчетам штаба, перед Волынским укреплением не должно быть больше одного сильно потрепанного батальона 34 пехотной дивизии. За предшествующие дни эта дивизия потеряла не менее половины боевого состава, причем ее главные силы были сосредоточены в развалинах Кобринского укрепления. Танки 3 танковой дивизии также были сосредоточены против Кобринского укрепления. Неизвестной величиной были мотопехотные полки танковой дивизии. Хотя, в атаках на крепость они тоже понесли серьезные потери. Гаврилов очень опасался, что они могут быть переброшены ночью на перехват прорыва гарнизона. Все решали быстрота и внезапность. Штаб полка рассчитывал, что немецкое командование не успеет среагировать на рывок гарнизона.

Из наблюдений разведчиков следовало, что в первой немецкой траншее в 600 метрах от крепости сидят две роты немцев, и во второй траншее, в 900 метрах за первой — еще одна рота. На опушке леса в 200 метрах за второй траншеей располагались позиции полковой артиллерии и минометов. Сидевшие в окопе на гребне вала со своими штабными группами Гаврилов и Иваницкий, заметили в 00-22, 00-26 и в 00-29 одиночные вспышки карманных фонариков с красными светофильтрами в трех местах перед немецкой траншеей. Саперы сигнализировали об окончании своей работы. Увидев сигналы третьей передовой группы, командир полка от души хлопнул Иваницкого по плечу и сказал:

— Ну, давай Лев Петрович, начинаем!

В 00 часов 31 минуту 6 тяжелых минометов калибра 120 мм ударили по заранее пристрелянным целям в первом немецком окопе. Пристрелка проводилась еще вечером, с большими интервалами времени между выстрелами, и не должна была насторожить немцев. С началом артподготовки первый эшелон, заранее накопившийся во рву, рванулся вперед, а второй эшелон, включая раненых и обоз, двинулся с крепостного двора через вал. За короткую десятиминутную подготовку на 600 метровый участок немецкого окопа свалилось около тысячи тяжелых мин. К сожалению, укомплектованные ранеными бойцами расчеты, выдавали только половину от максимальной скорострельности. Но и этого количества — две мины на погонный метр окопа должно было хватить. Затем минометчики перенесли огонь на вторую траншею и на опушку леса.

Пограничники и подошедший первый эшелон одним рывком ворвались в передовую траншею и перебили все уцелевших немцев. С флангов участка прорыва из первой траншеи немцы начали запускать осветительные ракеты и открыли пулеметный огонь. По ним ударили с гребня вала станковые и тяжелые пулеметы. Немцы на время заткнулись. Все три колонны продвигались вперед, ко второму немецкому окопу.

Без двух минут час из первого эшелона выпустили одновременно красную и зеленую ракету, давая знать, что роты вышли на исходную позицию для броска во второй окоп. Минометчики тут же перенесли весь огонь на фланги и на позиции немецких пушек и минометов. Роты первого эшелона с грозным криком 'Ура-а!' ворвались во второй окоп. Выжившие после обстрела немцы побежали к лесу. На бегу комбат-2 Галицкий дал одну за другой две зеленые ракеты. Минометчики перенесли весь огонь на фланги. Не останавливаясь, первый эшелон на плечах у немцев ворвался на опушку. Уцелевшие немецкие артиллеристы и минометчики предпочли оставить позиции и скрылись в лесу.

Второй эшелон с обозом и ранеными подходил ко второй немецкой траншее. Опомнившиеся немцы подтянули по первой и второй траншее с флангов пулеметы и легкие минометы и открыли с каждой минутой усиливающийся огонь. Особенно плотный огонь противник вел с высокого левого берега Буга. Оттуда в свете ракет прорывающиеся колонны были видны как на ладони. Раненые бойцы не выдержали и залегли. Прикрывавшие их с флангов роты и арьергард вынуждены были залечь тоже. Молодцами оказались обозники. Вместе с лошадьми они бегом вырвались из под огня и скрылись в лесу. Минометы и пулеметы в крепости вынуждены были рассредоточить огонь на четыре участка: оба фланга в первой и второй траншее. Плотность огня значительно снизилась. Подавить огонь противника не удавалось. Немецкие расчеты постоянно меняли позиции и попеременно прижимали огнем к земле колонну раненых.

Наступил критический момент боя. Драгоценное время уходило. Стоявший со своей штабной группой на опушке леса, рядом с разбитой немецкой полковой пушкой, Гаврилов продумывал варианты действий. Как уже не раз бывало в его жизни, обычно неторопливый и даже флегматичный майор в критические минуты начинал соображать с молниеносной быстротой. Просчитав все возможные варианты действий, командир полка выдал готовый приказ: