Туда, где ждут тебя...

Сергей улегся обратно, не желая смотреть на ошарашенную девушку, разевающую рот и не имеющую сил подобрать слова для ответа на отповедь.

— Э-э-э... — сказала Яся.

— И если у кого-то плохо с памятью, то напоминаю: главный здесь — я. Решения принимаю я. Ответственность — на мне. Кроме всего прочего, и за вашу жизнь — тоже. Ясно? Еще вопросы будут? Если нет — идите, отдыхайте. С утра отправимся. Синоптики обещали, что ветер утихнет.

Яся деревянно повернулась и выбралась из комнаты Сергея, захлопнув дверь. "Да как он смеет! Чурбан неотесанный! Да она! Да он!! И вообще!!" — в горле застрял едкий комок, от которого щипало глаза, и было не сглотнуть. Сделав несколько глубоких вдохов, девушка успокоилась, убрала за ухо мешающую прядь волос и с гордо задранным подбородком удалилась в свою комнату.

* * *

Здравствуй, Марина.

Мне не плохо. Мне — никак. Всё противно, и ничего не хочется делать. Но надо. Надо. Превозмогать себя, стараться, идти вперед и вперед к невнятной цели. И в этом смысл жизни? Чтобы достичь того, что сейчас не нужно? Нет. Это не более, чем выполнение обещаний.

Тоскливо. Знаешь, иногда очень хочется прижаться к кому-нибудь, обнять, посидеть так и ничего больше.

Не к кому.

Мне не хватает тепла. Твоего тепла, Марина. Чувствовать тебя рядом с собой. Знать, что ты где-то неподалеку. Рядом. Вот оно — то слово, с которым я не могу смириться. Потому что тебя нет здесь. Потому что я вообще не знаю — где ты! Я могу просить, требовать, умолять... Не буду. Ты не вернешься.

И я замерзаю.

Да, на Хроне холодно. Но согреться легко: хотя бы включить печку погорячее, до тех пор, пока наблюдатель от компании не начнет жаловаться на духоту. Это другое. Холод — внутри. Он делает меня заторможенным, апатичным, вялым. Пустым. Я что-то делаю. Стараюсь выглядеть таким же, каким был два месяца назад. Получается плохо. Бессмысленно.

Я не знаю, для кого буду строить сейчас. Наверно, всё же для тебя. В надежде, что ты оценишь и вернешься ко мне. Глупо, да...

Мои помыслы нестабильны. Мои решения нелогичны. Мои действия неадекватны.

Ты заметила, что я повторяюсь? Мысли ходят по кругу, не находя ответа ни на один из заданных мною вопросов. Либо ответов нет, либо ответы вне круга, созданного мною же.

И всё же мне плохо, гадостно, противно и еще много-много разных эпитетов, которых могут подобрать к данной ситуации сведущие люди. И я делюсь всем этим с тобой. Ну не идиот ли?

Да, для чего я надоедаю тебе? Неужели мало вокруг народа, с кем можно обсудить наболевшее? Ведь никто не мешает обратиться хотя бы к штатному психологу?

Ты права, ты всегда права!!

Но пойми, мне не с кем поговорить, кроме тебя. Не с кем. Где я найду такой же понимающий взгляд, такое же внимание, такое же чувство ко мне, как у тебя? У кого всё это будет настоящим, а не из дружеского расположения или служебной необходимости?

Прости, я забываю, что ничего этого уже нет. И не будет.

Вокруг меня достаточно людей. Они вполне нормальные, отзывчивые люди. У них свои проблемы, заботы, дела. Им нет дела до меня. И не должно быть. Я не могу доверить им свою боль. Не могу им делать плохо. Тогда почему я делаю плохо тебе, ведь сейчас ты стала в один ряд с ними? Это привычка, дурная привычка, от которой я скоро избавлюсь. Потерпи немного, Марина. Не кричи на меня. Я уйду и не буду досаждать тебе. Но не сразу. Даже смерть далеко не всегда наступает мгновенно, а что ты хочешь, когда корежишь себя? Уминаешь, отрываешь кровоточащие куски, режешь, придавая всему этому новую форму. Да, оно болит. Скоро перестанет. Я надеюсь.

Эти шестнадцать дней безделья на Хроне дались мне тяжелее всего. Даже во время двухнедельного полета было не так тяжко, как сейчас. Наверно потому, что тогда я хоть чем-то занимался. А здесь — лишь валялся на кровати и думал, думал. Вот, пришел к выводу, что раздумья только мешают. Буду стараться ни о чем не думать, только делать. Ничего, утром мы выезжаем с Ясей на место. Я уже определился, правда, по карте. Неизвестно, как там будет на местности. Приедем — увидим.

Как-то рука не поднимается написать "до свидания", а писать "до встречи" еще глупее.

В общем, будь счастлива, Марина. Будь.

Сергей.

29.007.170 л.л.

Электронная метка: написано вручную.

4

— Да, я умею водить снегоход. Да, у меня есть права. Да, они стандартного образца для всех освоенных планет. Да, у меня есть опыт вождения. Четыреста часов. Достаточно? Да, я ознакомилась с местными условиями и правилами вождения. Еще что?

Игорь повертел в руках документы, которые ему всучила Яся, и неохотно передал ей ключ от машины.

— Но в любом случае, я вас предупреждал! — крикнул он в спину садящимся людям. — Всякое случается. Иногда и люди пропадают... — голос Игоря сошел на нет. Яся захлопнула колпак снегохода, и внутри уже не слышали предупреждений гида-переводчика.

Ворота ангара поднялись, и снегоход натужно выполз по снежному пандусу на поверхность. Перевалил бровку, на секунду задержался и понесся по ледяной корочке, визжа и взрезая ее полозьями.

Сергей пометил на электронной карте точку, которой они должны достичь, и отвалился на спинку кресла пассажира. Яся — грамотный водитель, приедет куда надо. А смотреть на бесконечно-ровное белое поле — невозможно. Солнце слепит, снег отражает, удваивая и без того невозможную яркость, и ни малейшего ориентира. В сон тянет.

Яся включила музыку, гоняя одну композицию по кругу, и вскоре перед внутренним взором Сергея замелькали образы... Странный сад с непонятными растениями. Только что прошел дождь. С листьев срываются капли и падают на каменные дорожки, разбиваясь со стеклянистым звоном. Молодая девушка в бесформенном цветастом наряде подставляет ладошку под капли. И вот они уже собираются стеклянным озерцом в ее руке. Тогда девушка подкидывает руку вверх, капли летят и сверкают, разбрызгиваясь новым дождиком, а она смеется хрустальным колокольчиком... И снова капает вода, стеклянно разбиваясь о камни.

Наверно, он уже спит. Заботы ушли. Можно просто любоваться на девушку, сад и радугу брызг. Не думать и не помнить о каждодневном. О том, что пробуждает тебя.

Если одна из лыж попадает на камень и раскалывается — это не страшно. Ее всегда можно заменить. Если ломается лыжная стойка — тоже ничего особенного: робот-ремонтник легко справится со стандартной поломкой. Но если еще ко всему этому край скалы срезает крепление двигателя, и он слетает с рамы, круша борт и навигационные приборы, то ситуация становится серьезной. Можно поставить всё на место. Но от этого оно работать не станет. Нужен капитальный ремонт.

Снегоход лежал на боку, жалобно поскрипывая уцелевшей задней лыжей. Брюхо машины было вскрыто, как консервная банка старинным ножом, — неровно и с заусенцами. С двух катапультировавщихся кресел истаивала защитная пена, растекаясь синими лужами по снегу.

Система безопасности сработала штатно, и два человека чувствовали себя... В общем, чувствовали.

Сергей разгреб пену и выбрался на чистое место. Недолго полежал и весьма резво поднялся, вспомнив все ужасы обморожения, о которых он как-то читал. Подойдя к еще лежащей девушке, Сергей вытащил ее, приподнял и поставил на ноги. Пусть оклемается. А то, что у нее ноги подгибаются, так это — временный эффект. Достаточно сказать несколько душевных слов, которые сразу приведут Ясю в чувство:

— Приехали... В-водила!..

Яся отряхнулась, глубоко вдохнула, чтобы высказаться по поводу недопустимого тона, и судорожно закашлялась.

— Как можно не заметить скальную гряду? — продолжал Сергей. — Она у тебя даже на карте есть.

— Отстань, — хрипло, но вызывающе, ответила Яся. — Сам бы и вёл. Много вас развелось охотников нотации читать, а как делать — Яся, да Яся. А то, что солнце в глаза бьет, и никаким фильтром его не отсеять, про это все забывают... Как-то нехорошо мне, — девушка вдруг потерла горло, — царапает.

— Маску надень, — посоветовал Сергей. — А я пока делом займусь.

Плохое место, хорошее, а дом строить надо. Не ради эксперимента. Чтобы выжить. Если сейчас так холодно, то что же будет ночью?

Он залез в кабину снегохода и достал жесткий рюкзак с анатомической спинкой. Вынул из него холодный зеленый камень, зачем-то подышал на него и отошел подальше от обломков. Несколько раз ковырнул носком ботинка подтаявший с поверхности снег и положил в ямку зурм.

Как же он строил-то? Что представлял? Ну, дом, само собой. Но было что-то и помимо этого. Желание несбыточного? Тяга к невероятному? Или то, что дом предназначался определенному человеку? Марине...

Лучше б Сергей не вспоминал это имя. Сразу защемило в груди, отвлекло на привычное самокопание, завертело беспокойными злыми мыслями. Да, он долго убеждал себя, что никто из них ни в чем не виноват, что всё получилось само собой, что обстоятельства выше нас. Но кто же в душе признает себя виновным? Всегда виновен тот, кто делает тебе больно. Тот, другой. Не ты.

Сергей сосредоточился на будущем доме, отгоняя иные мысли. Но они лезли и лезли, издевательски хихикая, тыча корявыми грязными пальцами в глаза, растягивая губы в злобной усмешке, щеря ядовитые треугольные зубы. Не хватало сил, чтобы создавать хорошее. Опустошение, так это называлось.

Камень мертво лежал на снегу. Сергей взял его, расстегнул комбинезон и убрал во внутренний карман. "Не следует разбрасывать ценный инопланетный материал", — пришло в голову. И тут же следующая мысль: "Какая глупость!"

Он понял тщетность своих попыток. Ничего не будет. Не получится. Не построить. Вот так это и заканчивается. Просто и глупо. Приходит понимание и спокойствие. Не надо мельтешить, к чему-то стремиться. Непреодолимая сила, которую невозможно предвидеть и предотвратить. Форс-мажор. Конец.

И в этом конце есть своя притягательность. Свой кайф. Отдаться тому, что уведет тебя далеко-далеко, за край жизни. И не вернуться...

— Ты что?! Ты почему сел? Я не поняла — где дом? Ну, Сережа! Очнись! Очнись!! — Яся затрясла Сергея, и он мягко повалился на бок. Медленно подтянул колени к животу и обхватил их руками. Яся толкнула Сергея в спину. Он колыхнулся, как малиновое желе, упакованное в защитный комбинезон, и затих. Лишь едва заметная дрожь продолжала бить его. Тогда Ярослава со всей силы пнула Сергея в зад.

— Уйди, Яся, — бормотнул Сергей. — Не до тебя...

— А до кого?! До кого? Что ты разлегся, как младенец в утробе? Кто делом заниматься будет?

— Не получается... Всё.

— Ты-то, может, и всё. А я — нет! Я жить хочу! Ну сделай... Пожалуйста, сделай! Построй дом! Ради меня! А?! Ты можешь. Сережа...

— Мне жить не хочется. Понимаешь? Совсем не хочется, — Сергей говорил медленно и внятно. — Неважно, почему. Ты здесь не причем. Наверно, зря ты со мной поехала. Я слабый, никчемный человек, который ничего не может и ничего не желает.

Яся наклонилась к лицу Сергея, подышала ему на лицо и неловко чмокнула в щеку, едва не примерзнув.

— Я еще могу, — сообщила она придушенно. — Вставай, а? Я же здесь совсем одна останусь, в этой пустыне. Совсем одна. Ты нужен мне. Вот прямо сейчас. Живым нужен, Сережа. Ну, вставай же! — Девушка обхватила Сергея под шею и приподняла. Он не сопротивлялся, позволил себя усадить, уперся в снег руками. Яся подтолкнула его в спину плечом, и Сергей встал.

В очередной раз он достал зурм и положил на снег перед собой. Отошел. Уставился на зеленоватый камень.

— Нужен дом, — подсказала Яся. — Теплый дом. Чтобы я могла согреться. Дом для меня.

Сергей вздохнул и прикрыл глаза.

— Ярослава! У нас радар цел? — вдруг спросил он. — Мне нужно знать, сколько до грунта.

— Сейчас, Сереженька, сейчас, — засуетилась Яся. Она заковыляла к снегоходу на едва сгибающихся ногах, подобралась к остаткам кабины, внимательно осмотрела разбитый блистер и радостно углядела нужную штуковину — не зря всё-таки мат часть сдавала. Радар едва держался на изломанной опорной дуге обтекателя. Достаточно было несколько раз дернуть, как он оказался в руках удачливой добытчицы.

— Вот! — Яся вернулась к Сергею, который ни позы не изменил, ни глаз не открыл.

— Меряй. Вертикально вниз.

Портативный радар мог как подключаться к общей системе, так и работать независимо. Чем Яся и воспользовалась. Постучав ногтями по сенсорам, она радостно сообщила результат: "Пятнадцать с половиной метров!"

— Отойди подальше. Я еще не знаю — что будет.

Яся сделала несколько шагов назад, не отводя взгляда от зеленого камня. Только... он уже не был зеленым. Зурм стремительно наливался краснотой, раскаляясь. Взметнулся столб пара, и камень провалился сквозь снег.

"Ну, вот, — сказала себе Яся, — как теперь отчет писать? Ничего ж не видно. Придется акцентироваться на результате".

Нет, конечно, кое-что было видно. Протаянная зурмом скважина превращалась в воронку, оседая с краев. Снизу лез блин неопределенного цвета, постепенно увеличиваясь в диаметре, попыхивая паром. Он наползал на края снежной воронки, расширяясь одновременно с подъемом. Поверхность блина изредка вспучивалась, морщинилась волнами, подрагивала. Материал терял вязкость, загустевал. И когда достиг подтаявшей кромки, у которой стояли люди, окончательно успокоился и застыл.

— Готово! — радостно сказала Яся, возвращаясь к Сергею.

— Что получилось?

— Ну, такая плоская, чуть выпуклая штуковина на поверхности снега, — послушно описала Яся дом, — красно-коричневого цвета... Подожди, ты что, сам не видишь?

— Не знаю. У меня ресницы смерзлись. Веди ко входу.

Сергей пошарил вокруг себя, ухватился за девушку и чуть подтолкнул ее. Дескать, иди.

— А как вход узнать? Там дверь? И где конкретно?

— По идее, где-то на ребре должна быть вертикальная плоскость, а в ней дверь.

— Точно! Вот она!.. Осторожно, не наступай мне на ноги. Сейчас дойдем, не торопись. Ну, вот... Два шага и мы на месте. А как ее открыть? Заперто, вроде.

— Ручка должна быть. В сторону дёрни. Дверь и откроется. Надеюсь, волк нас там не ждет...

— Какой волк? — удивилась Яся, сдвигая дверь.

— Не обращай внимания. Местный юмор.

— А-а-а, — Яся не поняла, но уточнять не стала: мало ли идиоматических выражений в Галактике. Главное, они дома. И здесь тепло. Почти жарко.

Ярослава нашла ванную комнату и с ликующим криком бросилась туда. Защитные комбинезоны они оставили еще в прихожей, развесив на крючках заглаженной формы, выращенных прямо из стены.

Стандартный рабочий комбинезон Яся стащила уже внутри, захлопнув дверь. Пустила воду из крана, подставила руку и блаженно замерла, впитывая тепло. Потом решительно повернула кран в каменную ванну и заткнула сливное отверстие пяткой — затычек Сергей не предусмотрел.

Как же приятно нежиться в теплой воде, медленно поднимающейся к краям. Можно расслабиться, закрыть глаза и забыть, что находишься посреди ледяной пустыни, в неизвестном месте и что нет совершенно никаких планов — что же делать дальше.

Стук в дверь подействовал на манер будильника, вырвав девушку из расслабленных неопределенных мечтаний.